Историю пустили в расход
8 ЯНВАРЯ 2015, НИКИТА СОКОЛОВ
Из «Ежедневного журнала».
Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. …или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели. …или проврется самым жестоким образом…
Николай Гоголь. 1842.
Подводить итоги года вообще занятие неблагодарное. Пока он не отошел в вечность. Мало ли какой еще фортель выкинет напоследок. А 2014 год выдался особенно тяжелый. Плотно набитый событиями. Но кое-что в его наследстве уже необратимо и может быть подытожено. Начать с того, что российские власти довели-таки в этом году практически до завершения процесс последовательного разрушения, выхолащивания, обращения в симулякры всех общественных институтов. Про деградацию суда, прессы, полиции, общественных палат, наблюдательных советов etc. писано много. Но досталось в этом году и истории. А историческое сознание — важный общественный институт.
Ход истории явно ускорился, и, как оно всегда при таких ускорениях бывает, обнажился ее механизм. Механизм этот очень незамысловат, вопреки кабинетным измышлениям любителей истории фатально целеустремленной и тотально закономерной. История — поле свободного творчества человека. Действующего, разумеется, «в предлагаемых обстоятельствах», но уж как эти обстоятельства в голове у него преломляются, никто предсказать наперед не может. Можно только увещевать его держаться морали. Собственно, об этом еще апостол Павел писал: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти…» (Галатам 5:13). Но где они те галаты. А нам в начале года (содержательно-новый 2014-й в отличие от календарного начался в ноябре 2013-го) утвердили Историко-культурный стандарт, которым велено детей наставлять в том духе, что существует неотвратимый «исторический процесс» и суть этого процесса применительно к России — постоянное укрепление государства, благодетельного во всех его опричных безобразиях. Парадоксальным образом эти попытки укрепить в российском общественном сознании образ «субстанциональной» истории как особой сущности, неподвластной воле частного человека, предпринимались на фоне киевского Майдана, как раз эту спонтанную мощь свободного человека наглядно и демонстрировавшего.
Общественная ценность исторического знания заключена в бесконечном многообразии прошлого опыта. И тут важны два момента. Во-первых, знания о промахах, неудачах и преступлениях предков представляют нисколько не меньшую, а нередко и большую ценность, нежели память о победах и одолениях. Попытка вычистить из истории «темные страницы» помимо очевидной безнравственности нехороша еще и тем, что оставляет гражданину «половину мозга». Во-вторых, общество сталкивается все время с новыми задачами и невозможно предсказать наперед, какие прошлые опыты окажутся полезными в будущем. Собственно, поэтому профессиональные историки постоянно прошлое переосмысливают, задаваясь из настоящего новыми вопросами к прошедшему. Процесс этот можно, разумеется, заклеймить как преступное «переписывание» и даже вовсе запретить, но обществу от этого не поздоровится. Между тем в исторической политике российской власти обе убийственные для исторического опыта тенденции отчетливо просматриваются. В марте воздвигнуто было гонение на профессора МГИМО Андрея Зубова, осмелившегося непатриотично указать на пугающие черты сходства российского «крымнаша» с аншлюсом Австрии Третьим рейхом в 1938-м. А в мае вступил в действие «закон Яровой» (новая статья 354.1 УК РФ) об уголовной ответственности за отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала в Нюрнберге, за одобрение преступлений, установленных этим приговором, а также за распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны. Закон существенно затруднит исследования и дискуссии о войне, главным образом о той ее ипостаси, которая в советское время была для исследователей табу и только в последнее десятилетие начинает обрастать основательной литературой — о собственно народных настроениях и опытах войны. Осенью ожидаемой атаке подверглось историко-просветительское общество «Мемориал», которое по преимуществу кодификацией этой непарадной народной памяти и занимается.
Мало того, в новой статье УК есть еще и пункт 3, криминализующий «распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества». Чем безусловно затруднится изучение всей без исключения российской истории. Во всяком случае, ничто не мешает теперь запихнуть на 3 года в тюрьму школьного учителя, который осмелится рассказать ученикам реальную предысторию «Ледового побоища» или действительную расстановку сил на Куликовом поле, решительно не совпадающие с «легендами» славных дат в законе.
Тяжелым ударом по народной исторической памяти несомненно обернется стремительное обессмысливание в уходящем году исторических терминов и понятий. На протяжении многих десятилетий, по крайней мере с 1965 года, советские, а затем и российские идеологи отстраивали из специальным образом препарированного образа «Великой отечественной войны» «скрепу» для сплочения нации вокруг власти. Преуспели настолько, что 9 мая сделалось единственным общепочитаемым государственным праздником. В уходящем году этот гигантский символический капитал спалили в пропагандистской топке, когда заставили отечественного обывателя поверить, что в Украине насмерть бьются с «фашистами» и «карателями» «народные ополченцы». Реальная картина украинской бойни скоро сделается общеизвестной, такое шило ни в каком мешке не утаить. А разочарование в официозном вранье ударит рикошетом и по памяти о настоящей Великой Отечественной, с неизбежными последствиями для надежности «скрепы».
Однако самый тяжелый удар по историческому сознанию нации наносят сейчас российские политики, извлекающие наперебой из пыльных анналов оправдательные аналогии и прецеденты. Так в обоснование крымской аннексии чаще всего поминают аннексию Техаса Северо-американскими соединенными штатами в конце 1840-х. Интенсивность этих архивных изысканий и простодушная вера в их эффективность обнаруживает глубокое выпадение наших спикеров из мирового культурного процесса. Фундаментальная особенность современной культуры заключается в понимании историчности мира, то есть осознании того, что прошедшие времена отличались от нынешних, а наши предки принимали решения, исходя из иных представлений о мире и должном, нежели мы. Грубая редукция, заключающаяся в тезисе «всегда все было одно и то же, ну, как сейчас», лишает мир этого важного измерения, создавая иллюзию косного пространства, в котором могут быть эффективны «простые» и даже «окончательные» решения.
В 1940 году Джордж Оруэлл в рецензии на английское издание гитлеровской «Майн Кампф» отметил важное качество сочинителя: «Поражает косность интеллекта, статика взгляда на мир. Это застывшая мысль маньяка, которая почти не реагирует на те или иные изменения…». Мир с тех пор еще переменился, строй мысли российских начальников, кажется — нет.
