Нужно ли реформировать русскую орфографию?

Даже в такие непростые и непредсказуемые времена, как сегодня, общественность не перестаёт  проявлять озабоченность   понижением уровня культуры речи,  особенно у компьютеризированного подрастающего поколения. Самое пристальное критическое  внимание по-прежнему привлекает  язык рекламы.

Неравнодушие к "великому, могучему, правдивому и свободному русскому языку" то и дело выливается в шумные  публичные дискуссии. Излюбленная тема одной из них – реформа русского правописания. Последний раз её поднимали ведущие радиопередачи "Говорим по-русски" на популярнейшем у нас "Эхе Москвы" 27 сентября сего года.

К сожалению, публичное обсуждение возможного упрощения правил правописания ведётся поверхностно и необъективно,  с преобладанием вкусовщины.

За бортом остаётся, например, основополагающий вопрос: ради кого затевается реформа, кто от неё выиграет? Поможет ли она малограмотным пользователям, которые игнорируют даже давно действующие общие правила? Вряд ли. Им  новации будут "по барабану". Они и сейчас пишут то "заяц", то "заец", и это их нимало не смущает, а ятем – в лучшем случае – они называют твёрдый знак. Попыток учёных упростить орфографические правила  и облегчить им жизнь эти граждане  просто не заметят.

Что же касается просвещённых ревнителей чистоты родного языка, то орфографические новшества вынудят их переучиваться, отказываясь от прочно усвоенных, часто уже автоматизированных стереотипов. А это всегда ломка, стресс. Недаром знаменитейшим русским писателям неизменно претила сама идея грядущих орфографических преобразований; они заявляли,  например, что не станут есть огурцы, если это будут новоявленные "огурци", а также хлеб, если  данное существительное  постановят  писать через "е", а не через "ять" (как было прежде).

Так что традиционную нерешительность реформаторов можно понять. Неслучайно новации в графике и орфографии в России получали шанс только на волне серьёзных общественных преобразований. Со времён Петра Первого это, по сути, в полной мере случилось только единожды:  сразу после победы Великой Октябрьской социалистической революции.

Именно тогда рискнули узаконить уже задолго до того подготовленные предложения  членов орфографической комиссии, куда входили академики А.А. Шахматов, Ф.Ф. Фортунатов и другие крупнейшие русские лингвисты. Из алфавита в 1918 году были исключены такие графические архаизмы, как буквы  "ять" и "фита", в прилагательных и причастиях  в родительном падеже стали писать не  устаревшее  –аго, -яго, а -ого, -его и т.д.

Некоторые усовершенствования правил правописания были произведены во время хрущёвской оттепели, что отразил свод "Правил русской орфографии и пунктуации" 1957 года, действующий и по сей день.

Реформаторские же поползновения, не совпавшие с историческим моментом, так и не были реализованы. Имеются в виду попытки, отвергнутые общественностью, и прежде всего – писательской,  которые относятся к  1904 году и к 1964 году. Так что реформы орфографии в России, можно сказать,  – это  лакмусовая бумажка серьёзности общественно-политических перемен  и их сущностной истинности.

В начале перестройки мы были свидетелями различных лингвистических  инициатив (насаждались варианты типа "Ашгабат" и "Кыргызстан", написание слова "мать" всегда с заглавной буквы и т.д.), но они благополучно заглохли, что тоже симптоматично. В академическом орфографическом словаре сегодня зафиксированы в традиционном для русского языка обличье и "Алма-Ата", и "Ашхабад", и " Бишкек", и "Киргизия",  и др.

Отметим  с сожалением,  что далеко не все прислушались  к правительственным рекомендациям относительно буквы "ё":  граждане и даже целые  журналистские коллективы  по-прежнему  не ставят точки при употреблении буквы "ё", в частности – в собственных именах. А ведь эти точки  не только  навык культурных людей, но и исполнение специального распоряжения  министра образования А. Фурсенко от 3 мая 2007 года, направленного во все субъекты Российской Федерации.

Самым неодолимым препятствием на путях орфографических реформ во все времена было непонимание широкой общественностью, в том числе и упомянутыми выше отечественными мастерами слова, что усовершенствование правописания – это ни в коей мере не покушение на устои русского языка, на его грамматику, лексику, фонетику.

Язык есть естественный продукт  многовекового развития  человечества в целом и коллективной деятельности отдельных  национальных сообществ. Язык того или иного народа реформировать невозможно, а вот внешняя оболочка слов в его письменной ипостаси  может быть более или менее безболезненно изменена, унифицирована, освобождена от немотивированных и невостребованных  архаических элементов. В таком случае подготовленные специалистами изменения орфографических правил официально утверждаются  на государственном уровне и становятся обязательными для всех носителей языка и для его внешних пользователей.

Однако, как показывает опыт,  для успешного реформирования графики и орфографии в обществе должна  сложиться и созреть соответствующая общественно-политическая ситуация, адекватная подлинным, не имитационным  реформам по искренности намерений, глубине, историческим перспективам. Случится ли это на нашем веку?

Пока же будем разбираться в трудных случаях правописания с помощью академических справочников (включая их компьютерные версии), лучший из которых – орфографический словарь под редакцией В.В. Лопатина.