муха

Борису Ельцину посвящается

Ветер стылой рукой бил в большие окна моего кабинета. Декабрьское сизое небо нависало над огромным городом. Я сидел уставший, в кресле возле окна, наблюдая, как морозный вечер накрывает землю до горизонта. Узкая, ярко розовая, зловещая полоска заката не делала мрачную картину вечера, радостнее. Вечер умирал.
Я с любопытством наблюдал, как не известно, откуда взявшаяся огромная черная муха пыталась пробиться сквозь толщу оконного стекла. Она, делала пируэты, и жужжа, подлетала к стеклу, билась об него, падая, переворачиваясь и снова взлетая. Казалось, ее не пугает лютый мороз за окном и дикое смешение цветов вечернего неба. Она не видела преграды. Неистовое желание мухи вылететь за пределы моего кабинета в лютую стужу вызывало ассоциативные воспоминания далекого детства. Ударившись в очередной раз, муха упала на подоконник навзничь и, делая слабые попытки перевернуться затихла. Я устало закрыл глаза.

Был месяц май. Борька сидел за сараем и потирал свое огромное сизое ухо. Сюда он сбежал от отца, который драл его за вчерашнее происшествие в школе. Михаил Романович, учитель физики в поселковой школе, а в просторечье "Михром" сдал его со всеми потрохами. "Михром" был бывшим летчиком, списанным с фронта по ранению. Это был высокий человек в военной форме без погон с орденскими планками на груди. Он хромал и потому костыль был его постоянным спутником. "Михром" любил выпить, и сквернословить, но не усердствовал в этом занятии, поэтому директор Зоя Васильевна "Зося" не обращала на это внимания. Предмет он знал неплохо, да и мужчин , в послевоенное время в школе было мало. Собственно он был один, не считая старого инвалида забулдыгу сторожа "Ферапонтыча".
В седьмом классе шел урок физики. "Михром" объяснял работу электрической машины Резерфорда. Он стоял на кафедре и увлеченно крутил ручку машины. Делал он это уже несколько минут, создавая электрический заряд в лейденских банках. Ему хотелось поразить учеников силой разряда. Девчонок, это не интересовало, и они тихонько перешептывались. Мальчишки настороженно ждали. Тишину в классе и шелест колес машины нарушил звонкий Борькин голос – Михаил Романович, а не бьет? – Да не! Не бьетт! Спокойно ответил "Михром" но тут же спохватившись, воскликнул – Кто сказал?

Борька сидел за сараем и прижимал ужасно оттопырившееся огромное ухо к казалось сильно уменьшившейся голове. На отца он не обижался, а "Михром" свое еще получит. На следующий день он сидел за тем же сараем. В мешке у него копошились украденные с поселкового птичника три курицы, а в кармане бутылек зеленки из материнской аптечки. Доставая по одной из мешка, он рисовал на куриных крыльях звезды, а на груди каждой ставил номер. Достав последнюю третью и намалевав, звезды он подумал, хмыкнул и вывел на груди цифру пять. Дождавшись у открытого окна школы звонка, и увидев как ученики бросились со всех ног на перемену, Борька высыпал свой мешок под ноги девчонкам. Те, взвизгнув, рассыпались по коридору. создавая панику. Куры истошно кудахча и хлопая звездными крыльями, пытались взлететь, налетая на очередную толпу визгливых школьников. Панику поддерживали мальчишки и сам Борька, гоняя кур по школьному коридору. Куры на бреющем полете проносились над визжащими первоклашками обдавая всех куриным дерьмом. Ситуацию усугубила "Зося" для чего- то включив школьную сирену. Носясь по коридору Борька был счастлив, такого вселенского переполоха даже он не ожидал. В очередной раз проносясь над визжащей толпой, звездокрылые бомбардировщики обрушивали на врага всю мощь своих куриных жоп. После часа погони обезумевшие от страх куры были наконец пойманы и осмотрены педсоветом.

- Хорошо, хоть наши русские! – глядя на звезды, спокойно сказала учительница истории Виктория Павловна, эвакуированная из Ленинграда.
- А обосрали все как фашисты! - Вставил свое веское слово не бритый "Ферапонтыч"
- Номера видите ? спросила "Зося" "Михрома" и "Ферапонтыча" стоявших перед ней на вытяжку с тремя курицами под номерами один два и пять в руках.
- ну ?
- что ну? Где еще две?
До позднего вечера весь педсовет крался по школьным коридорам, заглядывая за парты и шкафы. Цыпа, цыпа цыпа. Цыпа, цыпа цыпа. Борька закончил седьмой класс, но в восьмой осенью его уже не взяли.

Закрыв глаза, я вспоминал прошедшие годы. Они проносились предо мною так живо, что казалось, это было вчера. Только сейчас я понял, что по настоящему, был счастлив один раз в жизни, именно тогда, гоняясь по школьным коридорам за обосравшимися курицами.
Я смотрел на стылое черное окно. Муха до того неподвижно лежащая на подоконнике, вдруг перевернулась, ожила, громко жужжа взлетела сделав последний круг по комнате и со стуком ударившись о стекло затихла навеки.
Все кончено.
В тиши кабинета раздался голос селектора
- Борис Николаевич, телевизионщики, новогоднее обращение к народу-
- Все кончено - повторил я в пол голоса – Надо идти - Все кончено!