Продолжая разбор круглого стола 19 марта «Имена и переименования: Волго-Вятский аспект», я хочу заострить внимание читателей на еще одной проблеме, которая ранее затрагивалась, но не раскрывалась в достаточной мере. Напомню, что значительная часть дискуссии ведется на определенном псевдо постмодернистском языке, как это было отмечено в предыдущей статье. В данной же статье я поведу речь о другой разновидности лингвистики и ее практическом применении. Она имеет свои особые характеристики, окраску, семантику и т.д. Язык этот не является уникальным, но появление именно такого языка на круглом столе очень показательно. Поскольку я считаю раскрытие его истинной сущности крайне важным, то по ходу повествования я буду к этому возвращаться, развивать мысль и называть вещи своими именами.
Но не буду затягивать с предисловием, и перейду к разбору доклада музыковеда Натальи Поспеловой.
Начинает она с довольно странных рассуждений о генезисе языка, которые к теме встречи практически не имеют никакого отношения. Далее идет критика предыдущего оратора (напомню, что им был Захар Шашин), подчеркивается наличие различных моделей соотнесения имени и явления, утверждается глубокая связь между ними.
«То, какие слова элементарно в обиходе – это очень важно. То как мы говорим, насколько богатый наш словарный запас, какие за этим стоят модели мышления, поведения, оценок и т.д.» - вполне дельная мысль. Тот повседневный язык, который мы используем, отчасти определяет наше миропонимание и мироощущение, влияет на самоидентификацию. И по отношению к топонимике это тоже справедливо. Если начать исподволь внедрять в сознание наших жителей, допустим, слово «Вятка» и все его однокоренные слова, если повторять их достаточно часто, то они осядут, укоренятся в головах людей и будут выстраивать ход мыслей в соответствующем русле. И этот мотив нужно тоже разбирать самым подробным образом, а в рамках данной статьи я дам лишь небольшую подборку фактов для размышления, когда буду анализировать речь Пугача. Пока лишь зафиксируем, что такой мотив есть.
«Я - сторонник богатого словарного запаса, в этом месте найдется здесь место и для игры» - вспоминается Дмитрий Медведев с его сакраментальной фразой про свободу, которая лучше несвободы. Естественно, обширный словарный запас – это замечательно. Плохо то, что Поспелова не вполне понимает, о какой именно Игре говорил Шашин, вероятно путая ее с языковыми играми, что совсем не одно и то же. Бодрийар пишет, что «фундаментальный разлом между означающим и реальностью высвобождает место для любых языковых игр», т.е. для свободы языковых игр необходимо максимально оторвать имя от объекта реальности. Об этом говорил Шашин, но с ним же не соглашалась текущая докладчица. И тут неожиданно она делает выпад в сторону игр. Либо здесь опять имеет место недопонимание, либо … игры по Бодрийару.
«Мне кажется, что Вятка мы, Киров мы, Хлынов мы – это все важно» - да, это так, но выбрать нужно что-то одно, а для этого необходимы критерии.
«Городу очень нужны визуализации» - в обсуждение вводится новый элемент, фиксируем его и пронаблюдаем за тем, как он раскрывается.
Поспелова приводит в пример выставку про Париж, где были собраны представители различных видов деятельности, которые показывали свое видение города. И делается промежуточный вывод: «То, как мы видим город – это в известной степени то, как мы видим жизнь». Все правильно, именно в известной степени. Продолжаем анализировать.
«Когда мы что-либо хотим сделать, нам в идеале хорошо бы иметь хоть какой-то проект,… и дальше запускать эти вещи через визуальный канал» - Проект крайне необходим, но ведь не какой попало, а четкий, структурированный, продуманный и реализуемый. Докладчица дает вполне конкретный метод для использования всем сторонам конфликта. Характеризуется он созданием победительного (sic!) образа города (или будущего этого города), визуализацией этого образа и предъявлением его максимальному числу жителей. Метод отчасти знакомый, складывание и предъявление образов Кирова и Вятки исследовалось в данной статье.
«Неважно даже как город называется, важно каково богатство нашего языка и нашего мышления» - позиция понятна, она общепримиряющая, но в сложившейся парадигме «Киров против Вятки», к сожалению, не устроит ни ту, ни другую сторону, т.к. для них название является важным.
На этом доклад Натальи Поспеловой заканчивается.
В образовавшуюся между выступлениями паузу вклинивается Гор и задает вопрос о том, как обстоят в Кирове дела с переименованиями улиц, площадей и т.д.
На заявленный вопрос берется отвечать Валентин Пугач, ректор ВятГУ. С этого момента начинается самая интересная часть.
Пугач сразу заявляет, что выражает свою позицию не как ректор, а как рядовой гражданин и житель города Кирова. И после такой оговорки начинает рубить с плеча. Он признает остроту проблемы переименования улиц и города и задается вопросом, почему не получилось несколько кампаний по переименованию города.
«Букет самых красивых, благоустроенных и комфортных улиц нашего города … носит оголтело коммунистическое название» - пожалуй, первое столь открытое и резкое выражение принадлежности к лагерю переименователей из всей плеяды выступающих. Причем, опять же обращаю внимание на язык, – не просто коммунистические, а оголтело коммунистические названия. Которые, несомненно, портят удовольствие от передвижения Пугача по «красивым и благоустроенным» улицам. В чем же «оголтелость», спросите вы? Сейчас вам все объяснят.
«Ладно бы это были какие-нибудь названия …» - тут свое слово вставляет Екатерина Реутова - «МОПРа». Пугач подхватывает: «Да, я еще допускаю коммунистические названия улиц, которые не несут негативного оттенка» - а кто несет этот оттенок, решать и великодушно допускать будет тоже сам Пугач? Или есть какой-то особый алгоритм нахождения или признак таких названий? Возможно, он будет далее.
«МОПРа можно было оставить чисто для прикола, чтобы все время спрашивали, кто такой МОПР и на эту тему шутить» - такая вот печальная участь должна постигнуть оставшиеся советские названия при подходе а-ля Пугач. Над ними нужно глумиться, не просвещать людей и не прививать любовь ко всей истории, только к «правильной» ее части. Советские названия нужно оставить лишь для этого, чтобы можно было поиздеваться над этим периодом прошлого. Теперь, надеюсь, читатель понимает, насколько полярные и непримиримые позиции занимают стороны конфликта.
А Пугач продолжает:
«(Можно оставить) Или, например, улицы, названные в честь коммунистических вождей и начальников эпохи застоя». И на том спасибо, что разрешили оставить. Стоит ли напоминать, что университет, который он возглавляет, хоть и 10 лет назад переименовали в Вятский государственный, но вятским он никогда не был, т.к. начал свою историю в 1955 г., ровно также как филармония (открыта в 1958 г.), недавно переименованная в Вятскую? Помнится, предыдущий оратор упоминала о роли слова в формировании миропонимания человека. Так какие же слова вводятся сегодня в оборот и подо что выстраивают сознание жителей нашего города? В связи с этим можно рассмотреть еще один сюжет. В прошлом году в общественном транспорте начали пускать записи стихов про наш город и край. Любопытной деталью является тот факт, что в них ни разу не встречается слово «Киров», зато часто упоминается «Вятка» и ее однокоренные слова. Тенденция, однако. Такой подход называется «вытеснение». Из информационного поля, из языка аккуратно и планомерно выдавливается нынешнее называние города и замещается на желаемое (для тех, кто все это делает). Не верите мне – проведите контент-анализ СМИ и интернета касательно частоты употребления слов «Вятка» и «Киров». Я уверен, что результаты будут далеко не в пользу последнего.
«А вот улицы, названные в честь террористов или в честь людей, чьи имена связаны или ассоциируются с серьезными преступлениями – ну это уже явно перебор» - в первой статье цикла я упоминал про этот заход, и он, оказывается, все еще имеет место. Раз Пугач решает его использовать, то изучим подробнее данный заход, а также то, к чему он приводит.
Напомню, что во время последних кампаний по переименованию улиц в 2012 году распространялись такие вот интересные листовки, которые являются еще и очень показательными:
Как можно заметить, из всей плеяды заявленных названий улиц к «убийцам и террористам» можно причислить Халтурина и, с определенной натяжкой, Урицкого. У кого еще имеются серьезные преступления? Или, как говорит Пугач, кто ассоциируется с преступлениями? Молодая Гвардия, МОПР?
В листовке явно говорится о «годах надругательства над историей и культурой» - это ведь тоже можно отнести к преступлениям. Тогда все коммунисты – преступники и сними нужно разбираться в историческом и культурном (пока!) плане так, как повар разбирается с картошкой. Поразмышляйте об этом на досуге, вдруг вам придет в голову еще какой-нибудь интересный ассоциативный ряд.
Еще один момент – исторический. Обратите внимание на фразу «в последние годы мы восстанавливаем и обретаем заново нашу историю и культуру». Означает это ровно одно – советский период есть черная дыра, где не было ни истории, ни культуры, где они всячески уничтожались и подавлялись. Как вы думаете, может ли историческое сознание народа преодолеть пропасть длиною в 70 лет? Подсказываю: немецкое народное сознание, которое было вынуждено каяться за преступления гитлеризма и было подвергнуто денацификации, не может преодолеть исторический разрыв, длинною в 12 лет.
Таким образом, отказываясь от советского прошлого, мы будем должны каяться и платить, платить и каяться. И не факт, что мы избудем эту мнимую «вину». А потом вдруг выяснится, что советская власть тоже не из воздуха появилась, а имеет глубокие корни в имперскости и соборности, присущей нашему народу. И это тоже надо будет избывать посредством покаяния и разрыва не только с традицией, но и с глубинными культурными кодами. И тогда русский народ окончательно превращается в слизь, зато освобождается от скверны советизма и имперскости.
Я не утверждаю, что Пугач зашел так далеко в своих заявлениях, как заходят авторы листовки, но отметить движение его мысли именно в этом направлении считаю обязательным. Так же как и показать, к чему приводит сия стезя.
Но вернемся к речи Пугача.
«Происходит очень ожесточенное организованное, хорошо структурированное оппонирование со стороны приверженников старых названий, они хорошо организованны» - хорошо, что Пугач признает очевидные факты, однако он замалчивает один маленький, но очень важный нюанс. Если верить данным опросов, то противников переименования – большинство. То есть сторонники переименования, не так хорошо структурированы, организованы и … в меньшинстве.
Однако, все самое интересное следует далее.
«Люди, которые выступают за возвращение старых прекрасных названий, как правило, люди интеллигентные и образованные, они не воинственные и не агрессивные, они может быть даже не такие пассионарные за редким исключением, … они нахраписто не отстаиваю свою точку зрения» - вот мы и добрались до того, о чем я говорил в предыдущей статье, когда описывал замкнутый круг падения интеллигенции. Еще раз обратите внимания на этот язык. Он всегда в таких случаях простраивается определенным образом. Когда его носитель остается в меньшинстве, он стремится максимально понизить значимость и представительность большинства, при этом всячески восхваляя меньшинство и повышая его роль. Тех, кто придерживается его мнения, Пугач называет интеллигентными, образованными и т.д. Соответственно их противники – кто? Правильно, глупые и невежественные, зато воинственные и агрессивные люди. Но использование такого языка уводит человека с поля демократического консенсуса и неминуемо тащит в сторону наращивания конфликта с большинством. Такое наращивание не может не усиливать и углублять разрыв между меньшинством и большинством. И со временем меньшинство отделяется окончательно и стремится утвердить свое доминирование откровенно антидемократическим и диктаторскими способами. В абсолютной форме это прорывается в высказываниях Минкина, Латыниной, Собчак, Троицкого и прочих представителей «креативного класса». Причем некоторые из них идут еще дальше и нападают уже не на большинство, а на саму русскость как таковую, мол, это она во всем виновата.
У Пугача мы наблюдаем раннюю стадию оформления данного языка. Она характеризуется формирующимся размежевание на благих «своих» - людей первого сорта и не благих «приверженников старых названий» - людей второго и последующих сортов. От таких заявлений до перехода на лексику, скажем, Латыниной не так и далеко. Но, переходя на нее, вы покидаете не только «неблагих» для вас людей. Вы окончательно разрываете связь со своим народом и с той реальностью, в которой он существует. И начинается все именно с языка, который разделяет. Как тут не вспомнить библейскую историю с Вавилонской башней?!
Далее Пугач отдает должное местной епархии и отдельным ее чинам за вклад в деле борьбы за переименование, говорит об эстетическом удовольствии от поездки по улицам со старыми названиями и о дискомфорте от того, что какие-то коммунисты и «Суть времени» борются с переименованием, а он не борется за и укоряет себя. И опять нужно слушать, КАК он говорит все это, какие эпитеты употребляет. Это такая лингвистика предельного обожания для одной стороны, и глубокого неприятия, переходящего в нечто более зловещее, - для другой.
«Вкусные названия, от которых веет спокойствием, комфортом, гармонией, святостью» - для заметки хотелось бы добавить, что улицу МОПРа хотели переименовать в Острожную. Как по-вашему, веет ли от этого названия «спокойствием, комфортом, гармонией, святостью»?
«Было ощущение, что сейчас университет назвали вятским, а скоро совсем и город будет Вяткой. Этого не произошло, и эти названия … оно как-то подвисло в воздухе» - вот и манифестация предельной цели – переименовать до конца.
«К моему удивлению мои дети отвечают на вопрос, в каком городе они хотели бы жить – в Кирове. Киров у них ассоциируется с современным, промышленным или каким-то прогрессивным более объектом, чем старая патриархальная Вятка» - А с чем еще должен ассоциироваться Киров? Ведь не с «убийцами и террористами»? И главное: совершенно непонятно, что такое современная индустриальная Вятка. И дети это чувствуют.
«Переименование Кирова в Вятку не получилось по нескольким причинам: первое, что Вятка… - это нисходящий тренд, а не восходящий» - Разве не так? Разве не в патриархальную Вятку нас постоянно зовут, рассказывая как там было хорошо, сколько красивых храмов было?! Правда почему-то замалчивают, что большинство населения было бедными крестьянами, и жилось им, скажем так, крайне дискомфортно по нашим меркам. Так мы возвращаемся в те времена? А если, нет то куда и зачем возвращаться?
«Те инициаторы, лидеры, которые предлагали переименование не смогли создать четко ассоциируемый образ,… красивый образ будущего» - действительно, это одна из основных проблем переименователей. Они даже не могут обосновать концепт современной Вятки, предлагая совершенно оторванные от реальности утопические конструкты на манер проекта «Вятка - 2050».
«Преобладающего тренда на смену названия Кирова по ощущению пока нет» - в этом тезисе он солидаризируется с Никитой Белых. Обратите внимание на слово «пока», читайте между строк: «Тренда нет, но работа в этом направлении ведется».
Подводя итоги данной статьи, я вновь хочу вернуться к тому, с чего я ее начинал. К псевдо постмодерниcтскому языку дискуссии, подмеченному в предыдущих статьях, начинает примешиваться другой, не менее зловещий язык – язык размежевания с народом. Если представители нашей интеллигенции будут продолжать заигрывать с подобной лингвистикой, семантикой и не чураться ее употребления, то вскоре он прочно войдет в их сознание. Затем их сознание будет этим языком переформатировано, и интеллигенция станет окончательно оформлять раскол с народом. Это ли не термидорианское перерождение?
Не допустить такого перерождения и вернуть интеллигенцию в русло подлинной народности и служения – вот актуальная задача для дня сегодняшнего.
Продолжение следует.
Оригинал статьи здесь.
«Вкусные названия, от которых веет... святостью»
Как говориться: "Язык мой - враг мой". Ну ладно бы сказал "названия от которых веет святостью", хотя и это тоже звучало бы странно. Но нет, было сказано именно слово "вкусные". Господин Пугач вообще понимает ЧТО он говорит? Он сочетает в одной фразе понятия, которые ни при каких обстоятельствах не должны находиться на одном уровне человеческого бытия. Нельзя низводить духовное в человеке до уровня материального, потому что во "вкусной святости" - вкусность сожрёт святость, т.е. идеальное вообще, сферу смыслов в человеческой личности, а именно способность существовать в сфере идеального, тяга к смыслам - делает человека человеком в полном смысле этого слова. При этом господин Пугач, судя по всему, даже не осознаёт это.
Теперь становиться понятно, что из себя представляет проект новой Вятки, которую так желают наши местные элиты. Всё это умиление патриархальностью, народными промыслами, церквями и монастырями, всё это нужно только потому, что элите это - "вкусно" и "комфортно".
Суть этого проекта можно выразить слоганом: "Вятка - вкусная святость !".
Браво, Александр! Очень точный и корректный анализ сказанного. Антисоветизм всегда заканчивается русофобией, по-другому и быть не может. Вот и в данном случае вместо попытки создания метаязыка для объединения, в очередной раз предлагается язык накалённой ненависти к своей истории.
Браво,Hell! лихо передёрнули понятия. К этому и приводит обострённый "советизм".