Все всегда можно изменить.

«Да. На вторую ночь разбили.  А еще поставят – мы еще разобьем», - ответил мне молодой харьковчанин. «Пусть у себя там ставят, во Львове», - добавил другой. Так двое промышленных альпинистов ответили на мой вопрос про памятник УПА. На предшествующий ему вопрос про Палац Працi они и вовсе недоуменно переспросили: «Дворец труда?».

Шел жаркий август 2010. Уже закат, но все еще махровое ющенковское время. Харьков. Ни одного слова по-украински, ни одной надписи по-русски. Так и жили.

«Так и живем», - констатирует вечером уже другой харьковчанин. «Зарплата у нас 1000 гривен, а очки за две, видишь».

Жлобоватость Востока не проходила до самого Киева. Чаще спрашивали деньги за автостоп у меня, пожалуй, только в Бурятии. А за другим берегом Днепра началась уже другая Украина.

Совсем другая Украина начинается и спустя сотню километров, и спустя сотню дней. Едва ли в октябре 2013 кто-то мог представить, что начнет меняться в стране всего через один месяц. Думаю, многие скучают по той Украине – Украине, о которой было слышно только из новостей про футбол.

С тех пор я не был в Харькове. Но буду очень удивлен, если он остался таким же. Памятник Ленину на площади, которую харьковчане называли самой большой в Европе, успешно и относительно единогласно демонтирован. Памятника УПА еще нет, но судя по тем флагам, с которыми теперь харьковчане все чаще выходят на улицу, он бы мог там найти свое место. Очки за две тысячи гривен остались, но вместо них все чаще покупают очки баллистические. При том, что зарплата в тысячу гривен никуда не делась, а очки придется отправить в соседнюю область.

Соседнюю область в то свое путешествие я посещать не стал. Как раз потому, что там, как мне казалось, все примерно то же. Теперь уже совершенно точно можно сказать, что это совсем не так.

В то же самое время, и та, и другая область могли оказаться там, где сегодня находится непризнанная республика. И та, и другая область могли жить в Украине. Старой или Новой. Которые также разительно друг от друга отличаются. И те промальпинисты, равнодушно говорившие про разбитый памятник, сейчас могут воевать за Единую Украину. А могут и за сепаратистов. А могут один за тех, а второй за других.

К чему это все? К тому, что никогда нельзя ставить ни на ком крест. Никогда нельзя сдаваться. Все всегда могут измениться. Все всегда все могут изменить.