Много лет назад началась весна, которую, казалось, будут помнить долго - в первую весеннюю ночь убили Влада Листьева. Тогда народ чуть не разнес Останкино, первый президент, бросив работу с документами, перекрыл проспект Мира и поехал на первый канал клясться, что он этого так не оставит... Потом утекло много воды и прошло много весен, а на разных войнах поубивали и поперекалечили такое количество людей, что они стали циферками и буковками в отчетах и сводках.
Никогда с Владиком мы не были близкими друзьями. Так, коллеги - делали одно дело, по ночам монтировали сюжеты, болтались по командировкам, не очень-то и долго в общей сложности. И очень верили, что делаем что-то правильное, ради чего стоит платить спокойствием своих близких. Наверно, поэтому в каждую первую ночь весны я повторяю ставший расхожим журналистский шпамп "Весна без Влада" любому, кто зовёт на баррикады, без всякой надежды, что это кого-то остановит. Но я не знаю, как ещё сказать, что весна без Влада - не весна. Сейчас уже не спрашивают - а почему? Спрашивают - а кто такой Листьев? Это которым улица названа возле Шаболовки? А что с ним? Убили? Так тогда всех убивали, все правильно.
Вот такая история с географией...
А слово геополитика еще не стало общеупотребительным. И командировка в Крым была такой желанной, что мне так и не удалось туда добраться. Зато неплохо помню, как Саша Любимов осенью 91 года раздал нашему немногочисленному брату кассеты - в Крым опять было не попасть - там сиделец Горбачев с супругой был отрезан от мира, а СНН на всякий случай вырубили даже в Останкино. Ну, чтобы кто-нибудь случайно не пожелал в Крым больше, чем того требовали служебные инструкции.
И тоже казалось, что это никогда не забудется - военная техника перепахала асфальт напротив того места, где бассейн Москва уже засыпали, а Храм Христа Спасителя ещё не возвели. Из-под одной такой машины я чудом выпрыгнула в последнюю секунду - ну, не знала, что по моему городу будут ездить машины без зеркал заднего вида, и вовсе не по правилам дорожного движения.
Забылось. Много всего наслучалось с тех пор. И слава богу, что история не только сослагательных наклонений не терпит, но и на память хромает. Иначе у нашего поколения уже не осталось бы времён года.
Я думаю, времена года - это мы сами. И нужно беречь тех, кто рядом. Больше нечего сказать тем, кто рвётся в Крым свергать, устанавливать, командовать, решать за других - нет таких идей, которые были бы дороже жизни.
А Листьеву этой весной опять 37 лет, какой прекрасный возраст!
Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт,
А если в точный срок, так в полной мере.
На цифре 27 один шагнул под пистолет,
Другой же в петлю слазил в «Англетере».
А 33 — Христу. Он был поэт, он говорил:
Да не убий. Убьешь — везде найду, мол.
Но гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и ни о чем не думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас, как холодом подуло.
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль,
И Маяковский лег виском на дуло.