О Верховной власти и русской свободе

Россия, наверное, самая свободная страна в мире. Говорят, что рабство в форме известной, как крепостное право, отменили что-то около полутора веков тому назад. Может быть. Но мне кажется, что этого можно было бы и не делать.

Каждый русский человек, в какое бы время не жил, весьма тяготится отсутствием каких-либо властных установлений, от кого бы они не исходили. Если какой-то верховный властитель, царь ли, президент ли, или ещё какой генсек, не высказались относительно своих планов на будущее России, о том, как мы будем жить в ближайшее время, с кем воевать, с кем дружить, что ломать, что строить, нам становится как-то неуютно. Нужны точные цели и пути, как к этим целям добраться.

Если хозяин, да-да, именно хозяином он и зовется, не выстроил зону и не пообещал чего-нибудь за ударный труд и примерное поведение, нам и жить-то не весело.

Зато, когда «задачи поставлены и цели определены, за работу товарищи!» (Н.С. Хрущёв)

Не в этом ли и заключается истинная свобода человека, когда твои желания и мечты почти совпадают с волей верховного жреца.

Даже во время тотального террора, массовых жертвоприношений красному дьяволу и концлагерей, русский человек, в основном был удивительно свободен, ибо чаяния его самого, как ежедневные, бытовые, так и глобальные, которых у него по-честному, не было и нет, уникально совпадали с централизованными установками. В общем направлении, конечно. Кто-то хотел купить керосинку, кто-то получить квартиру без печного отопления, но все мечтали о коммунизме. Как и сейчас, кому нужен футбольный клуб в Англии, кому резиновые сапоги ребёнку, чтоб ходить в школу из Вересников. Но те и другие тешатся мечтой о сильной, великой России, с передовой технологией и непропитыми мозгами.  

Нет более желанного для любой власти народа, чем русский. Это с благодарностью признал даже величайший из полководцев и беспощаднейший из убийц в своей речи 24 мая 1945 года на кремлевском банкете в честь Победы.

Подвергаясь жесточайшему гнёту со стороны большевистской власти русские не чувствовали этого гнёта, это была просто необходимость, ибо без него могло обрушиться всё, чем мы так дорожим – единая и неделимая страна.

Прошло время, поменялись вожди, дошли мы до двух совершенно пустоголовых, но добрых и беспомощных, главных перестройщиков. Оба они остались в памяти русской, как люди никчемные и глупые. Просто лохами, если пользоваться новоязом их эпохи. На них обоих сильное влияние оказывала семья, на одного Райка, на другого Танька. Да это всё ладно бы, кто из нас не подкаблучник, да только была в том грехе беда большая, через жену, да дочку проникли в царскую голову, как глисты, люди низкие и настолько поганые, что никаким телевизионным гримом не скроешь. Но и это не страшно, когда на Руси да не воровали?

Самым невыносимым оказалось для русского народа ослабление давления власти на его привычную к ярму выю. Вот этого-то и не можем мы простить им до сих пор. Как это так, жить, когда с утра тебе в окно председатель колхозный плёткой не постучит, на работу не кликнет?

Как снести свое глобальное предназначение, если тебе не определили фронт работ на сегодня. Жить без руководящей и направляющей оказалось очень непросто, невозможно даже.

Если и отличались эти два вождишки друг от друга, так это отношением к водке. Один вовсе не пил и нас пытался сделать трезвенниками, другой бухал, как киномеханик. Единое было в них то, что пьяный ли, трезвый ли, плясали они под чужую дудку, что медведи в цирке.

Одни только рыцари железного скопца с Лубянской площади тихо вели учёт народному добру. Для того, чтобы никто его не похитил на сторону, кроме них конечно.

Провели учет, свели дебет-кредит и подопнули уральского дирижёра под гузно, пусть спасибо скажет, что на дачу, а не дальше.

На том и кончились народные мучения. Снова мы чуем твердую руку распорядителя судеб русских. И как не тяжело нам будет, будем вести свою борозду до бесконечности, пока не свалимся. В том и призвание наше, и спасение, и воля вышняя.

За сорок лет на свете

Застал я семь царей,

И мне персоны эти,

Чем дальше, тем милей.

Я с ними мед не кушал,

Не пил рассол и квас,

Хоть выложил бы душу

За это я сейчас.

Ведь царь всему управа

И высший судия,

Отец, Надежда, Слава,

И поп, и попадья.

Он только тихо пукнет

За письменным столом,

Как по стране аукнет

Из поднебесья гром.

Высоколобый гений,

Яйцеголовый плут,

Все перед ним колени,

Юродствуя, сотрут.

А в областях и землях,

Услужливо вертки,

Нос по ветру, не дремлют

Казенные царьки.

Приказ не обсуждаем,

Сломать строй вековой,

Чем, мы того не знаем,

Работать головой.

С разбегу бейся в стену,

Не сдюжат позвонки –

Найдется всем замена

И ленты и венки.

Набычился нахмурен,

Слетела браги хмарь,

Мелкопоместный дурень –

Уездный секретарь.

В усердии потеют

Сановные жлобы,

Лишь багровеют шеи,

Трещат орехи – лбы.

Диск солнечный с опаской

Взойдет, порозовев,

А, вдруг, царева ласка

Изменится на гнев.

Но это все не важно,

Ведь без царя нельзя,

На смене вех о каждом

За рюмкой вспомню я.

В.Рылов  «Страсти»

Из цикла «Мои цари».