НЕГРАМ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ
В разгар борьбы с "космополитизмом" Поль Робсон привез в Москву свой
концерт, в который включил английские, негритянские и еврейские песни.
В соответствующих органах ему сказали, что еврейских песен петь не
стоит, так как евреев у нас мало. - А негров много? - поинтересовался
Робсон.
В ПОИСКАХ КРАСОК
Когда великий еврейский художник Марк Шагал посетил Москву, его
приняла тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева. Она спросила
его:
- Марк Захарович, почему вы эмигрировали? Он ответил:
- Я эмигрировал потому, что искал краски. Мне нужны были краски, и я
не смог их найти на родине...
- Странно, - заметила Фурцева, - для советских художников это не проблема.
- Да, - сказал Шагал, - но они обходятся одной красной краской.
КОСМОС И КОСМЕТИКА
Лизе Мейтнер, первая в Германии женщина-физик, смогла получить ученую
степень в начале 20-х годов. Название ее диссертации "Проблемы
космической физики" какому-то журналисту показалось немыслимым, и в
газете было напечатано "Проблемы косметической физики".
Рассказывает Юрий Левитан
Я это или нет?
Случилось это в 1952 году, еще при Сталине. Хоть он и был отъявленный
антисемит, но голос мой по радио ему импонировал. Говорят, еще до
войны, он сказал на Политбюро: "Я думаю, что все важные сабития должэн
гаварить по радио товарищ Левитан". Я читал в Отечественную войну все
сообщения Совинформбюро и в "Последнем часе", перечислял, когда и из
скольких орудий будет салют. Радио начинало говорить в шесть утра.
Когда было важное правительственное сообщение, мне с вечера звонили в
мою коммунальную квартиру и сообщали, что в полпятого утра за мной
заедет машина. Если трубку брал мой сосед-алкаш, он кричал мне:
"Борисыч, тебя с радива. Пойдешь ротом деньги зарабатывать".
И вот, звонят мне с вечера - завтра читать что-то важное. А выступали
тогда только в прямом эфире, записей еще не существовало, да и
документ давали в последний момент.
А часов в двенадцать - у меня сердечный приступ. Вызвали "скорую".
Врач: "Немедленно в больницу". Я говорю: "Да вы что? Мне
правительственное сообщение в шесть утра читать". Врач: "Какие там
шесть утра. Дай вам Бог вообще оклематься". Я потерял сознание.
Очнулся в больнице. В голове страшные мысли: что будет, если я утром
не выйду в эфир. Это же смерть без всякого инфаркта. Проносится такая
картина: товарищ Сталин в шесть утра включает радио и слышит, что
читает не еврей Левитан, а кто-то другой. Вызывает Берию:
- Лаврентий, а пачему не Левитан гаварит по радио?
- Он заболел, товарищ Сталин.
- Нам не нужны бальные дикторы. У нас нэт нэзаменимых людей.
- Понял, товарищ Сталин. Примем меры.
И вот я уже на нарах.
Вскоре приехали в больницу первый зам. Председателя Всесоюзного радио
и главный редактор "Последних известий". Стали умолять врачей, чтобы
отпустили меня хоть на один час. Те отвечают: "Берите, но мы
гарантируем, что живым вы его не довезете. Он не транспортабелен".
И вот - шесть утра. Позывные Москвы. Естественно, я не сплю. Сердце
сжалось еще больней. Что-то сейчас будет. И вдруг... я слышу свой
собственный голос, читающий новое Постановление ЦК. Сомнений нет - это
я. Все мое. И тембр, и интонации, и паузы, и даже вдох мой.
Показалось, что я схожу с ума. Или уже сошел. На худой конец -
слуховые галлюцинации.
Что же произошло? Ночью на радио объявили аврал. Начальники знали, что
и они тоже будут ходить в виноватых. По телефону вызвали всех
работников. Вопрос один - что делать?
И тут кто-то вспомнил, что на одном актерском сборище щупленький
еврей, недавний выпускник ГИТИСа, делал пародии на Бориса Андреева,
Петра Алейникова, Василия Меркурьева и других, в том числе и на меня.
Один в один. Но ни имени его, ни где живет - никто не знает. Есть
только описание внешности. Тотчас разбудили директора ГИТИСа. Он уже
будил, кого ему надо. Вычислили.
В общем, часа в четыре домой к молодому актеру заявились два чекиста,
разбудили - парень, конечно, страшно перепугался - его в машину и на
радио. Дали текст, заперли на ключ в дикторской, чтобы он текст
освоил. Минут через сорок он попросил послушать, как он читает. Повели
в студию, и он через микрофон прочитал все Постановление.
Слушавшие минуту молчали, потом зааплодировали. У женщин выступили
слезы. Спас всех.
Это был в дальнейшем известный артист эстрады, непревзойденный мастер
пародий Геннадий Дудник. Позднее мы с моим дублером познакомились, и я
подарил ему золотую печатку с надписью: "За спасение диктора".
Рассказывает Марк Розовский
Самую популярную фразу Жириновского первым придумал я
Сейчас очень популярны слова Жириновского: мама - русская, папа -
юрист. А ведь я задолго до него произнес подобную фразу. Во мне три
крови. Папа - еврей. Мама - полу-русская-полугречанка. Родиться меня
угораздило в незабываемом 1937 году. Паспорт я получал в не менее
памятном 1953 году. Папа в это время мотал в ГУЛАГе 18- летний срок.
Когда встал вопрос, кем меня записывать в паспорте, мама сказала:
"Только не евреем. Сам видишь, что делается. Будешь греком". Так и
записали. Один мой товарищ сказал, что я проделал путь из евреев в
греки. По окончании журфака я поступал на работу на радио. Начальник
отдела кадров полистал мои документы, посмотрел внимательно на меня и
спросил:
- А почему это вы грек?
- Мать - гречанка, - говорю.
- А отец?
И тут я совершенно непроизвольно говорю: инженер.
Об этой фразе знали многие мои друзья. Жванецкий с моего разрешения
вставил эту фразу в миниатюру Райкина "Автобиография". Райкин так и
говорил: "Мама у меня гречанка, папа - инженер". И зал хохотал. Потом
Войнович использовал эти слова в своем романе "2042". Так что Владимир
Вольфович тут плагиатор.
А недоразумения с моим "пятым пунктом" продолжались. Поступаю на
Высшие сценарные курсы. В первый же день вызывает меня к себе директор
курсов, бывший кегебешник, ныне писатель.
- Что это вы написали в своей анкете? Какой вы грек! Думаете, мы не знаем?
Я молча достаю паспорт и показываю. Он чуть со стула не упал.
- Извините, - говорю, - жизнь заставила быть греком.
Рассказывает Александр Ширвиндт
Bам можно не уезжать
Первый раз в Израиль мы с Державиным летели из Риги с посадкой в
Симферополе. Прямых рейсов из Москвы еще не было. Попутчиком оказался
израильтянин. Насмотревшись на пустые полки тогдашних наших магазинов,
он говорил мне: как вы тут живете? Уезжайте в Израиль. В Симферополе
из самолета не выпускали, так как таможню мы прошли в Риге, тогда еще
советской. А нам с Мишей захотелось коньячка. Мы попросили разрешения
постоять на верхнем трапе, подышать воздухом. Пограничники нас узнали.
Мы попросили достать бутылку коньяка. Кто-то куда-то сбегал и принес.
Наблюдавший эту сцену израильтянин сказал мне: "Ну, вам пока можно не
уезжать".
Рассказывает Бен Бенцианов
Концерт с русским акцентом
Было это в 70-е годы. В Колонном зале Дома Союзов в Москве проходило
какое-то важное совещание директоров промышленных предприятий. Как
объяснили нам, артистам, в зале "командиры производства". Потом шел
концерт. Вел его прекрасный конферансье Олег Милявский. Концерт
начинался с блока "русских номеров". Милявский объявляет: выступает
оркестр русских народных инструментов имени Осипова. Исполняется
"Русская сюита". Следующий номер: "Русский танец". Затем - русская
народная песня "Есть на Волге утес". Потом конферансье объявляет:
"Чайковский "Анданте кон-табеле", исполняет Леонид Коган".
И тут какой-то "командир производства", сидевший перед самой сценой и,
видимо, уже "принявши" немного, громко спросил:
- Тоже русский?
Милявский слегка растерялся и сказал: "Советский".
На этом 1-е отделение закончилось. Начиная 2-е отделение, Милявский
объявляет: "Лауреаты Всесоюзного конкурса артистов эстрады Александр
Лившиц и Александр Авенбук" и, обратившись к тому самому "командиру
производства", спрашивает: "У вас, товарищ, ко мне вопросы будут?"
Рассказывает Роман Карцев
Так он не иностранец
Приехал я в свой родной город Одессу на "Юморину". Жил в гостинице
"Красная", это лучшая гостиница города. В отдельном люксе. Каждый день
мне меняли полотенца, и я от души радовался за наш высокий сервис.
Прохожу как-то мимо дежурной по этажу, рядом с ней стоит горничная.
Дежурная здоровается со мной, а когда я прошел, говорит горничной: это
наш земляк - артист Роман Карцев.
- Какой артист?
- Ну тот, что раки: маленькие по три, большие - по пять.
Слышу, горничная ей говорит:
- Что же я ему каждый день полотенца меняю? Я же думала, что это иностранец.
Это пока еще Одесса
Звоню из Москвы в Одессу:
- Алло! Это Одесса?
- Пока еще да, - отвечают из трубки.
Рассказывает Иосиф Прут
Сообразили на семерых
Как-то мы, семь писателей, среди которых был Михаил Светлов, написали
в Союз писателей письмо с некоторыми предложениями о работе Союза. Но
нашлась другая группа писателей, которая выступила против наших
предложений.
Светлов заметил: "Мы отправили письмо семи, а получили ответ антисеми..."
Главное в фильме - название
Кинооператор Соломон Коган ездил из Одессы с китобойной флотилией
"Слава". Фильм понравился начальству, предложили его назвать
"Советские китобои". Когда мы с Коганом остались одни, он недовольно
сказал:
- Ну кто пойдет смотреть фильм с таким названием?
- У меня есть другое название,- сказал я, - но его едва ли утвердят.
- Какое? - заинтересованно спросил Коган.
- Бей китов, спасай Россию!
Рассказывает Аркадий Хайт
Как родился анекдот про Брежнева
В 1976 году страна отмечала всенародное событие - 70-летие Леонида
Ильича Брежнева. Геннадий Хазанов был среди приглашенных артистов для
выступления на юбилейном банкете с монологом учащегося кулинарного
техникума. Брежнев обожал эти монологи.
По мере приближения этого события, Гена очень волновался.
- Знаешь, - сказал он мне,- как-то неудобно получается. Встаю и ни с
того, ни с сего начинаю барабанить этот монолог. Может, надо пару слов
от себя, поздравить?
Я отвечаю: у них там протокол, отсебятина запрещена. Ну - пару слов,
наверно, можно.
- Хорошо, - говорю. - Вот тебе поздравление. Встаешь и начинаешь:
"Дорогой Леонид Ильич, Вам сегодня исполнилось 70 лет. Вы нацелых 11
лет старше советской власти, а выглядите гораздо лучше, чем она".
Гена рассмеялся и больше ко мне не приставал. Через несколько дней в
ЦДРИ мне шепотом рассказали это как новый анекдот про Брежнева.
Рассказывает Григорий Горин
Это даже при царе не допускалось!
Мы с Аркановым принесли на радио для юмористической передачи "С добрым
утром!" свою первую юмореску. Было это в те годы, когда на ТВ не очень
жаловали еврейские фамилии и физиономии тоже. Редактор прочитал и
одобрил. Но больше всего он смеялся над нашими подписями под
юмореской: Аркадий Штейнбок и Григорий Офштейн. Отсмеявшись, он
сказал:
"Ребята, такого даже при царе не разрешали. Придумайте себе
псевдонимы". Так мы стали Аркановым и Гориным. А потом Владимир
Войнович дал шуточную расшифровку моей новой фамилии: (ГОРИН) Гриша
Офштейн Решил Изменить Национальность.
