Памяти «Стерегущего»

Взденьте кольчуги, возьмите булат,
Крест начертите на золоте лат.
К битве священной готовясь скорей,
Смело седлайте ретивых коней!

Сергей Бехтеев

В апреле 1916-го немецкие войска крепко насели под Ригой на 12-ую армию генерала Радко-Дмитриева. Создалась прямая угроза прорыва фронта у побережья Балтийского моря. Генерал отправляет телеграмму всем, кто в море с просьбой о помощи. На приглашение к рандеву ответил свежеиспеченный контр-адмирал Колчак. Орудия его крейсера быстро принуждают блестящего касками в траншее германца. Относительное спокойствие фронта восстановлено. После этого в штаб фронта приходит телеграмма: «Прибыл со «Славой». Колчак». Что ни говори, а жили и умирали русские моряки всегда со стилем.

Оценили его в свое время даже такие любители красиво умирать, как японцы. Речь идет о миноносце «Стерегущий» и его последнем бое. Память которого увековечена не только в Петербурге, но и в Японии в виде стелы с надписью «Тем, кто больше жизни любил Родину». Погиб «Стерегущий» 10-го марта 1904-го года в неравном бою с японской эскадрой.

После внезапной атаки на Порт-Артур серьезно пострадали основные силы Тихоокеанского флота. Командовать остатками был назначен бравый кризис-менеджер Степан Осипович Макаров, опытный офицер, изобретатель и вообще молодец. Он сразу приступил к активным действиям. Одним из которых и была ночная разведка с 9-го на 10-ое марта силами миноносцев «Решительный» и «Стерегущий», проводил которую командир «Решительного» - капитан Боссе. Вполне себе будничная операция, рекогносцировку проводить, в снарядные дуэли не вступать.

В общем-то, так оно и было. Пока утром, уже возвращающиеся в Порт-Артур корабли, не обнаружили группу противника, таких же разведчиков. «Акэбоно», «Садзанами», «Синономе» и «Усугу-Мо». Помимо превосходства в численности японцы имели превосходство во всем – бронирование, численность экипажа, вес залпа. Звонкое и нехорошее слово на букву «пэ» летело к нашим кораблям на заявленной производителем кораблей скорости в 30 узлов.

Сложно осуждать решение капитана Боссе идти на прорыв к гавани, стараясь поставить ударную группу противника под огонь береговых батарей. Однако, такое развитие событий очень не устраивало японского начальника, капитана Цуцию. Попадать под огонь береговых батарей он не хотел. Вместо этого он обрушил огонь своих судов на бессовестных русских, которые так вероломно хотели его убить.

Задорно попыхивая трубами и огоньками разрывов, наши шли к гавани, но хорошая (относительно) жизнь продолжалась недолго. Умные и воинственные самураи сосредоточили огонь на одном корабле, «Стерегущем», довольно быстро выведя из игры его машинное отделение метко выпущенным снарядом.  Этого им показалось мало. В район котельной еще и засадили из главного калибра, аккурат под ватерлинию. После этого корабль больше не мог двигаться с помощью энергии пара, и вела его исключительно Божья воля. 

Боссе принимает единственно возможное решение – продолжать прорыв, так хоть есть шанс привести какие-то союзные силы на помощь. Что он, собственно, и сделал, упав в кабинете адмирала Макарова в обморок от потери крови. И подмога пришла, и подкрепленье прислали, но было уже поздно.

Лейтенант Сергеев, капитан «Стерегущего» счел сдачу корабля японцам моветоном. Для того, чтобы стоять на этой позиции твердо, Андреевский флаг к матче Сергеев прибил гвоздями, намертво. Семидесятипятимиллиметровое орудие, главный козырь в руках русских, было уничтожено в первые минуты боя. 

Сорокасемиллиметровка могла лишь отправить в японские города и веси побольше похоронок, но никак не изменить исход боя. Через несколько минут не стало и самого Александра Сергеева, разрывным ударило в мостик. На котором в тот момент находились все офицеры корабля, кроме лейтенанта Головизнина, погибшего несколько минут спустя при подготовке к бою торпедного аппарат (да, черт возьми, они собирались торпедировать японцев). Лейтенант Сергеев, лежа с перебитыми ногами в своей и чужой крови, продолжал командовать боем еще несколько минут, а потом с достоинством вручил свою душу Господу. Нижние чины дела лейтенанта не посрамили. 

Через полчаса после начала боя взрывной волной своротило последнее орудие. Оно задороно пропрыгало по палубе, довершив картину из триллера, и радостно ухнуло в море. Сопротивляться стало некому, корабль представлял собой груду металлолома, обильно залитую кровью и заваленную телами, конечностями и фрагментами надстройки и труб. В девять утра, как раз при подходе отправленных Макаровым легких крейсеров, «Стерегущий» затонул. Умудрившись перед этим вывести из боя и серьезно повредить два из четырех японских кораблей.

Чудом выживших, и подобранных японцами, матросов Юрьева, Хиринского, Оснина и Новикова на берегу японцы встретили как героев. Ямамото Гомбэй, морской министр и создатель Императорского флота, прислал  им поздравительную телеграмму.

Последний бой «Стерегущего» это не только пример воинской доблести, но и отличный разрушитель мифов. Что либеральных, о свинском быдле, населявшем империю, что красных, о солдатах, которых гоняли в бой офицеры. Офицеров выбили в первые минуты боя, ребят. Даже самому праздничному дебилу было понятно, что одному, с уничтоженным орудием главного калибра, «Стерегущему» не выстоять. Команда сама, без понуканий, пошла на осознанное самоубийство и не посрамила честь русского Андреевского флага. Вечная память русским матросам и офицерам.

P.S. На памятнике «Стерегущему» в Петербурге матросы открывают кингстоны, дабы корабль не достался потомкам Ямато. Однако, эсминцы типа «Слава» в своей конструкции кингстонов не имели. Такие дела.