Недомолвки Витгенштейна 4

38. Сомнение приходит после веры. Вера начинается с сомнения. Не обращение внимания - это основа веры, обращение внимания - это основа сомнения. Значит если я отказываю себе в сомнении, значит именно на этом отказе прочно стоит вера. Мало того, я обязан не обращать внимание, тогда вера еще крепче. Отказ во внимании, как начало, а как только мой взгляд падает на что-то, внимание усиливается, и вот прощай вера, весь в сомнения. Пока я в центре, что-то другое руководит моим вниманием, оно отвлекает мое сознание, отвлекает внимание моего сознания от того, на что я могу обратить внимание, что раньше было в области несомненного, а теперь перетекает в область сомнения. Мое сознание как бы начинает двигаться в область поиска грани, черты, я отдаляюсь от центра, где мое внимание отвлечено от объекта в область безусловно сомнительного, в области грани, где мое внимание в силу самого нахождения на грани начинает приглядываться и замечать, "обращать внимание" на то, что казалось несомненным. 

39. Витгенштейн отмечает о наличии чего-то, что как бы априори окружает область сомнений. И это нечто априори "не проверяется", оно как бы вне сомнения. Я здесь скорее под словом окружает понимаю фоновый эффект. Присутствует само собой и без этого сомнение как бы проваливается в безумие. Но вот оно, то что присутствует само по себе просто условие необходимости твердого рядом с местом где мы проверяем зыбкое. Т.е. вера - это главное условие похода за сомнением. И эта вера, сама по себе, ничто иное, как просто некое окостенение, некая точка, песчинка, к которой нарастает слой за слоем перламутр, который и творит жемчуг. Для области истины, для области достоверного я осмелюсь утвердить, что жемчужина-то есть, а вот этой песчинки-то нет. Песчинка - это наше переживание.

40. Получается, что сомнение как бы приращивает веру и делает ее более ценной, чем просто сохранение песчинки, которой нет. 

41. Сомнение перековывается в веру путем проверки на опыте? Сомнение это всего лишь начало эмпирического. Сомнение это та искра, которая рождает огонь опыта, в котором сгорает не подтвердившееся, сгорает то, что не случилось. И может быть это более важно понять роль случайного в эмпирическом. И какова роль доверия в случайном, в том что бы случилось и что эмпирическое вытолкнуло песчинку в область веры? Насколько я должен быть охвачен доверием к бреду, к идее, что бы случайное случилось или как "окупилось". 

42. Окупленное доверие - это довольно важное, так же как и окупленное разочарование. 

43. Но ведь доверие рождаем не мы, доверие - это социальный продукт. Ну т.е. кто-то охваченный чувством доверия идет смело к краю пропасти и ступает на прозрачное толстое стекло, которое не позволит нам сорваться и мы всем стадом валим туда же, хотя может быть стекла и нет, но уверенность и его безусловная встреча с окупаемостью - это наша уверенность в социальном опыте других и окупаемость этого. Наш социальный опыт прошел путь сомнения и выкристаллизовался им, что бы приучить наше доверие рождаться в области окупаемого. Отличать окупаемое от не окупаемого. 

44. Получается что достоверное, это то, что прошло долгий путь сомнения, окупаемости, доверия к окупаемому и вышло в область социальной окупаемости. Т.е. наша вера, как истина - это длинный путь потери нашей первоначальной веры. И наша власть над нашей верой - пуста? Ведь наша воля была связана лишь с тем, что мы подчинялись то сомнению, то эмпирическому, то окупаемости. 

45. И объективность достоверного - это отказ от веры, медленное сжигание веры. Пережигание веры, в горниле разных страстей: страсти сомнения, страсти любопытства, страсти наживы, страсти социального успеха. Без этих переживаний объективному не сложиться, к достоверному не приблизится. 

46. Но меня все более гложет сомнение, что это не путь к истине, а это и есть истина. Там как бы нет основания и дороги, по которой как бы идешь, которую может быть проложили другие, а может быть ты прокладываешь сам. Так вот ее нет, нет дороги, совсем нет. Переживания и страсти есть и они суть и есть достоверное, а дорогу мы приделываем потом, когда пытаемся объяснить другим, что такое истина, что такое удачный жизненный опыт, что такое случившееся. Т.е. по сути мы самые настоящие сказочники и сочинение этих сказок оправдано, потому что по другому не объяснишь, не произнесешь. 

47. Получается, что в нашей кузне нет ни наковальни, на которой происходит чудо пережигания, нет ни кувалды, нет породы, которую мы пережигаем, а есть лишь только одно - огонь. А все остальное нами пририсовано и мы занимаемся бесконечным оправданием этого огня. Потому что тепло-то от него мы чувствуем, и оправдание это заканчивается там, где мы затихаем согретые этим огнем. Дальше оправдываться уже не имеет смысла.

Оригинал