Мне позвонили друзья из Украины: мол, куда-то к вам в Комивезут Геннадия Афанасьева. Я не понял: "А кто такой Афанасьев?" Стало стыдно, что я не в курсе. Меня просветили - политзек. Потом через знакомых обратился адвокат Афанасьева и сказал, что хотел бы узнать, как везли Афанасьева и где он вообще находится.
Стал выяснять - точно, у нас в Коми, прямо под боком, в ИК-25. Извещаю колонию. Едем с Николаем Николаевичем. Подходим к колонии: работники сразу говорят, что Афанасьев неразговорчив, общаться не хочет. Ладно, не захочет - уйдем. Думал, что политзек - это такой крутой и убежденный парень.
Приводят в штаб паренька небольшого роста. Смотрит недоверчиво. Показываем удостоверения ОНК. И паренек сразу стал рассказывать подробно о своей поездке из Ростова-на-Дону с пересадками в Воронеже, Ярославле и Ухте. Время в пути до ИК-25 в Сыктывкаре составило почти 34 дня. Я уже привык, что у нас долго возят заключенных. Здесь тоже путь немалый получился. Обсуждаем, сколько человек было в купе вагонзака, питание, вода, тепло, постель, туалет. Все по обычной схеме. Условия нормальные, особых отклонений немного. Один раз сломался бачок с водой, но всего на несколько часов. Питание - сухой паек. Переполнения не было, большую часть пути ехали в 7-местном купе вдвоем. Постель не давали, поэтому, когда въехали в северную часть России, стало холодно. Зато на юге было очень душно и жарко.
Разглядываю Геннадия. Держится не заносчиво, еще не пропитался уголовной субкультурой. На руках и на шее видны наколки. Понимаю, что наколки - молодежные.
Обсуждаем, как в каждом перевалочном городе доставлялись в СИЗО и обратно в вагонзак. Давки опять не было. Отсеки были нормальные, не переполненные. В основном возили на больших машинах. Говорим о каждом СИЗО - тоже переполнения не было. Долгое приходилось ждать обыска.
Вдруг Геннадий вспоминает, что, когда он выходил на этап из Ростова-на-Дону, работники СИЗО его пугали, говорили, что ему будет плохо. Ничего, вроде нормально проехал. В ходе беседы выясняется, что с ним уже здесь, в Коми, беседовал оперативник и порекомендовал не обсуждать его дело. Также Геннадий пожаловался, что почему-то обсуждают все время его гражданство. Сам он считает себя гражданином Украины, зачем идет это обсуждение - не понимает.
Заканчиваем разговором про Сыктывкар. Посажен в ШИЗО за найденное лезвие. Уверен, что лезвие подкинуто. Находится в шестиместной камере. С ним еще три человека. Одежду выдали по виду новую. Разглядываю. Штаны велики, он вынужден подвязывать их по бокам. Снизу штаны порваны. На робе нет пуговиц, что само по себе является нарушением. Ватник новый, вроде по виду теплый. Теплая шапка-ушанка. На обувь жалоб нет.
Выясняем, есть ли еще у него какие-то жалобы. Он говорит, что ему вроде должны дать свидание. Спрашиваем у начальника колонии. Ответ короткий: "Пусть пишет заявление". Геннадий уходит. Обсуждаем с начальством колонии одежду Афанасьева, нам говорят, что вещи будут сменены, что, мол, подменный фонд очень слабый. Уходим из колонии.
Едем в машине из колонии и обсуждаем с напарником личность Афанасьева. По его делу мало что нам известно, мы даже не знаем, что у него за срок и за что он его получил. Смеемся - настоящие общественные контролеры. Потом Николай Николаевич говорит, что зря они так с ним, выкуют из него настоящего заключенного. Он только укрепится и станет сильнее. Уже сейчас видно, что постепенно субкультура заключенных начинает потихоньку проникать в него. Сделают они из него икону и борца, потом сами будут расхлебывать - пацан же совсем.
"Сделают они из него икону и борца..."
Ага, Игорь Сажин уже положил начало этому процессу.