Штаны от Кардена

Один из моих френдов, Юра Подопригора, взялся накладывать на себя всяческие епитимьи – ну там, не покупать автомобили стоимостью больше полутора миллионов, носить одежду, пока она полностью не износится, и всякое такое. Надо сказать, что то, что для Юры некий нравственный подвиг, – для меня рутинное существование. Автомобиль (неважно, какой) я куплю разве что по решению народного суда, а одежду ношу до тех пор, пока с удивлением не обнаружу её отсутствие в шкафу, а жена скажет, что выбросила. 

Всё потому, что я с детства, не то чтобы небогатого, а просто-таки бедного, тяготею ко всяким стоическим учениям. Любимый мой философ Генри Д. Торо, а самое ненавистное место – магазин, в котором продают штаны. Потому что то, что выше пояса (рубахи, джемпера и т.п.), жена научилась покупать без какого-либо моего участия и безошибочно попадать в размер, а штаны – это большая проблема. Фигура у меня нестандартная - ляжки толстые и т.п. Штаны то не сходятся на пузе вообще, то из них ощутимо выпирают мужские достоинства, то штаны, наоборот, висят в паху мешком, то обтягивают ляжки. Покупка новых штанов – это трагедия, описать которую под силу разве что Эсхилу, а я не берусь. Это десятки потраченных часов, это сотни примеренных штанов, это… нет, пускай Эсхил описывает, я не могу. 

Понятно, что я до последнего сопротивляюсь попыткам жены купить мне штаны. Да мне и некогда – я бываю сейчас дома, в Красноярске, в лучшем случае в выходные, когда нужно сделать много срочных и важных дел, которые в командировочных условиях не сделаешь. Какие там штаны…

Это всё была присказка. А вот и сказка.

Двадцатого числа я лечу в Питер через Москву. Ну как обычно – примчался из Боготола, поел, помылся – и в Москву. Оттуда в Питер, оттуда поспал, поел-помылся и опять в Боготол. Всё на бегу, всё рассчитано до минут. Вот автобус в аэропорт, к которому я прибываю в последнюю минуту, и с которого ещё успеваю на регистрацию на московский рейс. Заскакиваю в автобус, можно сказать, на ходу (ждали только меня) – и чувствую, как левая штанина лопается от паха до колена. Хрямсь! 

Брать такси, ехать домой по пробкам за другими штанами – очевидно, не успею на самолёт, а по деньгам выйдут новые штаны. По дороге соображаю план действий. Зарегистрируюсь как ни в чём ни бывало, а потом надыбаю у администратора иголку с ниткой – и вуаля. Штаны, к счастью, лопнули по шву.

Однако иголки и ниток у администратора не оказалось. И вообще в аэропорту этого не водится. Между тем посадка на рейс заканчивается. Я увидел у администратора на столе степлер. «А степлер дайте!». И понёсся в туалет, где снял штаны и произвёл пять решительных нажатий (больше в степлере скреп не оказалось). Но штаны приобрели более-менее пристойный вид. Я их надел, нагнулся, чтобы взять в пола сумку – ХРЯСЬ! И все скрепки повылетали, а штаны приняли исходный вид с дырой до колена.

Степлер я вернул администратору, прошёл спецконтроль и посадку, и стал решать, как будет выглядеть план B (до сих пор его просто не было). План B вырисовывался такой – доехать от Шереметьево до Белорусской, а там найти какой-нибудь магазин со штанами. А план С – ехать прямо в «Мемориал», где иголка с ниткой непременно есть.

Но сначала я попробовал реализовать план D – попросил у стюардессы иголку и нитку. Стюардесса искомое нашла. Ниток, правда было много, они были разноцветные и короткие. Я пошёл в туалет, сел на толчок и попытался вдеть чёрную нитку в иголку. Не скажу, что это заняло всё время полёта. Точнее, оно могло бы занять всё время полёта, потому что нитка в иголку категорически не вдевалась (ну что вы хотите от полуслепого человека предпенсионного возраста). А потом я очень быстро потерял иголку вообще. И найти её не смог, хотя обследовал пол в самолётном туалете довольно тщательно. И, пока я ползал по полу, штаны предательски трещали. Пришлось возвращаться к плану B. Да, кстати, степлера у стюардессы не оказалось. 

В самолёте я просто положил на колени аэрофлотовскую подушку (её всё равно девать было некуда). А потом, в аэропорту, аэроэкспрессе и метро, просто стал вести себя как ни в чём не бывало. Ну и что, что у меня дыра до колена. Может, это мода такая. Ходит же молодёжь в рваных джинсах, чё бы старпёру не пройтись в рваных штанах? А может, это вообще новый тренд, мною продвигаемый. Или перфоманс. Мало ли...

И потом – это мегаполис, тут никому ни до кого дела нет, никто на меня не обратит никакого внимания, даже если я вообще без штанов пойду. И потом, это мужчины смотрят снизу вверх, но только на женщин – а я не женщина. Женщины, да, смотрят сверху вниз – но посмотрев на меня нынешнего сверху, вряд ли какая женщина сочтёт необходимым опустить глаза вниз, до той дыры, через которую, как в известном анекдоте, проглядывает моё пролетарское происхождение. 

Был, правда, ещё и план Е, очевидно, провальный. Аэропорт Шереметьево сиял бутиками, кафешками, стразами Сваровски, указателями и электроникой, но иголок с нитками там явно не было. Кругом одни гнутые пальцА. Я даже пробовать не стал – так и просвистал через всю зону прилёта в рванине. 

В общем, имидж – ничто! И я вспомнил опять-таки своего приятеля Серёгу Кулиева, с которым мы ездили в командировку в Киев, и там купались в Днепре. На пляже у него украли туфли с носками, и он прошёл по всему Крещатику до самой Червоноармейской в парадном костюме с галстуком – и босиком. Ему ещё в пивном автомате на Крещатике на ногу наступили, помню. 

Так-то оно так, да случись что – вот тебе и пожалуйста! Где-то на ступеньку ногу задерёшь, где-то на штанину наступишь – и раздаётся знакомый треск. Когда я спускался от «Чеховской» по Страстному бульвару, яйца стало ощутимо обдавать холодом, а дыра была уже не от паха до колена – она ощутимо пошла к ремню, и штанина болталась углом. Я понял, что даже если я дойду до «Мемориала» в обеих штанинах, то пришивать там будет нечего.

И я повернул на Дмитровку в надежде найти магазин одежды. Где-то там, на горизонте, был даже и ЦУМ, знакомый с советских времён, но вряд ли полезный в текущей ситуации. Да меня бы устроил вообще промтоварный магазин или даже магазин рабочей одежды. Однако по дороге были только бутики. На третьем бутике я выучил, что то, что я ношу, называется классическими брюками. Ну, то есть, я захожу в бутик, на меня смотрят и мне сразу же говорят, что классических брюк нет (что такое неклассические брюки – для меня до сих пор загадка). На каждом московском бутике можно вешать ильфопетровскую табличку «Штанов нет». 

Наконец появляется бутик, в котором штаны есть. От Кардена, но я готов купить и от Кардена, лишь бы на пузе сошлись. От Кардена штаны стоили что-то около восьми тысяч, но они не сошлись на животе. Зато сошлись от Кадини, за две тыщи. Это была неслыханная удача – у меня появились целые штаны. Правда, длиннее, чем надо, сантиметров на десять. Я их и снимать не стал. Мы их как-то подвернули, скрепили булавками, я запихнул низ штанин в сапоги и как-то добрался до Каретного ряда. Тут уже стены помогают, не говоря о мемориальцах – пока я обсуждал состав документов в фонде лишенных избирательных прав, описывающих раскулаченного крестьянина, штаны мне «подметали». Но в том же безумном ритме я убежал из «Мемориала», чтобы успеть на вечерний самолёт до Питера, и успел до закрытия метро добраться до гостиницы – где обнаружил, что забыл выбросить рваные штаны (так их и пёр из столицы в столицу), а во-вторых, что у меня надорвался ремень, который я носил лет, однако, пятнадцать, если не двадцать.

У этого ремня есть своя история. У меня есть знакомый поп, с которым мы иногда очень даже крепко выпиваем, ведя богословские и околокомпьютерные беседы, и вкушая всякие яства, до которых матушка большая мастерица. Однажды я перестал вкушать яства, поскольку ремень был застёгнут уже на последнюю дырку. Щас решим, сказал сотрапезник – вот специальный ремень на православный живот. Ремень был специально для православных (коим я, кстати, не являюсь) в полтора раз длиннее обычного, с какими-то текстами на старославянском. Это была неслабая духовная скрепа для пуза. Я его надел – и мы долго ещё вкушали яства. А ремень я с тех пор и носил, очень оказалась полезная штука. Хотя все тексты, конечно, давно стёрлись нафиг.

И вот этот ремень надорвался до половины. То есть штаны от Кадини могли свалиться в любую минуту, и мне пришлось бы до самого Красноярска придерживать их руками. А график в Питере был настолько безумен, что времени заскочить в магазин с ремнями не было (да честно говоря, я и не припомню такой в районе «Пяти углов»). 

Ремень мне презентовал Александр Давыдович Марголис – прямо с себя снял, есть повод гордиться. А в сумке, уже в аэропорту, я обнаружил степлер, заботливо положенный питерскими мемориальцами, чтобы не пришлось бегать к администратору, еслифчо (с). 

Штаны от Кадини проходят доводку в Красноярске, а я, поспав несколько часов, вскочил в старенькие джинсы и в тот же день уехал в Боготол, добивать списки лишенцев. Но периодически эти старые джинсы ощупываю. И питерский степлер из сумки вынимать не стал так-то оно так, а случись что, вот тебе и пожалуйста!

Оригинал