Сейчас пошла новая волна воспоминаний о 90-х. В контексте того, что те тысячи раз обруганные времена возвращаются – экономический кризис, рост преступности, упаднические настроения в обществе. Особенно странно последнее утверждение на фоне абсолютной поддержки народом своего президента. Или мухлюет ВЦИОМ? Я не удивлюсь…
Что ещё нового можно написать про те годы, кроме давно известного – невыплаты, приватизация госсобственности в Москве, голодные бунты в провинции, комсомольцы-миллиардеры, ментовские «крыши», разгул преступности и свободы слова СМИ? Только поделиться своими собственными воспоминаниями и ощущениями. Читатели в основном то время проклинают. Но кто может представить безболезненный переход от одной социальной системе к другой (на опыт Китая кивать не стоит, там совсем иная ментальность)? Без большой крови обошлось, можно считать, уже повезло.
Я тоже позволю себе вспомнить свои 90-е. Начались они за океаном, в США, куда я попал по частному приглашению своих дальних родственников. За 10 месяцев многое встало в голове на свои места – первый потребительский восторг от товарного изобилия сменился размышлениями на тему «а это ли главное в жизни?». Проблема в том, что с детства воспитан в интеллигентской доктрине «работа должна доставлять радость и удовлетворение». Но как иначе, если в той экономической системе зарплата в 250 рублей после 150 практически не улучшала вашего качества жизни. Ну, пару раз проехаться на такси, не экономить на обедах в столовой, купить даме цветы, не отказать сыну в новой спортивной шапочке «под Adidas»… и всё. Но для того, чтобы купить что-нибудь глобальное типа цветного телевизора – пожалуйста в «кассу взаимопомощи» или ярмо потребительского кредита. Да, проценты мизерные, но только периодически ломавшийся «ящик», ловивший три-четыре программы (в провинции и того меньше), стоил пять-шесть средних по стране зарплат. Ещё вариант, как жили мои соседи по дому – весь год отказывать себе во всём, чтобы в конце лета вывезти двоих детей на месяц к морю. «Достойная» жизнь, не правда ли?
Но мне повело, сразу после армии нашёл своё место в жизни. На «Мосфильме», в операторском цехе. Причём работа супертехника давала свои преимущества, как-то - более высокая зарплата, чем у второго оператора, пролетарские льготы в виде нормированного рабочего дня, позволявшие выкручивать руки дирекции кинокартины, и прочие приятные мелочи. Это кроме совсем нестандартной жизни, в которой напрочь отсутствовала рутина – поездки по всей стране, а иногда и по миру, сопричастность к волшебному миру киноискусства, демократические отношения внутри съёмочного коллектива, повышенный интерес со стороны провинциальных представительниц прекрасного пола…
Вот поэтому я соскучился в сытых и стабильных Соединённых Штатах. К тому же из Москвы доносились совершенно потрясающие новости – один осветитель чудесным образом стал директором картины, а тот механик в сложный момент занял место оператора-постановщика за обтюратором камеры, да так там и остался. Решено, возвращаюсь! Уточню, возвращался я в советскую Москву концу 1990-го года, с пустыми прилавками, когда ещё ничего не было понятно – вдруг кооперативное движение постигнет участь НЭПа, с конфискациями и ссылками в Сибирь? Но это мой личный выбор, если что, винить было бы некого.
Вернулся… и через неделю уже писал режиссерский сценарий на одной из правительственных дач под Ташкентом. С той картиной, правда, не сложилось, но поступило предложение поработать на небольшой частной киностудии. Надо сказать, в профессии я никогда не страдал гигантоманией, если представлял собственный ресторан, то небольшой, уютный, почти семейный с постоянной клиентурой.
Два года мы собирались запуститься с полнометражным кино, попутно снимая для прокорма всякую мелочёвку, которую иронично называли «болты в томате». Заказов хватало, даже при лежащей на боку социалистической экономике у каждого союзного министерства имелся нехилый рекламный бюджет, который надо было осваивать. Именно тогда я впервые столкнулся с таким явлением, как «откат» - 10-15 % наличными от суммы договора в карман начальника рекламного отдела. Ничего, вполне по-божески.
А на большое кино мы так и не успели выйти. Отпуск цен не только забросал столицу продуктами, но и практически убил кинематографическое производство. Представьте – вы запустились с картиной… и весь её бюджет сжирается первым съёмочным днём из-за роста цен на электричество. Стабильность гарантировал только расчёт в долларах, но к этому стана ещё не была готова.
В итоге за пару лет «Мосфильм» преобразился в некое подобие огромного вещевого рынка, где можно было и закупиться, и отобедать, и покрутить рулетку, и кино поснимать. Последнее, правда, делалось крайне редко, в основном съёмочные павильоны арендовали рекламщики и телевизионщики. Была идея превратить крупнейшую киностудию страны в техническую базу для заезжих иностранных киношников. Помешала собственная жадность… прайс-лист на сторонние услуги вводил в ступор всех голливудских продюсеров, им было дешевле вывезти свою съёмочную группу куда-нибудь в Австралию. Доходило до бреда, свои стали снимать в Праге на «Баррандов», а уж проявлять плёнку в Хельсинки на «Финлабе» просто стало показателем рачительности и профессионализма.
Но тот действительно трудный и печальный момент (большинство приходило в кино навсегда, о другой жизни не помышляя) стал одновременно и моментом истины, проверкой характера. Первыми не у дел остались те, чей профессионализм вызывал вопросы, а прежняя успешность держалась на никого не интересовавшей теперь партийности и преданности идеалам коммунизма. Средний возраст «молодого кинематографиста», получавшего первую самостоятельную постановку, равнялся сорока годам в лучшем случае (если, конечно, не было папы Ермаша или Шахназарова). Теперь же постановку мог получить тот, кто доказал свои возможности и профессионализм.
Но работы на всех не хватало. Спасением стало телевидение, где в ту пору крутились ну очень большие деньги. Плюс поистине фантастические возможности – об эфире новой передачи было договориться легче лёгкого, без всяких комиссий и цезуры. Я тоже вовремя переквалифицировался… ещё в 1992 году, запустив свой первый авторский проект «Туристский журнал». Правда, такие программы долго в эфире не выживали, приходилось постоянно придумывать что-то ещё. Зато не расслаблялись.
В «Останкино» я встречал всё больше мосфильмовских коллег. Тех, кто был готов приспосабливаться к существующим условиям. Увы, в те же годы многие исчезли, спились, погибли… не хватило сил, не дала «профессиональная гордость». Кому-то лень было переучиваться, ведь технологии менялись на глазах. Короче, причину ничего не делать всегда можно найти.
Для многих то непростое время стало одновременно открытием собственных талантов и возможностей. Я знаю в прошлом очень средних инженеров и учителей, нашедших себя в торговле, бухгалтеров, у которых вдруг открылся талант дизайнеров, технологов, в тайне ото родителей всю сознательную жизнь мечтавших о профессии парикмахера. Или профессия повара, в советские времена официант считался на порядок круче и успешней, пока не пришло время шефов. Конечно, 90-е – время большого социального эксперимента, для кого-то удачного, для кого-то провального, даже убийственного. Но на такое время пришлась наша жизнь… чего уж там.
Недавно старшему сыну дали задание по внеклассному чтению вместе с родителями прочитать повесть Евгении Пастернак «Время всегда хорошее», а потом обсудить в кругу семьи. С иронией отношусь к подобным экспериментам… но тут прочитал влёт. Лёгкая фантазия на тему перемещений во времени – один герой из 1980-го попал в наше сегодняшнее время, другая героиня совершила обратное путешествие, оба решали несвойственные их времени проблемы. И вывод – плохих времён не бывает, в каждом есть что-то хорошее, и что-то плохое, есть сильные люди, а есть слабые.
И ещё есть везение… куда от этого денешься.
