КГБ ПРОТИВ ФОНДА СОРОСА

http://lebed.com/2014/art6590.htm

№724 от 13 ноября 2014 года Валерий Сойфер

Обвинения в адрес Сороса в коммунистической печати

Программа учрежденного Джорджем Соросом Международного научного фонда (МНФ), принципы его деятельности, да и сами цели Сороса были встречены в штыки многими бывшими советскими функционерами от науки. В газете «Правда» доктор технических наук Т. Виноградская обрушилась на Сороса, обвиняя его в шпионаже и намеренном развале советской интеллектуальной элиты. Сначала она подготовила большой обзор (размещенный теперь в сети Интернет: http://www.nasledie.ru/oboz/NO3_93/006.htm), названный «Не может собственных Платонов Земля Российская кормить? (О фонде Сороса, научно-техническом потенциале и рыночных отношениях)».

Две трети текста автор посвятила довольно примитивному обругиванию демократических партий новой России, нового правительства, неспособности российских ученых включиться в рыночные отношения, а затем перешла к новому фонду Сороса. Для меня наиболее поразительным было вовсе не то, что Виноградская была обуреваема безграничной (буквально физиологической) ненавистью к Соросу лично, а то, что она выдавала в качестве точно установленных истин отсебятину. Впрочем, нельзя исключить, что она повторяла лжеинформацию, придуманную либо какими-то чинами из российских спецслужб, либо сотрудниками российского посольства в США, занимавшимися в тот год анализом научных проблем.

Она называла состав «временного правления фонда» из 12 человек, которого никогда не существовало, в состав правления она включала людей, никогда там не состоявших (она именовала их следующим образом — «Сидней Альтман, Джон Балдешвейлер, Феликс Броудер, Херман Фишбакх»), перевирала фамилии многих реально работавших людей, сообщала просто неверные сведения (так, она написала: «Член Совета фонда, проф. В. Н. Сойфер — в прошлом работал в ВАСХНИЛ, Институте атомной энергии им. Курчатова, уехал из СССР в конце 70-х годов», хотя я был выдворен из СССР только в 1988 году).

Справа налево: Сорос (награждает В. Александрова дипломом соросовского профессора), Сойфер, проф. В. Александров

По поводу выделяемых Соросом сумм на поддержку науки в странах бывшего СССР она без тени смущения высказывалась следующим образом: деньги эти до России не дойдут (Сорос обманывает), львиная их доля уйдет на администрирование самого фонда, получателям грантов выдадут какие-то гроши, но их хватит, чтобы подкупить наиболее циничных и продажных из российских ученых. Вообще же Сорос и американцы гонятся даже не за научными разработками, а за техническими секретами. Далее она заявляла, что, потратив немного средств, фонд Сороса завладеет всеми новейшими разработками ученых из стран бывшего СССР, что их идеи перетекут на Запад, что десятки тысяч бывших советских ученых теперь будут вынуждены уехать на Запад, преимущественно в США.

Эти апокалиптические прогнозы она пересыпала цитатами из речей вице-премьера Б.Г. Салтыкова (которого она явно не любила даже больше, чем не любила Сороса). Сильно укороченный вариант обзора (ставший после сокращения еще более декларативным и безапелляционным) она поместила в газете коммунистов «Правда» 17 января 1993 года под заголовком «Кладбище идей или остров сокровищ». Сходные выпады появились и в нескольких других газетах. Лейтмотив был один: акция Сороса — это плохо прикрытая попытка, во-первых, развалить советскую науку, а во-вторых, украсть идеи и результаты. Делались даже намеки на некую подчиненность всего плана приказам из злокозненных центров, прежде всего ЦРУ.

Первым на эти выпады ответил физико-химик Вадим Валерьевич Демидов в «Известиях» в 1993 году. Он писал в статье «Научная мысль есть явление планетарное» (привожу текст по оригиналу его статьи, сокращенной в редакции перед публикацией):

«Наука России и других республик бывшего Советского Союза терпит бедствие. Осознавая, что ее гибель будет невосполнимой потерей для человечества, мировое сообщество и несколько международных филантропов бросают спасательные круги в виде создания различных фондов поддержки российской (и других республик) фундаментальной науки. Но  парадокс заключается в том, что это благородное дело пытаются опорочить, подозревая филантропические фонды в нечистоплотных целях. Так, доктор технических наук Т. Виноградская выступила в «Правде» со статьей, в которой создателей международного научного фонда Дж. Сороса подозревают в припрятывании «фиги в кармане».

Я недавно приехал в США с краткосрочным рабочим визитом в Университет Дж. Мейсона. Работая в лаборатории профессора В. Н. Сойфера над подготовкой совместного русско-американского проекта по молекулярной генетике, я стал невольным и непосред ственным очевидцем многих событий из деятельности фонда Сороса, и нелепость измышлений и оскорбительность намеков Т. Виноградской и ей подобных побудила меня взяться за перо. Основной аргумент критиков заключается в оскорбительном подозрении о якобы замышляемой акции не спасения, а наоборот развала «советского» научного потенциала. Это базируется на нелепом предположении создать фондодержателями информационный банк данных о передовых отечественных разработках и регистрировать наиболее значительных ученых бывшего Советского Союза. Это, по мысли оппонентов, и есть механизм разрушения, позволяющий потом Западу легко манипулировать нашим научным потенциалом.

Позволю себе не согласиться с этими измышлениями. Если бы целью Запада было намерение собрать информацию о передовых фундаментальных исследованиях российских ученых и о них самих, то для этого не нужно было бы тратить столь внушительные суммы, поскольку все необходимое содержится в научных статьях, публикуемых открыто в крупнейших, в том числе и западных, научных журналах. Давно отработан и способ оценки научной значимости отдельного исследователя или той или иной научной работы в виде списка публикаций, индексов цитирования и т.п. Такие списки регулярно создаются и открыто публикуются различными западными институтами информации. Следовательно, нет необходимости создавать для этого специальные фонды. Можно также полагать, что соответствующие западные спецслужбы уже обладают подобной информацией, причем не только о фундаментальной науке. Непонятно также, как можно ратовать за существование изолированной российской фундаментальной науки, стоящей особняком от мировой науки или науки американской, поскольку по замечательному выражению выдающегося русского ученого-мыслителя В. И. Вернадского «научная мысль — это планетарное явление». Наука не знает государственных границ и абсолютно немыслимо существование американской биологии, отличающейся чем-то от биологии русской, как невозможны две-три «национальные» теоремы Пифагора, уравнения Эйнштейна, законы Кларка—Вернадского или таблицы Менделеева.

Речь ведь идет о поддержке фундаментальных исследований, таких как борьба с раком или СПИДом, или поиске альтернативных экологически чистых источников энергии, являющихся общечеловеческим достоянием. В опубликованной недавно в «АиФ» и «Известиях» Декларации Международного научного фонда Дж. Сороса говорится о поддержке математики и механики, химии, физики и астрономии, наук о Земле и о живом и особо подчеркнуто, что «прикладные работы, проекты по конверсии и гуманитарные науки данной программой поддерживаться не будут; фонд не претендует на авторские права и отказывается от любых притязаний на интеллектуальную собственность». Также декларируется полная открытость всей информации и предусматриваются дополнительные программы помощи — развитие научной телекоммуникационной сети, поддержка научных библиотек и спонсирование поездок на международные научные конференции.

Стоит ли говорить о том, как важны эти программы для развития любой науки и для Российской в особенности? Ведь в России ни телекоммуникациям, ни серьезным программам библиотечного развития никогда не было уделено сколько-нибудь значительного внимания, поскольку наши бывшие руководители старательно ограждали нас от всего мира «железным занавесом». Не преступно ли поэтому пытаться и сейчас ставить барьеры и заслоны на пути филантропов, когда мы видим, что новая беда (теперь уже никак и никем не провоцируемая) постигла нашу науку: я имею в виду вынужденный уход инициативных исследователей в коммерческие структуры. Или тех, кто хочет оттолкнуть руку Сороса, устраивает ситуация, когда талантливейшие ученые уезжают на Запад и тем самым разваливаются сложившиеся научные коллективы, о которых так пекутся радетели «национальной» науки. Что касается «корыстных» целей филантропических фондов, то вряд ли выгодно такому крупному биржевику как Дж. Сорос «вкладывать» деньги в развитие фундаментальных наук, не сулящих каких-либо непосредственных прибылей.

Не исключено, что в данном случае филантроп имеет какой-то скрытый мотив и поступает так из соображений престижа, саморекламы или возможности получения налоговых льгот на Российском рынке. Но это, по выражению известного американского психолога Эрика Берна, — хорошая игра, позитивный вклад которой в социальную жизнь России перевешивает возможную неоднозначность ее мотивов. Абсурдно и нелепо также подозревать правление и совет фонда Сороса — выдающихся ученых современности, среди которых много Нобелевских лауреатов — в связях со спецслужбами или намерениях развалить наш научный потенциал. Напротив, эти люди одержимы идеей срочной финансовой помощи «советской» науке и несмотря на свою чрезвычайную занятость буквально отрывают свое время для занятий этой деятельностью. Во время напряженной, по 14–16 часов в сутки, работы над совместным проектом, когда мы буквально валились с ног от усталости, профессор Сойфер тем не менее регулярно следил на компьютере за информацией о деятельности фонда, которой члены его совета регулярно обмениваются между собой, вел телефонные переговоры и даже слетал из Вашингтона в Нью-Йорк на заседание совета фонда, хотя был крайне измотан. Я был свидетелем также и того, как сам Дж. Сорос, у которого, думаю, хватает иных забот и хлопот, неоднократно интересовался по телефону у профессора Сойфера вопросами фонда.

Уверен, что делами фонда живут все его руководители, поэтому плевать им в лицо — все равно, что плевать в колодец. Задумаемся в свою очередь, чего добиваются и чего хотят расшумевшиеся «критики», а также кого они представляют. Мне думается, что критика филантропической деятельности исходит от тех научно-бюрократических структур, которые были бы не прочь поживиться от щедрого пирога за чужой счет, а вот это в планы фондов не входит. Более того, бюрократы боятся (и справедливо) остаться без рычагов власти, а может быть и без работы, поскольку помощь будет передаваться непосредственно ученым, минуя госструктуры. Вот и распространяют они нелепые домыслы, настраивая общественное мнение против благородных устремлений, лишая тем самым нуждающихся ученых последней надежды и пытаясь опять сделать их заложниками бюрократических структур. Самое время напомнить научным бюрократам, что если бы они хорошо руководили советской наукой, то не нужна бы была и срочная помощь. Вадим В. Демидов кандидат физико-математических наук, старший научный сотрудник Института молекулярной генетики РАН. Москва — Вашингтон, март 1993».

Одновременно с этой статьей Демидова в «Известиях» была напечатана статья академика Скулачева, в которой обвинения в адрес Сороса были также отвергнуты. Но и сотрудники КГБ—ФСК и бывшие коммунистические функционеры не унимались и продолжали высказывать подозрения в том, что Соросом руководят не филантропические, а чисто корыстные интересы.

Однажды это было сказано ему в глаза. В феврале 1994 года он попросил меня сопровождать его в поездке по ряду бывших советских республик. Мы побывали в Минске, Киеве, Тбилиси, встречались с руководителями местных фондов Сороса, с теми людьми, которые получали от него гранты. Во время пребывания в Минске бывшая тогда исполнительным директором Белорусского Фонда Сороса Лиза Смедли постаралась использовать каждую секунду: обедал Сорос наспех, времени на дневной даже 15-минутный отдых не было, каждая минута, свободная от встреч, была также занята[1] . Стоило Джорджу отойти от одной  группы людей, как тут же оказывался один или несколько корреспондентов, выпаливавших свои вопросы (Джордж непременно с улыбкой и очень приветливо на все вопросы отвечал, напоминая мне А. Д. Сахарова, которого три корреспондента могли последовательно в течение 10 минут спрашивать практически одно и то же, и каждому из них Андрей Дмитриевич терпеливо, столь же внимательно, как предыдущему, пояснял свою точку зрения на вопрос, им уже только что объясненный).

Во время одного длинного телеинтервью Сороса расспросили подробно о его жизни, о роли отца в становлении его личности и о многих других личных вопросах, так важных людям, не понимавшим, с какой вдруг стати этот, пусть даже и сверхбогатый человек, тратит его личные, кровные деньги на тех, кто в обыденном понимании никакого интереса для самого Сороса не представляет. А потом нас повезли в государственный пресс-клуб, где была запланирована встреча с белорусскими и иностранными корреспондентами, аккредитованными в Минске. Сначала вопросы были вполне вежливыми, но вдруг корреспондент одного из польских изданий, язвительная женщина с резким прокуренным голосом, откровенно спросила Сороса, является ли его Международный Научный Фонд прикрытием для американских спецслужб, таким нехитрым способом решивших заполучить самые полные сведения о научном потенциале сразу всех бывших стран Советского блока. Для остроты ощущения эта дама задала вопрос в самой дерзкой и вызывающей манере.

Я попросил Джорджа дать мне, как члену Правления МНФ, возможность ответить на этот вопрос. Он кивнул головой, и я начал говорить о том, что для получения 500-долларовых грантов ученые должны были сообщить названия своих уже опубликованных в открытой печати работ, стало быть, известных всем — здесь ничего украсть нельзя. Что подача научных проектов не понуждает ученых делиться секретными планами, и что эта практика повсеместно в мире принята: мы не ничего не придумали злокозненного. Что в правилах МНФ строго оговорено: на деньги Сороса не будут поддерживаны исследования, ведущиеся в военных, закрытых или чисто индустриальных научных организациях, и что интеллектуальные права остаются за авторами исследований. Что, наконец, работа МНФ идет под руководством Правления, а в Правление входят два Нобелевских лауреата – Джеймс Уотсон и Джошуа Ледерберг, президент Национальной Академии наук США Брюс Альбертс, член руководства этой академией Питер Рэйвин. «Вы думаете, им нужно для укрепления самих себя что-то узнавать серкетное или воровать? – спросил я. – Это же просто нелепая выдумка!»

В начале моего выступления Сорос улыбался, потом помрачнел, потом дал мне знак рукой, что пора закругляться. Я замолчал. И тогдв Джорлд, глядя внимательно на польскую журналистку, спокойно и даже выговаривая слова медленнее, чем обычно, произнес: «Если бы я был на Вашем месте, я бы, наверное, думал также, как Вы». Весь мой пылкий порыв был этой фразой нейтрализован, к словам Джорджа придраться было нельзя, но и возразить ему было нечего. Корреспондентка замолчала, все присутствующие заметно расслабились, так как Сорос показал, что люди мыслят стереотипами, и он это отлично понимает.

Открытая и потаенная борьба чекистов против наших планов и их реализации

В России нападки на Сороса продолжились на официальном уровне. В недрах Федеральной Службы Контрразведки (новая словесная оболочка для пресловутого КГБ, с 3 апреля 1995 года указом Б. Н. Ельцина ФСК была переименована в Федеральную службу безопасности, ФСБ) в конце 1994 года были подготовлены доклад на двадцати четырех с половиной страницах, названный «Деятельность Д. Сороса в СССР и в России», и приложение на 17 страницах убористого шрифта, напечатанное через один интервал и названное«Об использовании спецслужбами США американских политологических и социологических центров, университетов и неправительственных фондов и общественных организаций в разведывательно-подрывной деятельности на территории России», в которых в самом зловещем тоне описывались мотивы действий Сороса в России. Я указываю точное название документов и точное число страниц в обоих документах не понаслышке. В один из моих приездов в Россию я получил их оба, вложенных в зеленую папочку, из рук крупного российского руководителя, понимавшего, что никакой я не враг России. «Почитайте, — сказал он мне и добавил, — думаю Вы должны знать мнение этих людей». Поэтому последующие цитаты взяты мной не из какого-то неизвестного источника, а из самих документов ФСК.

«Как ранее самым «большим другом Советского Союза» среди западных бизнесменов был Арманд Хаммер, сделавший на этой «дружбе» состояние, так сейчас в этой роли выступает Джордж Сорос. Но последний отличается тем, что к моменту его появления в СССР он уже входил в мировую финансовую элиту, являясь одним из крупнейших спекулянтов валютного и финансового рынков… Финансисты не дают деньги просто из благих соображений, а биржевые игроки, тем более» (стр. 1 основного доклада ФСК).

Далее в этом документе были даны объяснения мотивов Сороса: проникнуть в сферы, которые так важны для Запада, но которые традиционно были укрыты от шпионажа со стороны западных косударств, создать армию потенциальных коллаборационистов и агентов влияния, обман русских масштабами благотворительности, которая на самом деле никогда не была и не будет значительность и выставляется напоказ лишь для введения в заблуждение обхественного мнения. Делается это с вполне определенной целью – проникнуть во все уголки бывшего советского общества, чтобы развалить страну изнутри.

Хотя эти декларации были повторены много раз, поразительно, что ни разу авторы доклада не привели ни одного примера, подстверждающего правоту столь криминальных действий американского финансиста.

Конечно, главным объектом нападок доклада ФСК стал МНФ.

«В декабре 1992 г. Сорос объявил о выделении 100 млн. долл… Для распредения этих денег была создана новая структура – Международный Научный Фонд (МНФ).

Его руководители – Валерий Сойфер и Алекс Гольдфарб (в свое время эмигрировавшие из нашей страны в США) – сразу же начали активно действовать в Москве. Заголовки первых опубликованных статей содержали весьма многообещающие фразы: «100 миллионов долларов пожертвовал Джордж Сорос на поддержку фундаментальной науки на территории бывшего СССР» или «10 тысяч научных работников будут получать с 1 января по 100 долларов в месяц». Заголовки создавали впечатление, что эти деньги уже здесь и вот-вот поступят по назначению. Однако сначала пришлось решать более «актуальные» проблемы. Первую из них уже через две недели… один из руководителей МНФ сформулировал в газете «Деловой мир» так: «А вот то, что нужно фонду прямо сейчас – так это помещение в Москве площалью 1000 – 1500 кв. метров, сотни телефонов». Но офис оказался скромнее, а аппарат фонда и созданного при нем Консультативного Совета — мощнее, чем предполагалось» (стр. 1–2 основного доклада).

Затем было сказано несколько раз, что обещание перевода в Россию 100 миллионов долларов — это не более чем блеф, а цель этой игры — заманить простаков из российской науки в сети американцев, чтобы выманить посулами секреты. Называя по именам академика Скулачева и министра науки Салтыкова, ФСК пыталась представить их нанятыми проводниками строящейся системы влияния. Утверждалась совершенно абсурдная вещь, что

«некоторые из ученых, сотрудничающие с МНФ, получили право влиять на процесс распределения грантов, оборудования и других благ» (там же, стр. 2).

Таким правом никто наделен не был. Незадачливые гебистские «пинкертоны» проговаривались, сообщая, кто еще, кроме них, недоволен МНФ:

«Не ускоряло реализацию программы и неудовольствие курирующих российскую науку органов — ведь МНФ заявил, что деньги будут распределяться в обход сложившейся системы академических институтов» (там же).

Научные работы от правительства курирует Министерство науки, однако министр Салтыков был одним из руководителей МНФ, а в стороне остались руководители Академии наук России и директора академических институтов. Видимо, их авторы доклада назвали «курирующими российскую науку органами».

Стиль, которым были написаны оба документа, поразительным образом раскрывал лицо авторов: они писали с откровенной издевкой о демократах, сформировавших новое российское правительство, называли путчем действия Ельцина в августе 1991 года, а не действия членов ГКЧП, утверждали, что съездившие на Запад деятели нового правительства были там завербованы на проведение вражеской политики. Они откровенно говорили о том, что ученые — это ненадежная в смысле безопасности страны и спасения от западных происков часть общества (стр. 3, 6, 18–19), искали свое объяснение тому, зачем Сорос заявил, что он хотел бы остановить процесс эмиграции ученых из России, и рассуждали от имени Сороса и его компаньонов (якобы из разведцентров) следующим образом, вставляя в скобках пояснения от себя:

«…следует иметь в виду и пользу “развития процесса перехода России к демократии” (в том числе и пользу отдельных демократов). Ученые сыграли существенную роль на начальном этапе этого процесса. Они традиционно политически более активны и составляют ощутимую часть электората партий демократического лагеря. А что будет, если этот электорат эмигрирует? (Случайно или нет, но начало проекта “100 миллионов” совпало с баталиями на 7-м съезде российских депутатов, в результате чего Е. Гайдар был отправлен в отставку» (стр. 3 основного доклада).

Сам Сорос был обвинен в том, что он затеял игру в 100 миллионов с целью прикарманить российские разработки и секреты. При этом ФСК шла на прямой обман, утверждая, что в анкетах для тех, кто захочет получить деньги от МНФ, содержится много вопросов разнообразного разведывательного толка, хотя ни самих анкет не было в природе, ни тем более разветвленного выуживания секретов (ученых просили сообщить лишь названия и выходные данные уже ОПУБЛИКОВАННЫХ ими статей):

«Есть польза и для самого Сороса. Он становится собственником наиболее полной и систематизированной информации по фундаментальным исследованиям в странах бывшего СССР (профессионалы говорят, что перечень вопросов, на которые должен был ответить ученый в заявке на получение гранта, шире, чем в методичке ЦРУ для агентов, занимающихся “охотой” за научными секретами). На такую информацию на Западе могут найтись покупатели. То, что цель формирования мощного банка данных имеет место, показывают и слова председателя консультативного совета МНФ академика В. Скулачева: “Фактически, мы ведем сейчас небывалый в истории науки наукометрический эксперимент”» (там же).

Как уже было сказано, никаких анкет для подающих на грант не существовало. Совершенно лживым было утверждение о собственности на собранную информацию: МНФ во всех имеющих к этому пункту документах повторял, что он не претендует на интеллектуальную собственность, она остается полностью собственностью авторов исследований и опубликованных работ. Столь же неверным было обвинение Скулачева в том, что он подтверждает сбор соросовским фондом разветвленной информации (круче, чем в ЦРУ!). Смысл дисциплины «Наукометрия», видимо, был туманен для грамотеев из ФСК.

Особо наступательный стиль был присущ приложению к докладу ФСК, в котором затрагивалась работа многих западных фондов в России, и в их числе «Культурной Инициативы» и Международного Научного Фонда. В документе утверждалось (опять-таки без единого подтвержденного факта в обоснование страхов), что эти организации заняты развалом политической структуры страны, а также ее науки, культуры и искусства, кражей российских секретов, подготовкой к переманиванию лучших людей на Запад и отравлением мозгов молодежи. Процитирую итоговую часть документа:

«Проведенный Федеральной службой контрразведки анализ… позволяет сделать следующие выводы:

1. Использование научных центров в разведывательно-подрывной деятельности против России принимает тотальный характер и осуществляется в рамках детально спланированной программы США по формированию прочных политических, экономических, научных и иных позиций на территории бывшего СССР.
2. Через возможности своих спецслужб и научных центров США осуществляют глубокое внедрение во все сферы жизнедеятельности нашей страны, занимают стратегические позиции и оказывают решающее влияние на развитие политических и экономических процессов в Российской Федерации.
3. Массовое применение нетрадиционных форм и методов сбора информации вывело деятельность спецслужб США на качественно новый уровень.
4. На сегодня в России отсутствует эффективная система противодействия сбору разведывательной информации зарубежными спецслужбами, прежде всего США, осуществляемому через возможности научных центров, что позволяет разведкам действовать в ряде случаев по существу открыто, не прибегая к маскировке своей деятельности.
5. Изучение американцами психологических особенностей личности российских ученых и специалистов, анализ их профессиональной деятельности дает возможность создать базу данных на них. Собранная информация представляет стратегический интерес как для иностранных спецслужб, так и для различных фирм и транснациональных компаний. Сформированная база данных позволяет получать выводную информацию о кадровом потенциале и финансовых возможностях российских предприятий, научно-исследовательских учреждений, целых отраслей промышленности, включая оборонные и наукоемкие.
6. К настоящему времени Россия уже лишилась значительной части перспективных молодых ученых, высококвалифицированных специалистов и даже некоторых научных школ, по праву считавшихся наиболее передовыми в мире…
7. Разрушение единой системы сохранения государственной тайны, девальвация понятий патриотизма и бдительности, бесконтрольные контакты секретоносителей с иностранцами, стремление любой ценой заработать “большие деньги” также способствуют утечке за рубеж важной информации».

                                     Секретный доклад появляется в газете

Отрывки из этого секретного доклада и приложения к нему, которые легли на столы руководителей страны, «чудесным образом» просочились в редакцию «Независимой газеты», где приложение почти целиком было опубликовано 10 января 1995 года. Чего стоили одни названия разделов документа: «Легальный сбор разведывательной информации», «Создание позиций влияния в области Российской политики, экономики, науки и обороны», «Утечка мозгов». Содержание было в буквальном смысле высосано из пальца и довольно беззубо. Однако резонанс среди людей неискушенных мог быть большим, и это могло существенно подорвать доверие к нашей деятельности, оттолкнуть от нас интеллигенцию. Собственно для этих целей документ создавали и тиражировали.

Правда, в отличие от ленинско-сталинско-хрущевско-брежневских времен сейчас органы госбезопасности монолитными уже не были. Официальный представитель этого ведомства, начальник Центра общественных связей ФСК А. Михайлов заявил в газете «Известия» 18 января 1995 года, что он лично «в стенах ФСК такого документа не видел». Видимо, чтобы поставить государственное ведомство — ФСК — в неловкое положение, в том же номере газеты было воспроизведено факсимильно письмо премьера В. С. Черномырдина Соросу от 14 марта 1994 года, в котором второй по рангу руководитель страны выражал американскому филантропу благодарность за его помощь России.

Академики Скулачев и Фортов направили свои письма в «Независимую газету», но редакция отказала в публикации этих писем, и они были напечатаны в газете «Поиск» (№4(298) от 21–27 января 1995 год[2].

В. П. Скулачев опроверг все обвинения в адрес Сороса, касавшиеся того, что тот крадет важнейшие секреты научных разработок из России, упомянул о встрече Сороса с Ельциным, который выразил американскому меценату благодарность за помощь в спасении российской науки. Затем было сказано следующее: «На встрече с С. Шахраем [тогдашним вице-премьером РФ — В.С. ] Сорос предложил российскому правительству срочную помощь в размере до 5 млн. долларов для жертв чеченской трагедии. Предполагается развернуть госпиталь на 200 коек…».

В. Е. Фортов охарактеризовал заявление ФСК как малокомпетентное, отметил, что активность МНФ в РФ «с самого начала проходила в тесном контакте с Министерством науки и технологической политики и высшими должностными лицами страны: Б. Ельцин и В. Черномырдин лично встречались с Дж. Соросом, одобрили его деятельность и предоставили целую систему льгот, которая обеспечивает максимально эффективное использование выделенных средств…». Свою короткую заметку академик Фортов завершал абзацем, в котором были такие слова:

«Реальную опасность для национальн ых интересов России представляет проводимая сейчас политика резкого со кращения ассигнований на науку и образование, что наносит смертельный удар по научным школам, институтам и всем ученым нашей страны. Наши ученые поставлены сейчас на грань физического выживания, а “утечка мозгов ” приняла характер массового бегства молодежи из науки. Если расходы на науку… не будут увеличены, это станет последним шагом к развалу науки в России, одичанию нашего общества. Мы рискуем потерять серьезную науку в России навсегда».

Я решил написать в ту же «Независимую газету» опровержение доклада ФСК, хотя и понимал, конечно, что дискутировать с людьми, чья за интересованность предметом дискуссии уходит за рамки морали и правил приличия, дело неблагодарное. Но именно потому, что выжимки из доклада ФСК оказались растиражированными, в них многие могли поверить, и мне казалось важным обсудить правомочность внедрения в России и в других странах бывшего СССР принципов грантового финансирования и естественность использования средств, предоставляемых безвозмездно заокеанским меценатом. Конечно, не последнюю роль играло то, что мне было обидно видеть, как люди из ФСК берутся осуждать Сороса и других филантропов из-за рубежа.

Джордж Сорос, со своей стороны, подготовил письмо министру науки Б. Г. Салтыкову. Оба материала ушли в редакцию «Независимой газеты». Из редакции мне ответили, что они готовы опубликовать письмо Сороса без сокращений, но мое письмо с одной моей подписью напечатано быть не может, что нужны дополнительные подписи известных в России ученых. Статью без колебаний и отговорок согласились подписать академик РАН и профессор МГУ, крупнейший биохимик, известный во всем мире, А. А. Богданов, академик РАЕН, председатель подкомитета по науке Государственной Думы РФ Н. Н. Воронцов, академик Национальной Академии наук Украины Ю. Ю. Глеба и председатель комитета Государственной Думы РФ по иностранным делам профессор В. П. Лукин. 20 января письмо Сороса и наше обращение были напечатаны в «Независимой газете» под общим заголовком «Доклад ФСК произвел прямо противоположный эффект».

Сорос в письме Б. Г. Салтыкову писал:

«Уважаемый господин министр!

10 янаваря в «Независимой газете» опублиован доклад Федеральной службы контрразведки об иностранных организациях в России, обвиняющий Международный Научный Фонд в «разведовательно-подрывной деятельности». Как член наблюдательного совета фонда, Вы знаете, что ни один из приведенных в опубликованном докладе фактов и цифр, касающихся МНФ, не соответствует действительности. Вам также известно, что в настоящее время Международный Научный Фонд поддерживате работу около 50 тысяч российских ученых в области фундаментальных, естественных и гуманитарных наук. По моему мнению, эти лживые обвинения ФСК являются частью политической кампании, направленной на восстановление  изоляции российской науки в мире и тоталитарного контроля над интеллектуальной жизнью  оссийского общества. Я полагал, что МНФ действует с согласия Правительства Российской Федерации, подтвержденного постановлением премьер-министра, и официально аккредитовано при министерстве науки и технической политики. В связи с этим, я хотел бы получить официальное подтверждение правительства относительно желательности продолжения нашей деятельности в России.

Джордж Сорос».

В самом начале нашего ответа на обвинения ФСК было сказано:

«Если это не фальшивка, сфабрикованная теми, кто еще лелеет мечту об удержании страны в состоянии изоляции от цивилизованного мира и сохранении тотального контроля над интеллигенцией и в особенности над учеными, а действительно документ из недр данного ведомства, то тогда остается тольоко констатировать факт, что смена вывески КГБ на ФСК мало что изменияла в сущности этой организации».

Я указал на вопиющие ошибки авторов документа и их столь же вопиющую склонность передергивать факты. Прежде всего я сослался на нелепые обвинения ученых из Института механики МГУ в продаже на Запад секретов. Они вели открыто научный проект с американскими исследователями, и этот проект был утвержден соответствующими руководителями. Ничем не был доказан сбор секретной информации Международным Научным Фондом и нашей Программой. По поводу утечки мозгов из России я указал на грубую ошибку «спецов» из ФСК, занизивших реальные масштабы утечки раз в сто (!), и пояснил, что как раз Сорос и созданные им МНФ и наша Программа ставят своей целью снизить утечку мозгов, материально поддерживая ученых (что на самом деле и было нами достигнуто). Затем было отмечено, что ученые всего мира давно пришли к выводу, что только путь открытого обсуждения планов научного творчества коллегами гарантирует свободное и плодотворное развитие науки, и система грантов и их экспертной оценки принята во всех развитых странах. Существуют и международные гранты, когда ученые из одной страны направляют свои проекты в фонды, расположенные в других странах, с тем, чтобы попытать счастья и, возможно, получить дополнительные средства на развитие и научную проработку своих идей. Никакие правительственные или ведомственные чиновники не могут им запретить это делать, да, собственно говоря, часто ученые вовсе и не обязаны никого слушать и ни перед кем отчитываться в том, куда и когда они отправили свои проекты. Ведь каждый проект — это продукт их собственных раздумий и инициативы, то есть их интеллектуальная собственность.

Все результаты, полученные в ходе работы, финансируемой фондом, будут принадлежать авторам работы, только им, и они не должны будут делиться этими результатами ни с кем. Это важнейшее правило окончательно вышибает почву у тех, кто уже опубликовал в российской печати статьи с искусственно раздутыми опасениями разного толка. Понять озабоченность чекистов и чинуш можно только одним образом. До сих пор они имели возможность судить и рядить, кому давать деньги на науку, а кому не давать, и сами около этой кормушки процветали.

Заканчивалось письмо следующими фразами:

«Сильное возмущение вызывает заключительная часть документа, где его авторы предлагают вернуться к мерам тех лет, когда Россия была отрезана железным занавесом от всего мира… Атмосфера изоляции уже не раз оборачивалась для российской науки безвозвратными потерями… Возврат к категориям политического сыска, к раздуванию шпиономании и ксенофобии ни к чему хорошему привести не может… Укрепление научного потенциала страны без создания достаточной материальной базы науки, без заботы о зарплате, о жилищных условиях ученых, без укрепления отраслей промышленности, снабжающих научные учреждения приборами и реактивами, без обеспечения библиотек фондами для закупки мировой литературы, без поездок лучших студентов и аспирантов на учебу в лучшие институты мира и без многого другого невозможно. Мерами же полицейского порядка можно только быстрее добить то немногое, что еще уцелело от некогда передовой в мире российской науки».

Слушания по поводу Сороса в Государственной Думе

Обвинения западных фондов в подрывной деятельности на территории России и даже в неприкрытом шпионаже были повторены газетой «Правда» 13 января 1995 года. Стиль этой статьи, названной «Слависты идут» (подзаголовок статьи раскрывал источник информации «правдистов»: «По материалам российских спецслужб»), был особенно разухабистым. Но это была, пожалуй, последняя публикация в защиту интересов ФСК. Доклад этого ведомства вызвал небывалый доселе взрыв негодования, теперь уже не прятавшийся, как всегда ранее, в приглушенных разговорах на кухнях, а выплеснутый на страницы печати. 14 января в газете «Сегодня» корреспондент сообщил о встрече Сороса в Минске с белорусским президентом Лукашенко, состоявшейся 13 января 1995 года, по окончании которой Сорос заявил, что он очень серьезно отнесся к обвинениям чекистов, что направил письмо в Российское правительство с требованием немедленно дать ответ по существу предъявленных ему обвинений и что он готов закрыть в России отделение МНФ. Уже в Москве Сорос провел 17 января пресс-конференцию, в которой приняли участие министр Салтыков и председатель подкомитета по науке Госдумы Воронцов. Доклад ФСК был назван ими некомпетентным, но Сорос повторил, что он закроет фонд, если получит подтверждающий обвинения меморандум от главы Российского правительства (многие газеты, в том числе «Поиск», «Независимая газета», «Новая газета», «Сегодня» и другие напечатали 18 января отчеты о пресс-конференции). На следующий день Председатель Госдумы И. П. Рыбкин посетил Президиум РАН, пытаясь узнать от руководителей этого ведомства, насколько верны обвинения чекистов в адрес Сороса, но многие члены Президиума отвергли их (Ю. С. Осипов, А. М. Прохоров, Г. А. Месяц, И. М. Макаров, А. С. Спирин). 18 января «Известия» (№ 9) напечатали возмущенное письмо Михаила Бергера, 20 января большая статья бывшего секретаря парторганизации Кардиоцентра СССР и лауреата Ленинской премии, а сейчас американского профессора Владимира Торчилина «ФСК вместо КГБ, или опять Смерш» появилась в американской газете «Новое Русское Слово», 25 января в «Литературной газете» (№ 4) появилось заявление депутата Госдумы и вице-президента Российской Академии естественных наук Н. Н. Воронцова, 28 января снова в «Известиях» (№ 17) была напечатана статья директора Института химфизики РАН академика В. И. Гольданского. Были опубликованы еще несколько статей в «Независимой газете» (2 февраля), в «Российских вестях» (3 февраля) и других изданиях.

Но, как водится, открытая в печати полемика не имела никакого значения для «рыцарей плаща и кинжала». Они решили, что можно добиться своих целей по вытеснению Сороса из России методами парламентских запретов. Председатель Комитета по безопасности Российской Государственной Думы В. И. Илюхин инициировал через свой комитет запрос на проведение специальных слушаний по поводу деятельности Сороса в России. Однако слушаниям нужно было придать форму благопристойную: коль скоро основную деятельность эти зарубежные фонды ведут в областях культуры, науки и образования, обойти соответствующие комитеты было невозможно, и потому в Думе было принято решение провести слушания на заседании сразу трех комитетов (по науке, культуре и образованию, по безопасности и по иностранным делам), причем функции сбора материалов для слушания перешли из Комитета безопасности в Комитет по образованию, культуре и науке. Председателем Комитета была Любовь Петровна Рожкова, а одним из ее заместителей уже упомянутый выше профессор Н. Н. Воронцов.

30 января 1995 года Рожкова направила Соросу как президенту Фондов Сороса на его нью-йоркский адрес следующее письмо (№ 9.5-132):

«Уважаемый Президент Дж. Сорос!

Мы с благодарностью относимся к любой помощи научным исследованиям, проводимым в Российской Федерации.

Мы стремимся к построению правового государства, и потому Государственная Дума проводит последовательную работу по формированию законодательства России на базе принятой более года назад Конституции.

В настоящее время порядок деятельности на территории нашей страны благотворительных организаций, в том числе зарубежных и международных, законодательно не закреплен. Прежде чем выходить с законодательной инициативой по данному вопросу, мы считаем целесообразным изучить сложившуюся практику деятельности благотворительных фондов и в первую очередь Ваших фондов, как наиболее крупных из поддерживающих науку в нашей стране. Именно в этом разрезе планируется рассмотрение их деятельности в нашем Комитете.

Надеемся на полное понимание и содействие в подготовке необходимых материалов для заседания Комитета.

С уважением,  Председатель Комитета Л.П.Рожкова».

Как видим, истинная причина интереса к деятельности Сороса в России была спрятана под благовидным предлогом разработки законодательства. Речи о том, что Соросу предъявлены обвинения в шпионаже по заданию ЦРУ, не шло, его даже просили о содействии.

Сорос прислал мне копию письма Рожковой факсом в день его получения, и утром следующего дня я провел телефонную конференцию с руководителями дирекции нашей программы в Москве. Через два дня Н. Н. Воронцов прислал в дирекцию нашей Программы запрос о предоставлении в Думу

«…50 экземпляров отчета о работе Московского представительства Международной Соросовской Программы Образования в Области Точных Наук, уставных и нормативных документов вашей организации… сообщить, какие нормы действующего российского за конодательства… снижают эффективность усилий благотворительных фондов… и дать предложения по внесению необходимых, на Ваш взгляд, изменений».

Важной была еще одна просьба Воронцова:

«Прошу Вас высказать Ваше отношение к опубликованным в прессе опасениям относительно возможности использования фондов в качестве канала для утечки секретной информации» (письмо на бланке Подкомитета по науке Госдумы за #185; 3.5-151 от 3 февраля 1995 г.).

В отчете о нашей деятельности на 25 страницах были подробно описаны все компоненты бюджета, приведены количественные данные о числе поданных на конкурсы заявок на гранты, была объяснена технология отбора кандидатов на получение индивидуальных гр антов по всем категориям педагогов, аспирантов и студентов и разъяснено, как проводятся конференции учителей и как будет организована Соросовская олимпиада. В конце отчета были даны ссылки на 37 статей о нашей деятельности, появившихся в прессе.

Одновременно в разных городах преподаватели вузов и школ и ученые откликнулись на наш призыв написать в Госдуму и изложить свои взгляды относительно значения поддержки Соросом науки и образования в России. По-видимому, первым откликнулся директор Института общей генетики РАН, тогда еще член-корреспондент РАН (позже академик) Ю. П. Алтухов. В письме от 1 февраля он заявил, что опубликованные выдержки из доклада ФСК показывают некомпетентность чиновников этого ведомства. «Фонд Сороса делает доброе дело, поддерживая российскую науку — органичную часть мировой культуры», — писал он и призывал «депутатов Госдумы… забыть о партийных и фракционных разногласиях во имя спасения российской науки… Если на предстоящих слушаниях о деятельности фондов Сороса Дума отчленит зерна от плевел, правду от лжи, — она еще более укрепит свой авторитет в глазах российской научной общественности».

6 февраля к депутатам Госдумы обратилась руководитель лаборатории химической термодинамики и термохимии МГУ С. Н. Мудрецова, заявившая, что «деятельность фонда Сороса в России бесценна, бескорыстна и имеет высокий нравственный смысл». В тот же день начался Второй Съезд Союза Научных Обществ России. Ведущие ученые всей страны, представлявшие 47 объединений специалистов всех наук (членами объединений было несколько десятков тысяч наиболее квалифицированных ученых страны), приняли специальную резолюцию «О значении международных и иностранных фондов для науки России». По поручению съезда ее подписал президент Союза, директор Института объединенных ядерных исследований (Дубна) член-корреспондент РАН В. Г. Кадышевский (сейчас он академик РАН). В резолюции была отмечена «выдающаяся роль, которую играют международные научные фонды, созданные Джорджем Соросом, в сохранении научного потенциала России в трудные для страны и ее науки годы».

«Съезд отмечает, что попытка ограничить или свернуть деятельность таких научных фондов может нанести тяжелый финансовый удар по ученым в критический для российской науки период…, затруднить международные контакты российских ученых, нанести ущерб престижу страны.

Съезд просит Государственную Думу… учесть это единодушное коллективное мнение научной общественности страны при обсуждении вопроса о деятельности фондов Сороса на территории России».

Через день, 8 февраля, газета «Санкт-Петербургский университет» открылась заявлением ведущих ученых, названным вполне понятно: «“Беспокойство” ФСК или мина под науку?». Слово беспокойство было заключено в кавычки, и это показывало, что ничего, кроме возмущения, акция чекистов не вызвала. Авторы (академики и члены-корреспонденты РАН и РАЕН, лауреаты Государственных премий, доктора и кандидаты наук) писали, что деятели из ФСК нанесли лично им тяжкое оскорбление, квалифицировав их и несколько тысяч других стипендиатов фондов Сороса как «пособников или оплачиваемых агентов спецслужб США и других стран…». Ученые заявляли, что «возмущены опубликованными… выдержками из некоего “доклада” ФСК», которые, по их мнению, «нацелены на изоляцию наших народа, науки, культуры и наносят большой ущерб стране…» (Газета «СПБ Университет», № 4 (3380), 8 февраля 1995, стр. 1).

«Мы настаиваем на публикации объяснений руководства ФСК и Президента РФ по существу опуса (или фальшивки?) в “Независимой газете” и извинений перед меценатами и всеми нами…

Выражаем глубокую благодарность господину Дж. Соросу и другим спонсорам за “в мешательство в наши внутренние дела” бескорыстной благородной помощью нашей науке, ее ветеранам, учителям, студентам».

В Москве в тот же день собрались участники Российской Ассоциации по химическому образованию, которые направили Л. П. Рожковой не только письмо с высокой оценкой деятельности МНФ и Международной Соросовской Программы Образовани я в Области Точных Наук (они использовали сокращение — МСПОТН), но и документ, названный «Оценка причин и возможных последствий клеветнической кампании, развернутой против Дж. Сороса и его программы помощи образованию и науке в России». Подписавший оба документа Президент Ассоциации профессор МГУ Ю. А. Устынюк сообщал в Думу, что члены Ассоциации «возмущены содержанием и тоном этих публикаций» ФСК. Оценивая последствия нападок на тех, кто протягивает руку помощи интеллектуалам в России, преподаватели химии выражались четко и решительно:

«По нашему мнению, в России существуют весьма влиятельные силы, готовящие реставрацию тоталитаризма с возвратом к закрытому обществу времен холодной войны и железного занавеса. Эти силы объективно заинтересованы в удушении интеллигенции и в разрушении интеллектуального потенциала нации, поскольку именно интеллигенция была и остается главным врагом реакции. Деятельность самого Дж. Сороса, последовательного сторонника открытого общества, а также МНФ и Образовательной Программы, организованных им в России, в настоящий момент представляет серьезное препятствие для этих сил… именно Соросовские программы подвергаются наиболее злобным нападкам. По нашему мнению, это не случайно. В действительности только Дж. Соросу и созданным им МНФ и МСПОТН удалось осуществить в России, казалось бы, невозможное.

Инфраструктура, организованная им в обход всех мощных бюрократических барьеров, позволяет быстро и эффективно передавать средства непосредственно ученым, педагогам и студентам, избегая поборов со стороны бюрократов. Ни одна другая программа помощи и международного сотрудничества в науке и образовании этого сделать не сумела. Дж. Сорос не только выделил МНФ и МСПОТН значительные средства, но очень точно определил получателей этих средств… Разумеется, высокая эффективность деятельности Соросовских программ в России не может не вызвать озлобление у противников этой деятельности… МНФ уже, по существу, стал мощным центром широкомасштабного международного сотрудничества в области науки, а МСПОТН становится таким же центром в области образования… Поэтому начата широкомасштабная кампания по дискредитации инициатив Дж. Сороса в России именно сейчас, ибо в недалеком будущем шанс успешно сорвать эти инициативы может быть полностью утрачен».

На этом примере можно было воочию убедиться в том, что интеллигенция страны совершенно правильно увидела в выходке спецов из ФСК не частный упреждающий удар по благотворителям из-за рубежа, а системную и широкомасштабную акцию нападок на демократию в российском обществе. Во многих письмах и из Москвы, и из Санкт-Петербурга, и с периферии ученые и педагоги отвергали старорежимные методы органов госбезопасности, нагнетавших настоящую истерию. Можно сказать даже больше: хотя акция чекистов была нацелена на Сороса, но выступившие против этой акции сотни интеллектуалов усмотрели в нападках оскорбления не одного лишь Сороса, а их собственного достоинста.

Подкомитет по науке Госдумы 3 февраля разослал во многие города страны письма, в которых содержалась просьба дать оценку тому, что утверждалось в печати от имени ФСК и в письме  Комиета безопасности Думы. Быстро стали поступать ответы на этот запрос. В Санкт-Петербурге Союз ученых собрал специальную конференцию, и 18 февраля в Думу пришел обстоятельный ответ, подписанный сопредседателем Союза ученых, вице-президентом Союза Научных Обществ России Л. Я. Боркиным. По каждому пункту была дана принципиально отличная от чекистской трактовка ситуации, а в заключительном разделе ученые выражали надежду, что слушания в Думе раскроют истинное лицо авторов фальшивых нападок на Сороса.

«Мы надеемся на то, что слушание в Гос. Думе, благодаря положительному эффекту бумеранга, еще раз привлечет внимание власти и общества к положению науки в России…

Будущее России связано с новым поколением. Давайте серьезно подумаем о том, чтобы ему не пришлось жить в таких условиях и с теми проблемами, которые мы сейчас имеем.

Мы верим в то, что наука в будущей процветающей демократической России будет занимать положенную ей роль интеллектуальной основы научно-технических преобразований и духовного развития в государстве, которое будет открытым обществом… Эти цели и этот образ науки бесконечно далеки от концепции интеллектуального и духовного концлагеря, являющегося идеологической основой публикации в “Н[езависимой] Г[азете]”».

Аналогичные обращения пришли в Думу из Сибирского Отделения Академии наук, из Астрономического общества России, из многих университетов.

Неоднократно из разных уст я слышал утверждения, что учителя средних школ в России традиционно инертны в обсуждении общественных проблем, они легко манипулируемы властями, послушны приказам сверху. Однако в эти дни события показали неверность таких заявлений. В Думу пришли десятки обращений учителей средней школы. На проходившей в это время серии конференций учителей были приняты обращения к депутатам Государственной Думы не допустить нападок на благотворительность, «оградить Джорджа Сороса от каких-либо подозрений в неискренности его деятельности по выявлению интеллектуального потенциала России…» (из коллективного письма учителей Самарской области).

Но не оставляли надежд развернуть общественное мнение в противоположном направлении и те, кто инициировал «беспокойство чинов из ФСК». В газете «Советская Россия» 11 февраля появилась огромная анонимная статья с грязными нападками на Сороса («Дж. Сорос и его соросята», № 17(11147), стр. 3), а в февральском выпуске журнала «Молодая гвардия» Сороса обвинили в создании мирового теневого правительства, вынашивающего планы закабалить сразу все человечество (С. Москвитянин. Тайная дипломатия Джорджа Сороса, № 2, стр. 154–158). Последний абзац в публикации молодогвардейцев звучал совсем в духе оголтелых коммунистических страшилок:

«Давно не секрет, что политическая среда, в которой живет современное российское общество, в значительной мере создается в алхимических ретортах невидимого мирового правительства. Мы живем одновременно как бы в двух мирах, где на виду — партии, профсоюзы, “благотворительные” фонды вроде соросовских, а за кулисами — дирижеры в смокингах и магистерских одеяниях, дергающие за незримые нити и руководящие первыми. Только патриотические силы и национальная власть способны положить конец такому пагубному раздвоению, пресечь тайную дипломатию и освободить страну от кабального гнета надмирового правительства».

Эти публикации появились перед самым началом слушаний в Думе. Туда поступили обращения от сотен видных ученых и огромного числа учителей школ, уже удостоенных Соросовских звания (во второй половине 1994 года 3401 победителям конкурса был вручен диплом Соросовского Учителя, 388 преподавателей вузов стали Соросовскими Профессорами, 1305 человек заслужили звание Соросовского Студента и 259 человек были удостоены звания Заслуженный Соросовский Профессор и Заслуженный Соросовский Учитель). Подавляющее большинство обращавшихся в Думу писали о соросовских фондах в России в уважительном тоне и возражали чекистам.

За несколько дней перед слушаниями я прилетел в Москву, а вечером 19 февраля поехал домой к Заслуженному Соросовскому Профессору, выдающемуся физику, руководившему работами по созданию советских атомной и водородной бомб, единственному оставшемуся в живых трехкратному Герою Социалистического Труда Юлию Борисовичу Харитону. Он тоже решил написать обращение к депутатам в защиту деятельности Сороса в России и попросил меня приехать к нему и забрать письмо для передачи в Думу. Мы проговорили с академиком больше часа.

Заседание в Думе на следующий день началось с того, что председательствующий Воронцов поднял со стола огромную папку с подшитыми заявлениями и обращениями почти четырех сотен ученых и педагогов. Он сказал, что получены письма в поддержку Фондов Сороса в России от более чем тридцати академиков Российской Академии наук, от нескольких Героев Социалистического Труда, лауреатов Государственных и Ленинских премий. Затем он зачитал подготовленные секретарями краткие выдержки из этих писем (все до одного — положительные), а потом взял со стола только что мною переданное обращение в Думу академика Ю. Б. Харитона и зачитал его полностью.

Вот что писал Юлий Борисович в письме, напечатанном на бланке Отделения ядерной физики РАН:

«ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Ивану Петровичу Рыбкину

Глубокоуважаемый Иван Петрович,

Как мне стало известно, Государственная Дума решила рассмотреть деятельность Международного Научного Фонда и других благотворительных фондов, созданных американским финансистом и меценатом Дж. Соросом для поддержки российской фундаментальной науки, образования и культуры. Судя по газетным публикациям, причиной этого решения стали обвинения господина Сороса в том, что деятельность его фондов наносит ущерб национальным интересам России. Будучи одним из старейших российских ученых, считаю своей обязанностью высказаться по этому вопросу.

С моей точки зрения фонды, созданные господином Соросом, оказывают существенную помощь фундаментальной науке, находящейся в критическом положении вследствие недостаточного финансирования государством. Эта помощь Сороса помогает также заметно снизить утечку мозгов из страны. В научных проектах, получивших поддержку Международного Научного Фонда, не содержится никакой информации, которая не была бы опубликована в открытой печати; результаты новых проектов, финансируемых фондами Сороса, являются интеллектуальной собственностью российских ученых. Поэтому я совершенно уверен, что деятельность Фондов Сороса не только не наносит никакого ущерба, но, напротив, приносит огромную пользу России.

Последние 55 лет своей жизни я в значительной мере занимаюсь прикладной научной работой, связанной с обеспечением безопасности нашего государства. В связи с этим как специалист в области обороны хочу с определенностью заявить: не может быть полнокровного развития оборонной науки и техники без глубокой и постоянно развивающейся фундаментальной науки, а потому считаю, что Государственная Дума должна одобрить деятельность Фондов Сороса.

Почетный научный руководитель

Российского Федерального Ядерного Центра —

НИИ Экспериментальной Физики (Арзамас-16)

Трижды Герой Социалистического Труда

Лауреат Ленинской и Государственных премий

Академик Ю. Харитон

15.02.95».

Эффект от этого письма, надо признаться, был оглушительным. Десятилетиями имя Харитона было овеяно легендами, в большой степени благодаря его таланту советская страна получала самое мощное оружие и выдерживала соревнование с Западом. Коммунист Харион, награжденный пятью орденами Ленина, в прошлом депутат Верховного Совета СССР (3-го – 9-го созывов) всегда рассматривался другими коммунистами как эталон честности и высшего достоинства, и вдруг он – трижды герой соцтруда твердо и ясно заявил о поддержке Сороса. Это было мощным ударом по горе-патриотам.

Воронцов предложил депутатам, приглашенным экспертам и руководителям министерств перейти к обсуждению поставлнного вопроса. Слово было предоставления членам Правления всех фондов Сороса в России, и снова депутаты увидели, что этими фондами руководят уважаемые и видные в стране люди.

Председатель Российского Консультативного Совета МНФ академик РАН В.П.Скулачев, директор института теоретический физики имени Л.Д. Ландау академик РАН В.Е. Захаров и член-корреспондент РАН, председатель Высшей Аттестационной Комиссии России Н.В. Карлов (оба представляли Правление нашей Программы), писатель Г.Я. Бакланов от «Культурной инициативы» и А.П. Расницын от прогаммы «Биоразнообразие» рассказали депутатам о том, как строится работа в каждом из этих детищ в России. Министр науки Б.Г. Салтыков строго и четко определил важность средств, предоставленных Соросом российской науке, подчеркнув, что выделенные им суммы сопоставимы с бюджетом всей Академии наук России и что никаких нарушений интеллектуальной собственности не происходит. Академик Захаров особо подчеркнул объективность критериев, используемых в Образовательной Программы для отбора претендентов на гранты Сороса.

Затем к микрофону подошел один из руководителей советской космической программы академик РАН Борис Викторович Раушенбах. Он с момента создания соросовского фонда «Культурная инициатива» был предстедателем Правления этого фонда. Конечно, большинство депутатов слышало фамилию этого выдающегося ученого, многолетнего соратника С.П. Королева и его ближайшего друга. Именно Раушенбых в свое время рассчитал траекторию полета советского спутника (Лунника) вокруг обратной стороны Луны, именно он отвечал за математические расчеты полетов большинства спутников.

Когда Раушебах кончил говорить, картина стала ясной: не только учителя, профессора, члены академий воздали должное Джорджу Соросу. Самын известные представители двух важнейших областей военно-промышленного комплекса страны — атомной и ракетной — в лице Харитона и Раушенбаха с уважением отметили важность инициатив Сороса. Ни коммунистам, ни кому-либо другому не удалось переломить мнение столь авторитетных представителей интеллектуалов страны.

Лишь коммунист В. Шевелуха попытался представить деятельность Сороса спорной и сказал, что потенциальная опасность от внедрения американского финансиста в Россию несомненно существует и что «все мы попали в мышеловку». Однако Воронцов умело использовал фразу Шевелухи о необходимости увеличивать государственную поддержку науки в России и сказал сразу после его выступления: «Собственно, именно это записано в нашем проекте решения Думы, который мы сейчас ставим на голосование». Воронцов предложил депутатам проголосовать за предложенную резолюцию, и она практически единогласно была принята. 16 марта 1995 года Рожкова подписала официально это решение Думы (№ 3.5-403), и оно стало государственным документом.

А мы с Борисом Викторовичем Раушенбахом после заседания вернулись в офис, написали короткую записку Соросу (звонить ему было слишком рано — в Нью Йорке была еще ночь) и отправили ее на домашний факс Джорджа. Эта победа над его врагами обеспечивала, как тогда казалось, спокойствие в его российских начинаниях.

Неутомимый Илюхин продолжает будоражить общественность

Однако проигрыш на слушаниях в Думе не остановил «борца за коммунистическую справедливость» Виктора Ивановича Илюхина. Прошло меньше трех месяцев, и бывший первый заместитель начальника следственного управления Прокуратуры СССР, в свое время грозивший посадить в тюрьму Горбачева — тогда еще Генерального секретаря ЦК КПСС — снова забил в набат. 16 мая он разослал всем депутатам информационное письмо на девяти страницах (№ 3.19-1014), напечатанное на бланке Комитета безопасности Госдумы и озаглавленное «О деятельности фондов Дж. Сороса в России». 18 мая почти целиком это письмо было напечатано в газете «Советская Россия» под заглавием «Чей партнер Дж. Сорос?» (№ 58(11188), стр. 3).

Илюхин сначала описал финансовую деятельность Сороса, юношей убежавшего в Англию из Венгрии и в кратчайший срок ставшего чуть ли не самым богатым человеком в мире. Однако ни грана любования успехами удачливого эмигранта (Илюхин подчеркивал — еврея) автор статьи не проявлял. Из его рассказа выходило, что все эти финансовые успехи вовсе и не успехи, а какое-то нескончаемое жульничество, почти что откровенное мошенничество. Сорос построил теорию поведения рынка в критические периоды и действительно получал наибольшие дивиденды в условиях, когда рынок лихорадило и когда другие финансисты теряли капиталы. По Илюхину же выходило, что это зазорная практика.

Совершенно криминальной, по Илюхину, была деятельность Сороса в странах Восточной Европы, где он делал все возможное, чтобы побороть коммунистические влияния. Илюхин перечислял один за другим случаи, когда правительства сначала Венгрии, потом Китая, Болгарии, Чехословакии пытались помешать Соросу или стремились вообще закрыть его фонды в их странах, но не пояснял, что эти правительства были коммунистическими и что именно в тот момент они одно за другим коллапсировали и заменялись демократическими. Привыкший к прежней (советской) лексике Илюхин с оттенком брезгливости писал, что «в Болгарии деятельность отделения “Фонда Сороса” проводилась под покровительством посольства США и рассматривалась как один из каналов распространения американского влияния на внутриполитические процессы в этой стране», хотя что могло быть дурного в том, что американская благотворительная организация работала в контакте с посольством своей страны, и в том, что Фонд Сороса помогал внедрять нормы Открытого Общества и американской (истинно демократической!) политической системы в стране, пока еще зажатой коммунистической тиранией, навязанной «старшим братом».

Чем-то злонамеренным представлялось Илюхину частичное финансирование Соросом переезда радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа» из Мюнхена в Прагу и уж совсем, видимо, ужасно, что эти станции, передачи которых Советы глушили и позорили по-черному, будут теперь «сотрудничать с восточноевропейскими средствами массовой информации». Казалось бы, радоваться надо такому событию и не зря новый президент новой Чешской республики Вацлав Гавел приветствовал этот шаг, передал станциям несколько зданий безвозмездно, а Сорос профинансировал архив радиостанции «Свобода». По Илюхине все эти шаги были подрывнымы, творимыми не иначе как с непременного одобрения ЦРУ. В этой статье он выступал не как представитель народа страны, порывающей с тоталитаризмом, а как твердокаменный охранитель коммунистической тирании, и нисколько этой партийной, а не думской позиции не стыдился.

Перейдя к описанию внутрироссийских поступков Сороса, Илюхин распалился еще больше. По его словам, все эти дела неблаговидны. Он утверждал, что 70–80% объявленных Соросом сумм, выделенных на благотворительность, ушло якобы на «оплату работы американских экспертов, остальная часть — на закупку за рубежом компьютерной, аудио и видеотехники, необходимой для работы в России персонала фонда и их корреспондентов. А те небольшие суммы, которые все-таки поступили в нашу страну, ушли на поддержку таких политических объединений, как “Мемориал”, “Гласность” и др.». На самом деле  «Культурная Инициатива» не потратила 70–80% на эти цели (административные расходы этой организации были около 20%, причем с учетом того, что все приходилось начинать с нуля — от закупки столов, стульев, телефонных аппаратов и компьютеров до туалетной бумаги). Правда заключалась в том, что десятки миллионов долларов соросовских средств ушли на поездки тысяч российских интеллектуалов на Запад, на переобучение опять-таки тысяч россин, на выплату гонораров авторам сотен новых учебников и другие цели, столь же ненавистные «рыцарям» национал-безопасности, как ненавистны им были «Мемориал», «Гласность» и другие демократические организации.

Илюхин затем перечислил еще несколько инициатив Сороса, все из которых были представлены им как дурно пахнущие. В сентябре 1991 года Сорос предложил президенту Научно-промышленного союза  СССР А. И. Вольскому «свой проект экономических реформ в СССР с широким участием в реформах иностранного капитала» — плохо. Сорос предупреждал, что «Советский Союз мог не пережить ближайшую зиму без иностранной помощи» — плохо (то, что Сорос был прав, и СССР на самом деле не пережил эту зиму благополучно, Илюхин не упоминал). «В декабре того же года Сорос объявил о выделении 100 млн. долларов в поддержку науки», а «газета Российской Академии наук “Поиск” опубликовала по этому случаю восторженную статью “Санта-Сорос”» — очень плохо. Сороса принимает Ельцин, которому американский меценат обещает «помешать» утечке мозгов. «Однако “утечка” еще более усилилась», — стращает специалист по безопасности, хотя известно, что именно гранты Сороса помогли значительно снизить отъезд ученых из страны. И так далее, и тому подобное.

Не только в этом пункте, но и в других местах Илюхин довольно часто беззастенчиво врал. Вовсе не две с половиной тысячи российских ученых получили гранты МНФ, как он поведал, а только в рамках программы срочной помощи их получили 23 тысячи ученых, а долгосрочные гранты были предоставлены еще почти 40 тысячам ученых, и т.д. и т.п.

Позорными для законодателя и «народного депутата» были попытки разыграть еврейскую тему. В любой стране после Гитлера выпады националистического толка означали бы либо несмываемый позор в глазах большинства населения, либо конец карьеры (как это случалось несколько раз в американской политической истории). Но Илюхин придерживался шовинистических взглядов вполне открыто. И в думском документе, и в статье в «Советской России» он не забывал упоминать, что Сорос «по национальности — еврей», хотя такого рода ссылки на национальность или вероисповедание во всем мире считаются политнекорректными. Действительно, что за разница, еврей Сорос, русский, калмык или араб? Но Илюхину кажется важным, что эту деталь соросовской биографии надо постоянно подчеркивать и выделять отдельным предложением. А в заключительной части он пишет: «Награждаются грантами Сороса “известные первооткрыватели новых путей в области гуманитарного образования” директора школ и гимназий Евгений Ямбург, Александр Гутман, Сергей Менделевич, Вениамин Хазанкин и др.» (стр. 7 информационного письма). Для справки надо заметить, что в тот год грантами Сороса наградили более сотни директоров школ, и Илюхину надо было попотеть, чтобы выбрать из их числа исключительно евреев. Однако господин (простите, депутат) Илюхин — человек упорный, можно и потрудиться, чтобы выбрать одни еврейские фамилии из списка. Конечно, и в этом выборе он сел в лужу: все до одного указанные им директора, как говорили в доилюхинское время, Учителя от Бога, выдающиеся педагоги и замечательные, ценимые обществом граждане своей страны (еще одна поправка: Вениамин Григорьевич Хазанкин из города Белорецка на Южном Урале, к сведению Илюхина, вовсе не гуманитарий, а вместе с братом Романом Григорьевичем Хазанкиным — признанным в стране учителем-новатором, лауреатом Государственной премии и кавалером нескольких российских орденов — создатель выдающейся, известной на весь мир компьютерной и математической школы-интерната).

Выписывая в ряд одни еврейские фамилии, Илюхин делал это неспроста, а с целью зацепить Сороса, показать, что он (еврей) раздает деньги только своим (евреям). Мотайте на ус, русские национал-патриоты. Вот оно осиное гнездо!

Сразу за перечислением евреев-директоров школ шел пассаж, в котором он попытался вылить ушат грязи на нашу Программу:

«Но главным в реализации указанных выше программ была их направленность на изменение ментальности российского общества, общественного сознания. В России появились соросовские учителя, соросовские профессора, заслуженные соросовские профессора, соросовские олимпиады и т.д. Страшная деградация общественного, патриотического национального сознания заложена в этих программах».

Эта сентенция родила шквал возмущенных протестов в стране. Сначала 64 учителя средних школ Санкт-Петербурга направили Председателю Государственной Думы письмо на двух страницах, содержавшее следующие фразы:

«Председатель думского Комитета по безопасности В. Илюхин… отыскал основную угрозу российской безопасности. Не разгул преступности, не неудачи российских войск и спецслужб и не непрерывные  финансовые аферы тревожат г-на Илюхина. Как показал опыт, эти направления работы, составляющие круг  его непосредственных обязанностей, не очень перспективны для политической карьеры. Господин Илюхин выбрал более удобных врагов безопасности России. Его беспокоит та поддержка, которую оказывает фонд Сороса российскому образованию и науке…

Ничего не сделавший для нашей страны человек позволяет себе, используя служебное положение, оскорблять тысячи учителей, отдавших свою жизнь образованию, выучивших и воспитавших сотни тысяч, если не миллионы людей. Разумеется, никаких аргументов В. Илюхин привести не может. Их заменяют распространение злобных и анекдотически неправдоподобных сплетен, да антисемитские пассажи…

Господину Илюхину нужен нищий учитель, с которым можно разговаривать тоном барского высокомерия, ему нужен нищий ученый, ощущающий рабскую зависимость от власти, ему нужна темная Россия, ибо образованные граждане свободной страны не допустят такого депутата.

В последние годы люди, разрушающие российскую систему образования и науки, оставались безымянными. Сейчас мы знаем имя одной из этих зловещих фигур…».

Каждый из подписавшихся (В.Б.Некрасов, М.Н.Балашов и другие) указали свои домашние адреса, а затем под этим обращением поставили свои подписи ведущие ученые Петербурга М. Н. Либенсон, С. Г. Инге-Вечтомов, В. С. Баранов и другие (всего 30 профессоров и членов-корреспондентов РАН). 13 июня это обращение было рассмотрено на общем собрании Координационного совета Санкт-Петербургского Союза ученых, и единогласно члены совета заявили, что «выражая свой протест против новой волны нападок на деятельность фондов Дж. Сороса в России, Координационный совет разделяет озабоченность учителей Санкт-Петербурга в связи с появлением упомянутой выше статьи и аналитического документа-информации В. Илюхина» (заявление Совета подписал его сопредседатель Н. М. Гиренко).

27 мая 1995 года на конференции Соросовских учителей Башкортостана 39 учителей подписали свое обращение к Председателю Госдумы, в котором они высоко оценили помощь, оказанную им Соросом, и отвергли обвинения Илюхина:

«Мы не чувствуем себя униженными и деградирующими — скорее наоборот, мы ощущаем мощный подъем творческой активности. Для нас очень важно, что решение о присуждении соросовских грантов принято по результатам опроса наших учеников — студентов вузов.

Пусть Илюхин не выдает себя за единственного патриота России — мы тоже патриоты и с большим удовольствием получили бы поддержку от “фонда Илюхина”. Но сегодня нам помогает Сорос (кстати, без каких-либо условий), а Илюхин нас унижает.

Илюхин пишет, что цель Сороса — изменение ментальности россиян. Да, наша ментальность стала иной — например, раньше мы бы ни за что не решились написать это письмо — мы убоялись бы мести начальства, под властью которого мы были беззащитными. Сегодня мы ощущаем себя не винтиками, а людьми. Спасибо за это Дж. Соросу!».

Обвинил Илюхин Сороса и еще в нескольких грехах. Во-первых, вместо помощи ученым он якобы задарма скупает российские научные секреты и создает на потребу ЦРУ самый детальный банк данных о российских научных секретах (в будущем, заявлял Илюхин, эти сведения принесут миллиардеру новые невиданные  барыши!). А, во-вторых, Сорос путает благотворительность с беззастенчивой коммерцией, пытается за ширмой филантропии нажиться еще больше (он якобы для этой цели создал «дочернее предприятие» под шапкой благотворительной «Культурной Инициативы» — «инвестиционный фонд “Партнерство”, участвующий в приватизациях российских предприятий»). Плюс к этому, он использует благотворительные организации, чтобы скупать за бесценок валюту в России, и совсем уж безумное обвинение — что Сорос повинен в обвале российского рубля и в «черном вторнике» 11 октября 1994 года.

На три последних обвинения ответил сам Сорос. 23 мая он обнародовал следующее публичное заявление:

«По запросу Международного  Научного Фонда я настоящим утверждаю, что нет никакой связи между моей коммерческой активностью, проводимой через мои инвестиционные фонды, и моей филантропической активностью, осуществляемой через мои фонды. Ни один вид моей коммерческой активности не ведется в рублях, следовательно, это невозможно для меня быть вовлеченным в Черный Вторник, и, в действительности, я не имею никакого отношения к Черному Вторнику.

Ни одна из форм моей коммерческой деятельности не получила прибыли от статуса необлагаемости налогом моих фондов. Нет в природе никакого отделения Фонда «Культурная Инициатива», который участвует в приватизации российских предприятий под именем «Партнерство» или под любым другим именем.

Ни одно из научных исследований, проводимых с помощью МНФ, не становится собственностью МНФ. Я призываю м-ра Илюхина и любого другого представить любые доказательства в поддержку его обвинений, которые настоящим категорически отвергаю».

30 мая в газете «Известия» (№ 97) было напечатано мое большое письмо, в котором я постарался обосновать абсурдность нападок анонимных аналитиков из ФСК и Илюхина на нашу деятельность, а в июне Российская Ассоциация учителей математики приняла обращение ко всем депутатам Государственной Думы, в котором учителя писали:

«Нет сомнений, что осуществление Программы образования в области точных наук принесет пользу нашей школе. 3000 учителей вздохнут свободнее, а некоторых это просто избавит от необходимости менять место работы.

Уважаемые депутаты! Убедительно просим Вас прислушаться к мнению учительства, поставленного на грань нищеты. У вас есть возможность помочь родному образованию, поддержав программу Дж. Сороса».

Г. А. Явлинский 8 июня в той же газете «Известия» (№ 104), не называя прямо нашу деятельность, но стараясь показать российскому обществу, насколько существенна помощь западных фондов российскому образованию и науке, написал, что оплата  ученого в России в 55 раз ниже оплаты равноценного специалиста в США, а на образование тратится лишь десятая часть от того, что выделялось в прежнем СССР.

В то время  я получил много писем от ученых Москвы и других городов, в которых они делились мыслями по поводу нападок Илюхина и ФСК на деятельность Сороса в России. Некоторые из написавших мне прилагали копии своих статей в газеты, профессор МГУ О. М. Полторак прислал копию своего письма президенту России, в котором он призывал последнего положить конец нападкам на благотворительную деятельность Сороса, несколько человек отправили в «Известия» отклики на мою статью. Света они не увидели, но несомненно, что мощный отклик российского общества на несправедливые выпады стал очевиден многим.

До известной степени парадоксально, но многочисленные обращения учителей и ученых к президенту Ельцину, председателю Государственной Думы И. П. Рыбкину, статьи в газетах, выступления сотен учителей и профессоров на конференциях, прошедших во многих областях страны, не остались вовсе незамеченными, как это часто было и бывает в политической истории России. Эти обращения сыграли свою роль. Больше Илюхин с нападками на Сороса и его фонды не выступал.

Профессор физики из Московского государственного педагогического университета Игорь Сергеевич Осадько написал открытое письмо, которое было опубликовано в нескольких изданиях, в том числе 21 апреля 1995 года в газете «Новое русское слово», издающейся в Нью-Йорке. Осадько с цифрами в руках показал, что именно благодаря деньгам Сороса, превышающим в 7–8 раз финансирование от родного государства, его исследовательская группа способна вести в России научную работу. А затем профессор написал следующее:

«Как я жил при коммунистах.

До 1988 года моя зарплата составляла 250 руб., хотя я защитил докторскую диссертацию в 1979 году. Я не имел ни машины, ни дачи. Приобрел лишь 2-х комнатную кооперативную квартиру, где сейчас и живу. Впервые выехал на научную конференцию за рубеж в 1987 году. Каждую научную статью, посылаемую в журнал, обязан был пропускать через Главлит и первый отдел, а уж они все решали.

Основные факты, касающиеся деятельности Фонда Сороса в России.

1. Грантами награждались статьи только по фундаментальным проблемам, опубликованные в открытой печати и доступные всем. Только дилетант или злоумышленник может назвать это сбором информации.
2. Я был рецензентом нескольких заявок на Грант Сороса для научных исследований и, естественно, видел эту «выдачу научных секретов» в действии. Нелепость этих утверждений для меня очевидна.
3. Система распределения грантов Сороса была нетрадиционной для России (Советского Союза). Основу оценки составляли объективные показатели… Я знаю многие исследовательские группы, которые подавали заявку, и знаю, кто получил грант. Процент несправедливых решений, по моему, очень низок…

При объективном рассмотрении этих фактов рушатся все версии о тайных, необъявленных замыслах господина Сороса. Остается одна весьма простая версия: очень богатый человек с собственной идеей построения открытого общества, т.е. общества без Главлита, первых отделов, всесильных администраторов и чиновников, может себе позволить выложить $100 миллионов для реализации своих идей. Насколько я знаю, эта сумма все же меньше той, которую российское правительство потратило на сооружение ограды и ремонт Белого Дома, реализовав мечты своих чиновников».

Как уже было упомянуто, 30 мая 1995 года в статье «Новый залп по Соросу. Кому выгодно лишать Россию реальной помощи» (газета «Известия», № 97(24456)) я описал методы, используемые для отбора лауреатов конкурсов нашей Программы, рассказал о том, как Правление, состоящее целиком из российских ученых и администраторов высшего уровня, принимает решения, поделился соображениями о направлениях работы будущего «Соросовского Образовательного Журнала». Отметил я и еще одну сторону проблемы:

«Из написанного В. Илюхиным видно, что ему в целом неприятно имя Сороса. Однако почему не вспомнить, что российские граждане не гнушались получать не только Нобелевские или Соросовские, но и Сталинские, Ленинские, Рокфеллеровские премии, откуда же проистекает это убеждение некоторых патриотов, что одно имя Сороса подрывает российское достоинство? Не правильнее ли было бы хранить добрую память об имени человека, поддержавшего в трудное время лучших из лучших в системе образования?»

14 июля газета «Известия» еще раз вернулась к этой теме, опубликовав письмо профессора Сыктывкарского государственного университета Л. Иржака, подписавшегося «ельцинский стипендиат и соросовский профессор». Он написал:

«Известия» (№ 97) опубликовали статью профессора В. Сойфера “Новый залп по Соросу. Кому выгодно лишить Россию помощи”. В статье говорится, что набор возражений против соросовской помощи наводит на мысль об одном и том же первоисточнике всех публикаций. Статья несомненно будет не раз упоминаться в будущей истории науки, потому что в очередной раз раскрывает истинные, честные намерения известного западного финансиста, озабоченного судьбой науки и образования в стране, испытывающей потрясения в связи с перестройкой».

Затем автор сопоставил размеры Ельцинской стипендии и Соросовского гранта и показал, что размер отечественной (президентской) помощи и западной поддержки «до обидного не в нашу пользу… Понятно, что такие параллели не могут не раздражать околоправительственных людей, озабоченных тем, как обеспечить себе завтрашний день. На помощь им приходят думские политики, готовые вымазать дегтем любые ворота, на которые им будет указано».

—————————————————

[1] Мне приходилось и раньше наблюдать, как исступленно Джордж работает дни и ночи, но в ту поездку я находился более недели с Соросом с утра до того времени, пока мы не расходились по комнатам гостиниц спать, и я был приятно удивлен темпом его жизни и невиданной работоспособностью.

В те годы руководителем пресс-службы Сороса работал а Фрэнсиз Абузаид. Она сопровождала Сороса в поездке и определяла, кто в какой очередности будет интервьюировать его. Сорос никогда не заводил личного самолета, и для той поездки он просто арендовал французский самолет с экипажем, в самолете было кресел 12, они были придвинуты друг к другу на минимально допустимое расстояние (наверное с расчетом на худощавых французов) , и было видно, что Сорос уставал от такого антикомфорта. Но и в этих условиях он использовал каждую минуту для работы. На каждой остановке Фрэнсиз брала на борт все новых и новых корреспондентов и фоторепортеров из разных стран, и они начинали свою работу, как только самолет выходил в режим равномерного полета после взлета и до начала его снижения.

Происходило это следующим образом. Какой-нибудь маститый корреспондент всемирно известного агентства садился на корточки в узеньком проходе у кресла Сороса , подсовывал к нему свой микрофон и начинал задавать вопрос за вопросом . Сорос вежливо, удерживая улыбку на лице, отвечал. В метре от них в проходе стоял фоторепортер, который без перерыва нажимал на спуск сразу нескольких фотокамер, блицы мелькали, камеры жужжали, Сорос, как бы не замечая этого, продолжал говорить. Меня поразило в эту поездку еще раз то, ч то я уже не раз видел: отличное знание им языков. С одним корреспондентом он говорил на английском, с другим столь же легко на французском, затем на беглом немецком. Один раз он наслаждался, что было вполне заметно, разговором на родном венгерском. Ни разу он не сказал, что хотел бы отдохнуть. Работа есть работа.

[2] См. статьи: Академик Владимир Скулачев, председатель Российского консультативно-наблюдательного совета МНФ. «Международный научный фонд продолжит свою работу в России»; Академик Владимир Фортов, председатель Российского фонда фундаменталь ных исследований. «В чем реальная опасность?».