Игорь Губерман: «Увы, но истина – блудница»

С автором знаменитых «гариков» встретился и побеседовал корреспондент Красного Знамени

Отправляясь на встречу с Игорем Губерманом (кто не слышал о нём, может эти заметки не читать) на его концерт в театре оперы и балета и ожидаемое интервью после него, мы попытались прикинуть в споре, будет ли писатель использовать так любимую им ненормативную лексику.

Всё-таки публика избранная, да и сам высокий гость надеялся на то, что зал будет заполнен множеством «интеллигентных людей», а значит, в такой аудитории как-то не пристало, простите, матюгаться. К тому же и Роскомнадзор, как довелось убедиться нашей газете, не дремлет. Не так давно нам уже попеняли по поводу одного словечка, использованного с многоточием, чтобы оно не воспринималось матерным, но чтобы читатель понял, о чём идёт речь. Увы, каждая сторона осталась тогда со своим мнением, то есть со своим пониманием истины. И как тут не восхититься Божьим даром Игоря Губермана, воскликнувшим в одной из своих книг, а также и со сцены: «Увы, но истина – блудница, ни с кем ей долго не лежится».

На деле оказалось, что спорили мы напрасно, и писатель ни на йоту не отступил от своего кредо. Никогда до этого, а думаю, и после, не слышали и не услышат стены местной обители трёх муз – Терпсихоры, Мельпомены и Талии – такого обилия ругательств, которые сопровождались смехом и рукоплесканием. В иные моменты зал стонал, держась за животы. «Не стесняйся, пьяница, носа своего, – неожиданно звучат со сцены успокоительные слова, – он ведь с нашим знаменем цвета одного». Или: «Вожди дороже нам вдвойне, когда они уже в стене». Оба эти двустишия – главки к целой череде остроумных «гариков»-четверостиший. Их у поэта насобиралось уже более девяти тысяч! Насколько они востребованы читателями, можно было судить тут же, в антракте спектакля «одного актёра». «Гарики», собранные в двух увесистых томах (по цене, кстати, в тысячу рублей) влёт разлетелись по рукам почитателей таланта Губермана.

В антракте же по его просьбе в специальную корзинку зрители набросали вопросы, на которые поэт отвечал во втором отделении концерта. В одной из записок, в частности, говорилось: «В нашей республике тоже много лагерей и тюрем (как известно, Игорь Губерман не избежал этой доли), приезжайте к нам, и напишете новую книгу». Тут уж рассмеялся сам литератор-артист. Ну а после концерта, как и было оговорено заранее, мы встретились с ним в его гримёрке (к сожалению, набилось здесь ещё человек пять нашего неразумного брата). После обмена впечатлениями от взаимного общения в зале (все были довольны) я вновь вернулся к интересующей газету теме – о сидевшем в Ухте художнике Николае Бруни, его скульптуре Александра Пушкина и книге Губермана о Бруни «Штрихи к портрету».

- В нашей беседе, опубликованной в «Красном знамени» 27 марта, вы сказали, что в 90-е годы спасли памятник Пушкину работы Бруни. Как вам это удалось, Игорь Миронович?

- Я приехал в Ухту уже после того, как написал книжку о Бруни. А поскольку всё о нём знал, сразу попросил привести меня к этому памятнику. Там уже были работники городского телевидения. И вот картина: стоят скульптуры маленького Ульянова и Павлика Морозова. А недалеко от них грязной фанерой огорожен памятник Пушкину. Он готовился к сносу: какая-то искусствоведческая комиссия пришла к заключению, что он уже не представляет собой никакой ценности – исторической и архитектурной.

Я тогда по местному телевидению сказал, что никогда не будет в Ухте счастья, свободы, воли и радости, пока эти двое стоят в неприкосновенности, а потрясающий памятник поэту, сделанный изумительным скульптором, убитым под Ухтой, готовится к сносу. После этого какой-то банкир, я сам слышал по телевидению, дал деньги на реставрацию. И когда её начали, очистили нижнюю часть памятника от старого цемента и бетона, открылась взору замечательной лепки туфля... Сейчас он уже в бронзе. Историческая реликвия, по-моему.

- А теперь лично к вам перейдём. Как вы стали тем, кем стали?

- Жена хорошая.

- И всё же? Вот у Пушкина была рассказчица Арина Родионовна...

- Арина Родионовна дико мешала ему жить. Всё время крутилась в гостиной, когда он девок приводил.

- Хорошо, а у вас как?

- Я писал в институте стишки. А когда вышел на четверостишия, оказалось, это очень удобно. Потому что произносились они обыкновенно за столом, на пьянках, где длинных тостов не любили.

- Ну и, конечно, все слушали только вас...

- Ну что вы, у меня такие друзья, что слова не вставишь.

- Таким образом вы проиграли в поэтичности (помните у Державина: «Отечества и дым нам сладок и приятен»), но выиграли в афористичности, как Грибоедов: «И дым Отечества...».

- Да, мне от этого хорошо, а длинные стихи пусть пишет тот, кто это умеет. Таких очень мало. (Тут я, да простят меня читатели и, конечно, сам Игорь Миронович (а он простил, так сказать, не моргнув глазом), устроил маленькую провокацию).

- Мне очень понравились ваши строчки: «В помещении воздух спёртый такой, только неясно, кто спёр его и на кой».

- Замечательные строчки, но не мои.

- Верно, это ваш последователь Марк Каганцов, в недалёком прошлом воркутинец, врач «Скорой помощи», сейчас пенсионер, живёт в Сыктывкаре. Издал несколько книжек, в том числе в жанре, который исповедуете вы. Сборник «Кошмарики от Марика» разлетелся буквально за две-три недели, и это при тираже 2,5 тысячи экземпляров! Косвенно это объясняет и огромный читательский интерес к вашим «гарикам». Скажите, вы очень устаёте после таких концертов?

- Да. И есть один очень важный показатель, это и ответ на ваш вопрос – в хорошей аудитории устаёшь гораздо сильнее. Так что именно по своей усталости я понимаю, какая была аудитория. Здесь явно идёт своего рода вампирство. Обоюдное.

- Хотелось бы снова вернуться к вашей книге о Николае Бруни. Вы написали её, не побывав до того в самой Ухте, где так трагически закончилась его жизнь. Как же она создавалась?

- Я встречался примерно с пятьюдесятью бывшими заключёнными в Москве и Питере, с которыми тянул лагерную лямку этот удивительный человек. В Ухте их уже не оставалось, ведь прошло почти полвека. Некоторые из собеседников знали и помнили его. А главное, я нашёл дневники Бруни и восстановил его биографию! Мне было очень хорошо, когда писал о нём книгу.

- Скажите, а правильно ли я понял, что персонажи другой вашей книги, «Прогулки вокруг барака» – Писатель, Деляга, выписанные очень ярко, на самом деле вымышленные?

- Если вы до конца дочитали её, то должны были понять, что они – это я сам и есть.

- Игорь Миронович, а как вы относитесь к современным писателям и литераторам XIX века?

- Из XIX века многих очень люблю, постоянно читаю.

– А из современных: Прилепина, Рекемчука, много писавшего о нашей республике?

- Прилепина – да, о Рекемчуке только слышал, не читал. Очень люблю Акунина, у меня превентивные вкусы. Люблю Люсю Урицкую, Дину Рубину. Время от времени попадаются совершенно замечательные прозаики, поэтов, к сожалению, нет.

- А имя Виктора Сосноры когда-то гремело...

- Соснору я знал с 50-х годов. В последние годы он значительно хуже стал писать. Он, вы знаете, чудесный антисемит.

- Да ну?

- Сукой быть! (Все смеются).

(Тут я вынужден сделать реверанс в сторону Роскомнадзора и пояснить его суровым товарищам, что выскочившее из уст писателя выражение (уж с его-то словарным запасом!) вовсе не ругательство, а, скорее, особенность, характеризующая человека в его биографической ипостаси. Нельзя вычеркнуть из судьбы то, что ею начертано. Больше того, в принципе соглашаясь с общественно-правительственной установкой, что нельзя использовать в литературе и СМИ ненормативную лексику, может быть, следует сделать маленькую оговорочку для таких писателей, как Игорь Губерман: если нельзя, но не идёт во вред духовному здоровью человека, то можно и даже нужно. А?).

- И вот ещё. Литература Шаламова, Солженицына, Довлатова... вас увлекает?

- Её читаю непрерывно, всё, что выходит. У меня болезненный интерес к этому времени.

- И «Записки лагерного придурка» Фрида и Дунского, сидевших в лагерях Инты и Воркуты, тоже читали?

- Да, читал.

- Большое вам спасибо за беседу, и дай Бог вам здоровья!

Автор: Валерий Туркин

http://komikz.ru/news/interview/?id=12425