В ходе визита в Воронеж шеф-редактор сетевого издания «Русский журнал» провел встречу в региональном бюро информационного агентства «Интерфакс» с представителями правоконсервативных и патриотических организаций Воронежа на тему: «Образы русского мира от «Русского журнала».
В обсуждении также приняли участие Дмитрий Зеленцов (бюро «Интерфакс» по ЦФО), Константин Квасов (организация «Русские люди»), Владимир Киреев (клуб «Будущее сегодня») и другие. Произошел оживленный, интересный, бесконфликтный разговор и обмен мнениями, которые в целом совпали у всех участников встречи.
Необходимость такой встречи была обусловлена тем, что одно время в «Русском журнале» публиковались яркие консервативные тексты, а затем философия и политика стали уступать место культуре и новостной информации, иногда критического толка по отношению к происходящим событиям. Но раз издание называется «Русский журнал», то читатели хотели выяснить, какие взгляды на русский мир и какие образы представляет себе журнал и как он транслируют эту миссию.
Поэтому один из первых вопросов звучал одновременно и серьезно, и с какой-то долей шутки. Есть ли в «Русском журнале» «русский дух»? Русский дух – понятие не конкретное. Помните, еще в сказках так баба Яга говорила: «Тут русским духом пахнет. Чую, чую русский дух». Что такое русский дух? Какими критериями должен обладать литературный или какой-то другой текст, какой должна быть позиция автора, чтобы сказать, русское это или не русское, или даже антирусское?
«В «Русском журнале», несомненно, есть русский дух», - ответил Александр Морозов. И его наличие обусловливается самой концепцией издания, и, самое главное, наличием при нем журнального зала, где собраны основные произведения русской литературы, как классической, так и современной, включая публицистику. И журнальный зал является даже более серьезным и чаще посещаемым ресурсом, чем сам «Русский журнал».
Кроме того, при «Русском журнале» сложилась в свое время школа философии русского мира, которую представляли покойные Вячеслав Глазычев и Вадим Цымбурский. Глазычев, конечно, в большей степени дизайнер и урбанист, но даже через свою профессию он подавал образы русского мира. Вадим Цымбурский как философ размышлял о том, что собой представляет русский мир, из чего он состоит, на какие пласты делится, что в итоге позволило ему написать свою самую известную исследовательскую работу «Остров Россия».
Сейчас позиция «Русского журнала» такова: концепция «русского мира» как политической доктрины изданием не принимается. «Русский мир» как объединение русских за пределами Российской Федерации, может рассматриваться только как культурное взаимодействие и общение, возможно, какая-то взаимопомощь, но без политической подоплеки. Потому что «Русский мир» как основание для политического действия может привести в итоге к дискредитации России и к формированию представления, что от России исходит тревога и опасность. Потому что если русские организации в той или иной стране захотят реализовать какие-то политические права или потребовать отделения от государства в местах компактного проживания, то в итоге русских в таких государствах могут начать преследовать, лишать их возможности проявлять себя в том или ином виде деятельности. Таким образом, человек будет страдать от своей русскости только потому, что доктрина русского мира имеет политические черты.
Очень хорошо, что с момента появления этой доктрины она не политизировалась, хотя такая опасность может быть. В данном случае «Русский журнал» заявляет себя как противник такой трансформации, если она состоится.
Александр Морозов выделил основные черты русского характера, которые можно было бы транслировать, подчеркивая, что тем самым мы отличаемся от других народов? Прежде всего, это постоянное движение русских за окоем. То есть какая-то безграничность в способности идти вперед, рискуя собой, не понимая, куда ты в итоге можешь прийти. Это качество позволило нам освоить громадные территории, заявить о своем лидерстве в условиях, когда оснований для лидерства было мало: у нас не было качественного технологического производства, военного превосходства, но у нас были люди с таким характером, которые продвинули границы России вплоть до океана, позволили включить в орбиту хозяйственных отношений Аляску, территорию до Сан-Франциско..
Вторая черта – идеологичность. Можно было бы сказать религиозность, но все-таки идеологичность, на мой взгляд, категория более точная, потому что религиозность принимают, прежде всего, через призму религиозных практик, а наша религиозность выше практик, она выше обрядовой стороны. К идеологичности можно отнести и принципиальность, и какую-то упертость русского человека, которая в итоге ведет еще и к надрывности.
Надрывность – это третья черта русского человека. Во многом ее можно оценивать негативно, поскольку надрывность может привести к жестокости, а может граничить и с суицидальностью. А может и с гениальностью. «Коль любить, так без рассудку… коли пир, так пир горой», как писал Алексей Константинович Толстой.
Александр Морозов на своем примере пояснил: «Я являюсь москвичом по рождению. У меня староверческие, старообрядческие русские христианские корни, и я в полной мере чувствую влияние именно этих характеристик, в том числе и на своем поведении. Это же я видел и в жизни своих родителей, своих дедушек и бабушек. Если говорить о внутреннем настроении, то для меня близок тот русский мир тамбовского восстания, а не русский мир армии Тухачевского, которая его подавила».
Если говорить о русском мире в пространстве Российского государства, то «Русский журнал» был стартовой площадкой для такого движения, как младоконсерваторы. И А. Черняев, и М. Ремизов, и Е. Холмогоров начинали работать, как и Борис Межуев, в «Русском журнале» (сейчас кто-то ушел в другие СМИ, кто-то стал крайним националистом, кто-то занимает умеренную позицию, кто-то перешел в философию). Но в любом случае старт им дал «Русский журнал».
Лично от себя еще хотелось бы добавить, что хотя доктрина «Русского мира» и не должна становиться политической, мы не должны забывать, что русские люди в других государствах – это ресурс нашего влияния. Это люди, которые несут нашу русскую культуру, повышают доверие к русским, позволяют познакомиться с русским характером. Не нужно бояться, если русские люди в том или ином государстве станут основой интеллигенции, учителями, врачами, политиками.
Мы знаем русских людей как людей взвешенных, не экспансианистов, которые не станут приводить государство, в котором они сейчас живут, к каким-то российским стандартам. Ведь сама Россия – достаточно сложное государство, характер которого обусловлен еще и его территориальным расположением, большой протяженностью, поэтому управлять им и формировать общественное мнение приходится немного по другим законам, чем в том же самом Уругвае, где русских людей, выходцев из Воронежской губернии, уехавших туда в 1912 году, уже больше 10 тысяч человек. Они считают Уругвай своим родным отечеством, но при этом знают, что у них есть такая бабушка, как Россия. И забывать русский язык и русскую культуру они не хотят, потому что иногда в их поведении просыпается что-то русское, и нужно знать, что это за порыв, чтобы правильно его направить.
Поэтому, на мой взгляд, очень здорово, что «Русский журнал» не забывает русскую тему, что у него есть свой взгляд на тему русских и их положения в России и в мире. Если у нас будет единая точка зрения, наступит застой и не будет никакого развития. А когда есть разные взгляды, появляются основания для дискуссии, для обмена мнениями, для жизни, а значит, будет жить Россия и границы русского мира будут расширяться. И когда каждый гражданин России, не обязательно русский по крови, будет осознавать себя русским, он придет к пониманию того факта, что «там, где я, там со мной и Россия», что «я буду нести самые лучшие черты русского человека в мир». И никакого негатива, который подрывал бы авторитет и доверие к русским и к России, проявляться у нас не будет.
То есть надо быть хорошими русскими людьми. Я горжусь тем, что я русский, и хотелось бы, чтобы и другие этим гордились.
