Счастливая загробная страна
http://lebed.com/2014/art6604.htm
12-12-2014
№726 от 11 декабря 2014 годаВалерий Лебедев
Часть из книги. Предисловие Михаила Жванецкого. Рисунки Алексея Меринова
Не знаю, кому как. Мне многое в этой книжке нравится.
Валерия Лебедева я знаю давно. Он из наших. Физик, философ, историк, из КПСС его исключили в 1984 г. Из философии не смогли. В юмористическую литературу он встрял сам. То, что он пишет, можно так и назвать юмористической литературой. У него иногда не хватает драматургии, бывают сложности с завязкой и развязкой. Но смешно. Это — много. Уж я знаю.
Вы посмотрите на лица наших почвенников и поймете, почему так важно писать смешно. «Над вымыслом слезами обольюсь». Над жизнью своей в слезах сижу. На детей без слез смотреть не могу. По городу без рыданий не хожу. Молоко у женщин от слез пропадает. Слезами и кровью сочатся наши журналы.
Слезами, кровью, камнями и выстрелами полна бывшая держава, стянутая пограничниками и колючей проволокой.
Я сам ищу — кто бы меня рассмешил. У него есть очень хорошие маленькие фразы. Валерий Лебедев, диссидент и философ, философ и физик, физик и историк, меня рассмешил. Своими шутками, фразами, эпизодами и монологами. Читайте сами. Понемножку, как чай вприкуску. За всем этим у него эрудиция и философский склад. И мало быта. Всяких тещ и очередей, которые смертельно надоели. Давайте, Валерий Петрович! Счастливо!
Привет. Ваш М. Жванецкий.
Опрос по телефону с соблюдением полной конфиденциальности.
— Здравствуйте.
— Да.
— Мы из службы ВЦИОМ. Ваши ответы для нас очень важны. Просим о полной откровенности. Как думаете так и отвечайте на наши вопросы. Ничего не опасайтесь. Ответы полностью анонимны. Вас никто не знает.
— Как… не знает? Вы же звоните по моему номеру!
— Вас это не касается. Это наше дело. А ваше — сказать, что вы думаете …
— Ничего не думаю.
— О чем ?
— Ни о чем. Никогда.
— Вы, Олег Игоревич, все же думайте, когда говорите.
— Нет.
— Вы за или против?
— Хммм..
— Ну?
— Э-э-э-э.
— Подтвердите свой выбор.
— Мммммм.
— Аааааа Атлично! Спасибо за участие.
Самотужное
Командир экипажа русского самолета:
— Всем пассажирам толкать самолет до взлета.
— А после взлета как же нам быть?
— Продолжать толкать.
На лекции
— Вот Вы отрицаете биополе. А чем объяснить, что японская девочка разбивала рукой кирпич?
— Тем, что девочка японская, а кирпич — отечественный.
Порнография
— Вчера я разговаривал с одним сексуальным маньяком.
— А почему ты решил, что он сексуальный маньяк?
— Да он меня все время на хрен посылал.
На экзамене по биологии
— Теперь расскажите о паразитах человека.
— Главный паразит человека — это он сам. Для другого. Но самый большой паразит — это мой сосед. О нем я и расскажу.
В приемной
— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из вашего начальства, только с толковым.
— Мы сами давно этого хотим.
ПРИКАЗ
— А теперь уходить короткими перебежками.
— Почему короткими?
— На длинные уже сил не хватает.
Отцы и дети
— Вы мне в отцы годитесь, а лезете с поцелуями.
— Молодежь должна наследовать традиции отцов.
Разговор с десантником
— Скажите, с парашютом прыгать страшно?
— Страшно. Но без парашюта — еще страшнее.
Наследственность и изменчивость
— Скажите, это у Вас сифилитические язвы 3-й или 4-й стадии?
— Это у меня родинки.
Рост благосостояния
— Девушка, Вы на 9-м месяце?
— Нет, я просто зажиточно живу.
Обмен комплиментами
— Вы выглядите — краше в гроб кладут.
— А Вы — лучше из гроба вынимают.
Ремонт зарядки
— Ты занимаешься новым ежедневным аутотренингом?
— Некогда, я каждый день занимаюсь тренингом со старым авто.
Жизнь после жизни
— У тебя жар. Ты заболел?
— Умер. Только что из крематория.
Срочность
— Диспетчер! Кончается горючее, не долетим. Что делать? Перехожу на прием.
— Переходите завтра. Сегодня приема нет.
Новое в хозяйствовании
— Мы взяли бригадный подряд на посадку картошки.
— У нас в бригаде тоже взяли всех подряд и посадили.
Правда
— Что ты ведешь себя сегодня, как старый идиот?
— А я и есть старый идиот.
Сельхозработы
— Ну как, пустили деревню по ветру?
— Нет, мы пускали ветры по деревне !
В теплой дружественной обстановке
— Я Вас не понимаю, Вам это понятно?
— А я отказываюсь Вас понимать. Вам это ясно?
Коммюнике: стороны пришли к полному взаимопониманию.
Всюду жизнь
— Как жизнь?
— Иванов умер. А у вас как дела?
— Котова похоронили.
— Я смотрю, у вас жизнь бьет ключом.
— А у вас тоже жизнь бурлит.
Диспут о вере
— Вы как коммунист верите в коммунизм?
— Боже упаси, — сказал секретарь райкома и перекрестился.
Эх, дороги…
— Как пройти налево?
— Сначала прямо, потом направо.
Демократизация
— Я беру слово!
— А я забираю Вас вместе с Вашим словом.
Удача
Все лето на даче было холодно, и только в ноябре стало тепло, когда дача горела.
Академик Павлов открыл, что смена деятельности есть отдых, а я — что смена видов отдыха — это работа.
Русский человек вспыльчив, но отходчив. Это доказывается картиной Репина “Иван Грозный и сын его Иван”, на которой видно, как один вспылил, а второй отошел.
У офицеров было два состояния: либо на боевом дежурстве, либо запой, причем с целью маскировки эти состояния не отличались друг от друга.
— Тут умирает начальник секретной части, но в целях сохранения тайны об этом никому не сообщают, считается, что он живой.
- А Вы откуда про это знаете?
- А я и есть тот самый начальник.
- Вдруг вижу на доске объявлений приказ: «За развратное поведение студентку Петрову лишить девственности сроком на месяц с присвоением ей фамилии Невинная».
Хотя у тебя семь пядей во лбу, зато у меня — двенадцатиперстная кишка.
Исчезло сохнувшее белье со двора. Все думали, как ветром сдуло, а оказалось, как рукой сняло.
— Как заключить договор одновременно на портрет передовика производства, натюрморт и пейзаж?
— Изобрази передовика в гробу на лужайке.
Член Союза писателей: «Что вы мне все тычете Пушкиным?! У него была только одна Болдинская осень, а у меня каждое лето и осень — обалденные!»
Роман о приключениях человека со слабым желудком: «12 жидких стульев».
Художника, писавшего портрет красавицы, пришлось держать за руки, чтобы он не давал им волю.
В связи с заболеванием актера роль Ленина будет исполнять Сталин.
В связи с отсутствием лекарств я открыл, что одна болезнь должна уравновешиваться и как бы уничтожаться другой: водянка — сухоткой; столбняк — падучей; чесотка — ожогом третьей степени; мигрень — склерозом; и, наконец, белая горячка — трупным окоченением.
Трупы в крематорий поступают в порядке живой очереди.
Состоится дискуссия: вход свободный, выход под конвоем.
Солдат закрыл своим телом офицера, офицер — генерала, генерал — простую девушку из народа. В результате появился еще один солдат.
Выпал зуб, но вместо него появился точно такого же размера геморрой.
Маяковский вытащил из широких штанин «дубликат бесценного груза», откуда следует, что сам бесценный груз остался на месте.
Входит невеста и садится к жениху на колени. Сидит до тех пор, пока у него любовь не переходит в ненависть.
Она внезапно пылко бросается к нему на шею и ломает ее.
ЮМОРЕСКА
( Памяти М.Жванецкого)
Автор принес редактору юмореску. Текст был хорош. Он начал читать.
- Вы давно были в Лондоне?
- Я никогда там не был.
- Ну, сколько времени не были?
- Совсем не был.
- Это, значит, примерно сколько же лет?
- Если мне сейчас 40, то столько же я и не был.
- Ну, это давно.
- Да, порядочно.
Редактор хмыкнул, закрыл листочки и сметливо улыбнулся.
- Не стоит читать дальше. Вы принесли текст Жванецкого?
- Почему это? Принес свое произведение.
Редактор поднял брови.
- Шутите?
- В юмореске шучу, а с вами говорю серьезно
- Вот у меня сборник Михаила Михайловича, как-то на презентации он мне подарил. Тэкс… смотрим по оглавлению… Вот. Читайте.
- Вы давно были в Париже?
- Я никогда там не был.
- Ну, сколько времени не были?
- Совсем не был.
Ну и где же вы видите сходство?
Какое сходство? Да не в сходстве дело. Просто тот же самый текст.
- Как тот же самый? Совершенно другая вещь. Ничего общего. В принципе все иначе. У него речь идет о Париже, а у меня – о Лондоне.
- Ах, Боже мой, да какая разница, какой город, если текст тот же самый!
- То есть, что, вы не видите разницы между Парижем и Лондоном?
- Я вижу.
- Ну вот и я тоже. Разница принципиальная. Поэтому мое произведение так же принципиально отличается от юморески Жванецкого, как Лондон от Парижа.
- Да ведь текст-то ведь тот же самый. Вы только Париж заменили на Лондон. А все прочее одинаково.
- Извините, Владимир Иванович. Вы только что сами признали принципиальное отличие Лондона от Парижа. А весь остальной текст назвали «все прочее». То есть несущественное. Зачем же мы будем обсуждать несущественное, если речь должна идти о главном?
- Ну что, по-вашему, у вас и Жванецкого главное?
- У меня главное – Лондон, а у него Париж.
- Ладно. Но дальше–то что? Смотрите сами: идет разговор двух людей, один спрашивает, почему тот не был в Париже, а тот отвечает, что никогда там не был. Так? Так. А у вас один спрашивает, почему тот не был в Лондоне, а тот отвечает, что никогда там не был. Вся логика, то есть даже не логика, а абсурд происходящего там и здесь совершенно одинаковые. Идентичный текст. Если хотите грубое слово – плагиат.
- Позвольте! Ничего подобного! В Лондон мой герой никогда не ездил совсем не по той причине, что герой Жванецкого. Совершенно разная мотивация.
- Да про мотивацию ни у вас, ни у Жванецкого нет ни единого слова.
- Извините, не согласен. У Жванецкого, может быть, и нет мотивации. Да вы и сами происходящее у него назвали не логикой, а абсурдом. Вот именно – у него абсурд. А у меня глубочайшая сатира, социальная.
И где же у вас мотивация? Где это в тексте? Где сатира?
В современной драматургии ничего нельзя говорить прямым текстом. Только намеками, иносказательно. Как у Борхеса в Дон Кихоте.
И где же ваши намеки?
Они в интонации.
Какой-такой интонации?
Ну, вот мой герой говорит «Я никогда там не был». Говорит с горечью. У Жванецкого герой просто не хотел туда. Или жмотом был. Экономил на поездках в Париж. А у меня – очень хотел в Лондон. Но власти не пускали. Так что у меня разоблачение и опровержение режима.
- Какого режима? Коммунистического?
- Какого же еще.
- Да, действительно… Это меняет дело. Но для усиления разоблачительного пафоса, не мог бы ваш герой еще никогда не бывать также в Риме? В Токио? Само собой, в Нью-Йорке?
- Сколько угодно. Давайте я напишу целый цикл своей сатиры, как он нигде не бывал. Мы сокрушим коммунизм и возвеличим рыночные реформы. Рынок должен мне за все это заплатить.
— Отличная идея! Приступайте. Пусть вам платит рынок
ВСТРЕЧА ВОЖДЕЙ
Пьеса с прологом и эпилогом
ПРОЛОГ
У стола стоят Ленин, Хрущев, Брежнев. Появляется тов. Сталин.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ и единственное в своем роде.
ЛЕНИН: То, о чем столько твердили большевики, свершилось.
Теперь нужно учиться работать, учиться торговать, учиться
коммунизму.
СТАЛИН: Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам учиться,
учиться, учиться и учиться. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что
мы с честью выполним эту твою заповедь.
ЛЕНИН: Но я вовсе никуда не ухожу!
СТАЛИН: Как поступить с Вовси, это мы подумаем позже. А сейчас клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь.
ЛЕНИН: (Тихо) Почему Вы обращаетесь ко мне на ты? И что за немарксистский лексикон — заповедь, клятвы, завещания?
(Громко) Сталин слишком груб, и это недостаток вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами. Но товарищ Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть — сейчас он посылает куда-то меня, а недавно, как мне передавали верные товарищи, посылал Надежду Константиновну.
СТАЛИН: Меня пленила непреодолимая сила логики в речи Ленина, в которой он верно и гениально сказал, что я груб с врагами. Непримиримость к врагам, уходя от нас , завещал нам товарищ Ленин. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы не пощадим своей жизни, а тем более чужой, что мы с честью выполним и эту твою заповедь. Ленин — это горный орел! (Встает, подходит сзади к тов. Ленину и наносит ему легкий апоплексический удар. Возвращается и продолжает)
Сталин — это Ленин сегодня.
ЛЕНИН: Так-так. Ленин — это Сталин вчера. Вот-вот.
СТАЛИН: Со своей стороны я хотел бы заверить вас, товарищи, что вы можете смело положиться на товарища Сталина, товарищ Сталин сумеет выполнить свой долг перед народом. (Делает знак слугам, на стол подают обед)
ХРУЩЕВ: Я хочу поднять тост за нашу возросшую кормовую базу. Да здравствует верный ученик Ленина, продолжатель его дела, величайший гений всех времен и народов, равного которому никогда не было, нет и не надо, товарищ Сталин!
СТАЛИН: Наш уважаемый Никита Сергеевич, можно сказать, силком притащил меня сюда, на собрание: скажи, говорит, хорошую речь. О чем сказать? Какую именно речь? Все знают, что женщина при социализме — большая сила. А ты, Никита, наш толстый голубь, хоть и баба, а слабак и дурак, до сих пор не усвоил, что коммуниста украшает скромность.
ХРУЩЕВ: Это потому, что я только вчера приехал из СШ-А, а
сегодня встречал Джаванамах… Джаванахам… Джаванахал Херу.
БРЕЖНЕВ: Наш Никита Сергеевич, который столько сделал, верный ленинец, ученик и соратник великого Сталина, выразился как субъективный волюнтарист и субъективист. Я бы не хотел о нем больше никогда говорить.
ЛЕНИН: Вот вы двое, вы двое. Так. Так-так. Вот-вот.
СТАЛИН: Гениальное указание Ленина позволяет нам решить вопрос, который не удавалось решить ни одному правительству за всю историю человечества: должны ли мы вести правильную политику, или, может быть, мы должны вести неправильную политику? Если мы будем вести неправильную политику, то мы не сможем вести правильную политику, а это в корне неправильно и на руку нашим врагам, по отношению к которым мы всегда вели правильную политику. Вот почему мы должны вести не неправильную политику, а должны вести правильную политику, ибо это единственно правильная политика.
ХРУЩЕВ: Ура! Сейчас об этом можно говорить, когда
восстановлены ленинские нормы правильной политики и исправлены искажения массовых нарушений неправильной политики. Верной дорогой идемте, товарищи!
БРЕЖНЕВ: Наше движение по пути построения полностью и
окончательно развитого и реального социализма могло, конечно, тормозиться из-за отдельных ошибок, но по существу, только ускорялось. Мне хотелось бы поделиться этой радостью с вами. Это доказывается большим количеством наград, удостоенных нами с вами за успехи, включая орденоносного Тихого океана!
ЛЕНИН: Вот вы двое, вы двое. Вот! Сначала надо ввязаться в
серьезный бой, а там видно будет. Вот мы и ввязались. Вот! Вот!
СТАЛИН: Что это за болтуны собрались? В наше счастливое время кадры решают все, техника решает все, темпы решают все, откуда с железной логикой следует, что кадры, техника и темпы — это одно и то же, не надо трех слов. Вместе с тем это принципиально разные вещи и путать их — было бы глубоко ошибочно, потому что это глубоко неправильно. Поэтому партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы своей болтовней делали попытки создавать трудности. Попытка не пытка, но она может ею стать. Отсюда мой совет: лечите ваши уши, чтобы слышать шаги истории.
ЛЕНИН: Вы двое, паки и паки. Архи и архи. Два, две.
Вот-вот-вот! Наличие двух жен карается наличием двух тещ! Так? Так-так-так! (Заразительно смеется сквозь ласковый прищур глаз. Все начинают хохотать и не могут сдержаться)
ХРУЩЕВ: (сквозь общий смех) Я тоже хочу сказать. В любом слове Ленина глубокая мудрость. Два…две…двух. Разделить обком на два, на двух, на две, на половину, сельский и городской.
Сменяемость состава на одну треть — вот где решение проблемы отцов и детей. И рубль отрубить в десять раз больше, а за копейкой наклонимся! (Общий смех усиливается)
СТАЛИН: (суровея) Анри Барбюс, прогрессивный, хотя и
буржуазный писатель, хорошо сказал, что через товарища Сталина раскрывается не половина, не треть, а весь мир. Он хорошо сказал, что у него, у товарища Сталина, лицо наполовину рабочего, наполовину крестьянина, а в целом голова ученого. И вот этой ученой головой мне кажется, что всех вас надо поставить на свое место — и работайте.
Труд — дело чести, доблести и геройства. Отныне товарищ Ленин будет стоять на площади и указывать всегда только верный путь. Будет, так сказать, вечным регулировщиком нашего верного движения вперед (улыбается сквозь ласковые усы). Вот так. Или даже так-так-так, как любил говорить наш Ильич. Помните, любите, изучайте Ильича, нашего учителя, нашего вождя.
Ты, Никита, систематически говори что попало, у тебя это хорошо получается. Будешь иногда про культ заговариваться, но это пройдет. Что пройдет? Все пройдет, и печаль, и радость, это пройдет, ты, Никита, пройдешь. Не исключено, что даже я пройду. Но культ у нас не пройдет никогда как явление, глубоко чуждое нашим принципам, всему укладу нашей жизни. Этот номер у нас не пройдет никогда.
Вы, товарищ Брежнев, молодой еще, у Вас вся жизнь впереди, а уже имеете правительственные награды. И дальше не теряйте большевистского напора в достижении своих целей. Мы, люди старшего поколения, вполне удовлетворялись победами над врагами и искренней народной любовью. Буржуазный, но прогрессивный писатель Фейхтвангер в искренних, но правдивых словах верно написал, что демократия — это господство народа, а диктатура — это господство одного человека. Но если этот человек является таким идеальным выразителем народа, как тов. Сталин, разве тогда демократия и диктатура не одно и то же? Народ наш бесхитростен, люди чувствуют потребность выразить свое восхищение, свою благодарность, за то, что мы по своим способностям дали им по их потребностям. Если мы мало дали, то дадим больше, сильнее, и, собственно говоря, уже давно дали. Вот почему мы смело можем сказать, что жить стало лучше, жить стало веселее.
ХРУЩЕВ: (Тихо что-то вспоминает и тут же забывает. Отрекается и молчит до конца).
БРЕЖНЕВ: Наши цели ясны, задачи определены — дать людям право на жизнь, потому что раньше народ был бесправен, люди жили, не имея никакого права на это, на величайшее благо — жизнь, право на которую мы дали. За работу, товарищи!
Входит комсорг Миша.
СТАЛИН: Неплохо. А ты, Миша, как комсорг, раз уж пришел нам на смену, дай людям надежду, но большую надежду и ничего более. За дело Ленина-Сталина будь готов!
МИША: Всегда воскрес!
ЭПИЛОГ
ЛЕНИН: молча делает ручкой. Улыбается мудрой, лукавой улыбкой в добрую бороду.
Подражание Зощенко по «Аристократке» startear.narod.ru/Zo6enko1.html и «О ТОМ, КАК ЛЕНИН ПЕРЕХИТРИЛ ЖАНДАРМОВ»
О ТОМ, КАК ЛЕНИН ОСРАМИЛ ЦАРСКИХ ОПРИЧНИКОВ
Когда Ленин жил в Шушенском, царское правительство боялось его как огня. «Жгет буржуйку каждый день, как бы все не спалил. И баба его, которая в шляпке. Чулочки на ней фильдекосовые, зуб золотой. Такой в рот палец не ложи».
Ленин в той глуши много работал, но не на царя, а на революцию, писал эрфуртскую программу и готовил циммервальдскую конференцию. Царь очень угнетал Ленина и крестьян, но в отместку Ленин ходил на охоту, купался, играл в шахматы и давал советы крестьянам поступать так же как он. Шахматы он сам вырезал из коры дерева. Вот так,- приговаривал он, — мы вырежем и вас, буржуев. И потом вырезал очень хорошо, даже великолепно. Охотился Ленин ради тренировки, чтобы потом верной рукой действовать против сатрапов.
Ленин топил буржуйку и думал о помещиках – вот так мы и вас будем топить, мечтал он.
Но жандармы что-то почуяли. Снова этот страшный революционер пускает по деревне ветры, как бы не спалил все. Двое самых огромных из них стали ломиться кованными ногами в избушку Владимира Ильича.
— Наденька, — говорит Ильич, — разверни скорее нашу идеологию во всем объеме.
Пока они стучат, скорее все утопи.
А она: «Интересно, — говорит, — а действует ли тут канализация?»
— Нету, — отвечает Ленин, цвиркая фиксой,- ты же знаешь, как царь мучает простой народ. Вот мы его свергнем, тогда построим для всех унитазы из золота. А ты пока жги срочно идеологию. А то про нее жандармы узнают.
— Так ведь жалко, ты стоко писал.
— Я, — говорит наш вождь, — еще потом напишу скока хошь.
А сам для ради конспирации кричит за дверь: «Подождите, господа жандармы, мне только Надежда Константиновна спину дотрет. А потом я ей. И тут же вам откроем».
А те страшными голосами: «господин Ульянов, у нас предписание досмотреть вас. Вы очень опасный».
Надежда Константинова зажигает, а не горят прокламации. Сырые еще, только с гектографа.
— Наденька, — шепчет для конспирации Ильич, — иди к буфету, начинай как в прошлый раз с нижней полки. Там самое опасное для них.
Та подходит развратной походкой (чтобы не узнали, зачем) к буфету, цоп эрфуртскую программу и жрет. Потом план Циммервальдской конференции. Все листовки в одной пачке запихала в рот, только золотой зуб сверкает. За партийной кассой потянулась, а ее и так кот наплакал. Она кушает, а Ленин с беспокойством по карманам шарит, смотрит рукой, сколько у него осталось денег. А денег — с гулькин нос. Дескать, революционер, а не при деньгах. Вот до чего довели капиталисты!
Ленин ходит вокруг нее, что петух, а она давится да хохочет – ловко мы их обвели вокруг пальца!
— Наденька, — говорит Ленин,- вот еще четвертая самая страшная улика осталась «Как нам реорганизовать Рабкрин».
Вот какой наш вождь был гениальный и прозорливый. Еще никакого Рабкрина нет, а вождь уже про его реорганизацию написал! Но жандармам ни в коем случае про то нельзя знать, от этого страшного слова они сдохнут на месте, а Ильича за такой предлог еще на три года будут мучить в Шуше.
Но Наденька отвечает:
— Натощак — не много ли? Может вытошнить.
А Ильич — ничего — говорит, — мы привыкшие. В прошлом разе ты капитал съела — и ничего.
И дает ей точный подпольный совет: «ложи, — говорит, — в зад!»
А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит.
Как будто попала вожжа под хвост.
Владимир Ильич шепотом: — ложи, — говорит, — в зад к чертовой матери!
Ну, та и поклала.
Все стало чисто. Тут как раз вламываются жандармы. Ищут, шарят – ничего нет.
Что-то, спрашивают, у вашей жены живот большой, нельзя ли пощупать?
— Щупайте, если у вас такие зверские манеры. А сам стоит, держится индифферентно — ваньку валяет.
Те пощупали, поздравляем, говорят, вашу жену на 7-м месяце.
И пошли себе не солоно хлебавши. И когда закрылась за ними дверь, Владимир Ильич и Крупская начали весело смеяться над тем, как были одурачены жандармы.
ПРЕМИЯ ЗА РЕМОНТ
Огромное учреждение. Производят неизвестно что, зачем и почем. Здесь — перерасход средств, там — пережог электричества, в третьем месте заваленный переход. Имеются также перебои в снабжении и запой завхоза. Зато рядом, в пивной, недолив пива после отстоя. Это жена завхоза компенсирует запой.
Под учреждением прорвало трубу и затопило подвал. Завхоз со слесарем не утонули, а только, как всегда, хлебнули лишнего. Наконец, открыли спускной коллектор — получился целый водопад, слесарь ушибся, а завхоз сначала забился в трубу, а потом в конвульсиях. С трудом вытащили и вылечили, но не до конца, так что он остался жив. Слесарь после этого починил лифт, но тоже не совсем: на 4-м этаже не останавливается, на 5-м не открывается, с 6 не двигается, с 7 падает в подвал, остальное время не работает.
А в подвале вода не вся ушла, так что лифт не разбился, а плавал как то, во что он превратился. При этом перерасход средств усугубился пособием вдове посетителя учреждения. Тот посетитель шел вовсе не сюда, сел в лифт по ошибке и поехал на 7 этаж.
Считалось, что завхоза и слесаря повысили, они стали из-за затопления подвала работать на чердаке и получили премию за сверхурочную работу в подвале. По этому случаю они отметили и, поднимаясь с перепоя на чердак, оказались в подвале, где и заснули, забыв отключить на ночь освещение и лифт. Возник пережог электричества и перерасход средств на ремонт и премию. Появились незапланированные перебои. Завхоз неожиданно запил еще больше, что было похоже на чудо, до того никто не верил, что пить можно еще больше.
Мораль: пить вредно, а хорошо работать — полезно, выгодно. Вы скажете — не всегда выгодно. Неправильно. У нас — всегда не выгодно.
Продолжение смотри:
