Зачем государство так пристально следит за нами. Выдержки из программы «Не воробей!» с одним из авторов доклада «Россия под наблюдением» Дамиром Гайнутдиновым

Недавно в программе «Не воробей!» мы говорили с правовым аналитиком правозащитной группы «Агора» Дамиром Гайнутдиновым. Он — один из авторов доклада «Россия под наблюдением». Наш разговор касался того, почему слежка за россиянами со стороны правительства так усилилась за последние годы, какие категории граждан попадают в группу риска, что делать, если объектом слежки стали вы и многом другом.

Представляем вам выдержки из программы. Также вы можете послушать разговор полностью.

 

 

Почему решили делать доклад?

С 2011 года мы с коллегами ведем мониторинг ограничения интернета в России. Публикуем ежегодные доклады. В последнее время нам все чаще стали попадаться случаи, когда у кого-то из гражданских активистов взламывали посту и выкладывали ее содержимое, публиковали результаты скрытой аудио или видеозаписи оппозиционных политиков, гражданских активистов или правозащитников. Многие из них заявляли о том, что за ними следят. Появилось ощущение, что это систематическая деятельность.

Мы решили провести ретроспективный мониторинг и копнули интернет до 2007 года, попытались отследить все подобные сообщения и обнаружили, что их достаточно много.

 

Что такое слежка?

Мы решили включить в это понятие любые технологии контроля за гражданами: прослушка телефонных разговоров, перехват мобильных сообщений, сборы и исследования биометрической и геномной информации, анализ данных, выложенных в соцсетях. Можно обратиться к закону об оперативно-разыскной деятельности, там перечислены виды работ.

 

Насколько быстро получают разрешение на прослушку и слежку? Какие обоснования для этого нужны?

В США спецслужба, желающая прослушивать чьи-то телефонные разговоры, должна обратиться в суд, получить соответствующий ордер, передать его оператору связи и ждать, когда последний предоставит результаты, то в России у спецслужб есть собственные выделенные линии, которые подключены к сетям связи.

Операторы связи чаще всего даже не знают о том, что их абонентов могут прослушивать. Формально российские спецслужбы должны получить судебное разрешение, но фактически они не должны его никому показывать, кроме собственного начальства. Поэтому создается массовая возможность злоупотреблений.

Более 97% запросов на прослушку было удовлетворено. То есть суды формально штамповали эти запросы. За последнее время российские суды выдали разрешение на прослушку 4,5 миллионов граждан. В разговоре участвуют как минимум двое, поэтому мы и взяли цифру в 9 миллионов. Нужно учитывать то, что разрешение на прослушку дается на определенное время, допустим, на полгода, прослушиваются все входящие и исходящие звонки. То есть число людей, которых слушали, гораздо больше.

С другой стороны, надо понимать, что в последние несколько лет государство предпринимает колоссальные усилия для того, чтобы получить как можно больше контроля над самыми разными коммуникациями. Речь идет и об электронной переписке, и о сообщениях в социальных сетях и так далее.

 

Во сколько обходится слежка и за чей счет банкет?

Оборудование для прослушки, так называемую систему СОРМ, операторы связи должны устанавливать за свой счет — это лицензионное условие. В конечном итоге, это банкет за наш счет, потому что все эти расходы наверняка включаются в стоимость абонентской платы.

 

Было ли усиление слежки за гражданами после «дела Сноудена»?

Дело Сноудена обошло Россию стороной —у нас этим никого не удивишь, все всегда считали, что всех слушают. Мы собирали статистико по годам. В 2007 году — 28 случаев. Потом был спад: в 2008 году — 2 случая и ни одного в 2009-10 годах. 2011 год - 17, 2012 год - 20, 2013 год - 23. 177 кейсов в 2014 году, причем большинство из них связано с облавами на крымских татар в Крыму, к массовому их принуждению к дактилоскопированию, сдаче слюны на анализ и так далее. В 2015 году был опять спад — 22 кейса. Но за четыре с небольшим месяца этого года уже 53 эпизода. Хотел бы оговориться: мы в докладе рассматриваем только те случаи, когда речь идет о системе технологий и механизмов слежки за гражданами, в отношений которых нет явных оснований предполагать, что они занимались чем-то криминальным.

 

Какие категории граждан могут оказаться в группе риска? Есть ли опасность для простых обывателей?

Есть дело Сергея Шимоволоса, которое рассматривал Европейский суд по правам человека. Это дело еще 2007 года, но только спустя несколько лет стало известно о некоторых обстоятельствах. Речь шла о системе «Сторожевой контроль» - это полицейская база данных, в которую изначально должны были вноситься экстремисты, она появилась после появления закона о противодействии экстремистской деятельности, после создания центров «Э», которые должны были следить за экстремистами. Система «Сторожевой контроль» предполагает, что перемещения человека, который предъявляет удостоверение личности, чтобы купить билет на общественный транспорт, можно отслеживать, если его имя есть в списках. И дело Шимоволоса и массовые задержания в 2007 году были связаны с проведением в Самаре саммита «Россия — ЕЭС» и запланированном там марше несогласных. Журналистов и активистов задерживали в аэропортах, спрашивали о целях поездки, пытались отговорить. Шимоволос пытался оспорить эти действия в российских судах, но ему сказали, что все законно. ЕСПЧ вынудил предоставить документы, и выяснилось, что есть несколько приказов МВД, которые не публиковались, на основе которых эта система функционирует, и там есть разряд «правозащитники», куда и входил Шимоволос. Кроме них следят за экстремистами, футбольными фанатами, оппозиционными политиками, гражданскими активистами.

У граждан почти нет возможности даже узнать, что их прослушивают.

Более наглядны случаи взлома электронной почты и последующих публикаций. Показательна история с Навальным, когда он обращался в Следственный комитет после взлома его почты и публикации и требовал возбудить дело в отношении хакера Хелла, и ему было отказано. Хакера все-таки привлекли, но не в России, а в Германии, хотя навальный — российский гражданин и, очевидно, были затронуты интересы российского государства.

 

Как обстоят дела со слежкой за гражданами в других странах?

Могу привести близкий пример с Эстонией. Там существует закон, по которому если полиция проводила в отношении гражданина какие-то оперативно-разыскные мероприятия, и в последствии этот гражданин не был привлечен к ответственности, и в отношении него не было возбуждено уголовное дело, то полиция обязана уведомить его об этих действиях и дать ему ознакомиться с результатами. Моя знакомая рассказывала, как прослушивали ее бывшего мужа в связи с каким-то правонарушением. Так как она созванивалась с бывшим мужем, ее тоже прослушивали. Знакомую пригласили в полицию, предложили ознакомиться с результатами. Так это и должно происходить в демократическом государстве. Мы понимаем, что право на частную жизнь не абсолютное. Весь вопрос в том, насколько добросовестно пользуется государство своими возможностями, и насколько эффективен судебный и общественный контроль. В России, очевидно, ни судебного, ни общественного контроля нет. Поэтому такая масса злоупотреблений, и нет никакой веры тем, кто нас прослушивает.

 

Чем и кому выгодна слежка?

Наверняка при такой бесконтрольности у кого-то возникает корыстный интерес по поводу возможности использовать результаты оперативно-разыскной деятельности. Был один кейс Европейского суда, про который мы упоминаем в докладе. В декабре 2015 года было вынесено постановление по делу «Захаров против Российской Федерации», в котором руководитель санкт-петербургского отделения фонда «Защита гласности» жаловался на нарушение его частной жизни, тем, каким образом в России организована прослушка телефонных переговоров. И несмотря на то, что ему в суде не удалось доказать, что именно его прослушивали, ЕСПЧ счел необходимым оценить эту систему, и сказал, что судебные одобрения и согласования всех этих мероприятий очень неопределенны. В частности, он сослался на то, что...

...были выявлены многочисленные доказательства использования ресурсов для недобросовестной конкуренции, для слежки, когда коммерсанты заказывали слежку за конкурентами.

Другие выгодоприобретатели — это поставщики оборудования, это большой рынок наверняка, они заинтересованы, чтобы этот рынок развивался.

 

Есть мнение, что слежка — это способ приучить общество к прозрачности

Мне кажется это очень странным — зачем мы тогда задергиваем шторы на окнах и закрываем за собой дверь в душе? Любому гражданину, даже самому добропорядочному, есть, что скрывать. Это могут быть не только частные, но и, к примеру, финансовые сведения, пароли и пин-коды, необходимые для доступа к банковским счетам. Или размер дохода, или интимные фотографии, или переписка личного характера, или сведения медицинского характера — каждый не хочет, чтобы такие вещи становились достоянием общественности. При этом, нет абсолютно никаких гарантий того, что государство действует добросовестно. Наше государство проявляет себя в двух ипостасях. С одной стороны оно ведет себя как «большой брат» — такой большой собиратель информации и оператор самой большой баз данных.

Мы понимаем, что в российских условиях все эти базы данных мгновенно оказываются на Горбушке, Савёловском рынке [рынки в Москве] и в интернете, и не очень за дорого продаются.

Клиенты моих коллег пытались добиться возбуждения уголовных дел по факту обнаружения подробностей своих диагнозах в базах данных, которые продавались на Савёловском рынке.

 

Имеет ли группа Агора отношение к общественной организации «РосКомСвобода», которая запускает проект противодействия слежке?

«РосКомСвобода» - это наши хорошие друзья, и я всячески этот проект поддерживаю. Суть этого проекта в том, чтобы выступить против принятия закона о тотальной слежке, подготовленный группой депутатов, в которую входит и депутат Яровая. Этот законопроект предполагает обязанность всех операторов связи сохранять всю информацию с разных сервисов и социальных сетей в течение нескольких лет и предоставлять компетентным органам всю пользовательскую информацию, включая содержание телефонных переговоров, переписки и так далее. Это будет гигантский архив абсолютно всех коммуникаций всех российских граждан. Более вопиющего вторжения в конституционные свободы и права граждан даже трудно себе представить.

 

Как защититься, если вы обнаружили, что за вами следят?

Нужно исходить из того, что прослушивать могут любого и учитывать это при переговорах. Если у вас есть такое подозрение, вы вправе обратиться в правоохранительные органы с заявлением о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного статьями 137, 138 Уголовного кодекса — это нарушение тайны частной жизни и нарушение тайны телефонных переговоров. Если вы считаете, что против вас проводятся оперативно-разыскные предприятия, можно также подать заявление с требованиями ознакомить вас с их результатами, причинами, по которым они проводятся. Отказы можно обжаловать.

 

Зачем государство настолько пристально и масштабно следит за гражданами? Почему власти нам не доверяют?

Помимо того, что это большой бизнес и у него есть лоббисты, полагаю, что представители государство считают, что если они будут знать все о своих гражданах, они смогут их контролировать. В конце концов, у нас скоро очередные выборы — парламентские, президентские.

И очевидно, что интернет воспринимается как некая угроза. Я так понимаю, что этот страх зародился после «Арабской весны» и после серии революций в арабских странах.

Ровно в эти годы — 2011-12 — российские власти начали пытаться брать интернет под контроль — появились многочисленные законы о блокировках, об организаторах информационного обмена, об обязанности хранить информацию о пользовательской активности и так далее. Я думаю, что все это, видимо. Такая подготовка к революции, которой власти опасаются, непонятно почему.

 

Действительно ли слежка за гражданами может серьезно обезопасить государственный аппарат?

Массовая слежка — это очень затратная история, особенно, когда денег нет фактически ни на что. Такое ощущение, что ресурсы исчерпываются. Недавно в Ведомостях читал статью, где приводились слова одного из высокопоставленных сотрудников МВД. Он сказал, что в Москве физически они могут слушать не более пяти тысяч человек, просто потому что на нее не хватит денег. Из Роскомнадзора пытались делать монстра интернет-цензуры. Их начальник Жаров недавно заявил, что они вынуждены были отказаться от системы мониторинга всего интернета на предмет запрещенной, экстремистской и нецензурной информации, потому что нет денег. Они решили ограничиться интерне-СМИ. В Роскомнадзоре в прошлом году прошло довольно серьезное сокращение штатов. В общем, ограничить их деятельность может только министерство финансов.