Блогер doct-z — о создании глобального проекта по поиску жуликов и воров

http://www.novayagazeta.ru/politics/56748.html

— Раз уж я стал невольным свидетелем твоего непосредственного общения с Навальным — какие отношения тебя с ним связывают?

— Я абсолютно от него независим, но он мне симпатичен как деятель и как человек. Я считаю все, что он до сих пор делал, правильным и полезным. Причем полезным безотносительно к его личной политической карьере. Потому что если его убьют — то, что он уже сделал для страны, заставит людей задуматься о фактах вопиющей коррупции, которая начинается не с Путина, Тимченко и Сечина, а с управдома Иван Иваныча, нанимающего таджика за тысячу рублей, вместо того чтобы заключить по закону договор и нанять русского за пять тысяч. Навальный своими проектами уже дал такой огромный импульс развитию гражданского общества, что даже если его завтра пристрелят, это не изменит совершенного им поворота в ходе русской истории, как ни пафосно это выражение.

— «РосПил» поддерживал тебя с самого начала?

— Это я поддерживал «РосПил» с самого начала, извини за самопиар. Я, сидя за границей, получая деньги по основному месту работы и имея свободное время, которое я могу посвятить тому, чтобы пить пиво и есть сосиски, думал — что я могу сделать в это свободное время для страны. Начал с того, что поинтересовался, кто такой Навальный и какие у него проекты. На правах рядового корреспондента писал в «РосПил» о фактах, показавшихся мне интересными на сайте госзакупок. Потом однокурсник рассказал мне совершенно вопиющий случай, о котором я написал свой первый пост в ЖЖ: как жулики и воры разоряли библиотеку №86 в Таганском районе Москвы. С одной стороны, конкретным инициатором были низовые чиновники из управления культуры. Не родственники Путина, не члены «Единой России». Но когда ты сталкиваешься с тем, какие ответы на твои обоснованные обращения приходят из тех органов, куда пытаешься жаловаться, то понимаешь, что эта система напрочь сгнила и никуда не годна. То же самое — с делом Магнитского. Ни Путин, ни Сечин, ни Тимченко не являлись бенефициарами действий Кузнецова, Карпова и прочих. Но когда системе стали поступать сообщения, что эти люди делают не так, система встала на их защиту. Это я и пронаблюдал на абсолютно ничтожном примере с библиотекой, который стал для меня очень важным. Я живу в Европе с перерывами с 2005 года и замечаю, что по уровню нравственного сознания отдельных индивидов Европа, Америка и Россия друг от друга не отличаются. Количество достойных и недостойных людей, мерзавцев и героев, гениев и дураков — примерно одинаковое. Но Россия уникальна тем, что у нас эта пропорция поразительным образом деформируется, когда начинаешь подниматься по властной вертикали.

— После библиотеки, я знаю, были парламентские и президентские выборы. Расскажи, почему они побудили тебя заняться политикой?

— На выборах в Думу я был наблюдателем в Стокгольме. Это был посольский участок, у меня было больше 600 избирателей, «Яблоко» победило. Я получил исключительное удовольствие от общения с людьми в посольстве, вообще от того, как люди активно шли голосовать: мне это понравилось. Я понял, что можно сделать для страны полезное, жертвуя минимальным временем.

На президентских выборах я был наблюдателем в Риме, а в марте, когда стало ясно, что протест будут давить, я стал изыскивать другие способы. Пытался творчески осмыслить гражданскую деятельность, придумать сюжет, в котором можно было бы помогать протестному движению, не выходя из офиса. Я считаю, что уличный протест — это не вполне правильная вещь. Безусловно, первый протест был бесконечно важен. Декабрь 2011 года — это разрыв шаблона для правящей элиты, которая поняла, что больше обманывать своих граждан так тупо, как они это делают, не получится. Но вообще я считаю, что 100 тысяч активистов, которые сидят за компьютером, приведут к смене режима быстрее, чем 100 тысяч активистов, которые машут флагами на улице. Это моя принципиальная позиция. Я сторонник именно аппаратной, системной борьбы с применением всех имеющихся у нас баз данных, коммерческих реестров, реестров недвижимости. Эта борьба, во-первых — безопаснее, во-вторых — заведомо не приведет ни к каким кровавым последствиям, и в-третьих — действительно эффективна. Депутат Пехтин уже сложил свои полномочия главы Комиссии по думской этике на время проверки опубликованных мной фактов. Вопрос: какие усилия я для этого предпринял? Ответ: я потратил пять минут своего времени, чтобы убедиться, что у депутата Пехтина действительно есть участок земли и квартиры в Штатах. Сравните это с организацией 100-тысячной демонстрации. Сколько потребуется денег на сцену, охрану, питание? А сколько усилий, чтобы людей привести?

Пробив человека по базе, вы производите колоссальный эффект, который достигает и тех, кто смотрит только первый, второй и третий каналы и читает «Жизнь» и «Завтра». Человек во Владивостоке может узнать, какую недвижимость купил где-нибудь в Южной Корее, Китае или Японии его местный жулик и вор. Посидел, нашел, рассказал об этом соседям, друзьям, местной прессе. Кстати, мне кажется, в России местная пресса иногда свободнее, чем федеральная. Со мной связались казанские журналисты и сделали прекрасное интервью о том, как депутат Абубакиров украл сто страниц своей диссертации. Сколько я плачу за одну диссертацию, которую легально скачиваю на сайте Ленинки? Я за нее плачу примерно двадцать рублей. Двад-цать руб-лей! Что остальные единороссы подумают о депутате, которого выставили в интернете плагиатором? Как у Исаака Бабеля один герой «даже среди биндюжников считался грубияном», так господин Абубакиров даже среди единороссов может считаться жуликом и вором. Как после этого человек приедет в свой родной Альметьевск? Как будет смотреть людям в глаза? Это очень важный момент для пропагандистской работы. Если мы хотим очистить страну от оккупантов из «Единой России», то мы должны объяснить это тем 32% избирателей, которые за нее реально голосовали.

— А ты сам когда-нибудь списывал, ну хоть раз в жизни?

— Однажды я пытался сдать экзамен, на котором нельзя было пользоваться учебником, а я в этот учебник глядел, каюсь. Причем учебник в самый ответственный момент у меня выпал под стол, но добрый преподаватель сделал вид, что он этого не заметил. В своих письменных работах — никогда.

— С плагиатом понятно. Есть электронный каталог диссертаций в РГБ, платишь 3000 рублей — и у тебя полный доступ к 180 диссертациям в год. Но вот к тебе приходят те самые сто тысяч юных борцов с коррупцией и говорят: «Доктор, объясни нам, как ты узнал об этих базах данных и почему до тебя о них никто не писал?»

— Я вовсе не первый, этим уже занимались. Я просто не пожалел своего времени на не самых видных депутатов. Единственное мое ноу-хау — это русский алфавит. Всё остальное люди делали и до меня. Те же Андрей Мальгин, Дмитрий Гудков.

Прикидываем страны, в которых депутаты могут иметь активы. Очевидно, что это не Мали, Мозамбик, Зимбабве и Северная Корея. Дальше задаем вопрос «Гуглу»: где найти торгово-промышленный реестр такой-то страны, где найти реестр собственности жителей другой…

Если появятся 100 тысяч человек, о которых я говорил, то чрезвычайно важно, чтобы эти люди не дублировали друг друга. Для этого существуют сетевые структуры, мы сейчас активно этим занимаемся, последние дни обсуждаем создание подобного проекта. Из публичных фигур в это вовлечены Сергей Пархоменко, Георгий Албуров (координатор «РосВыборов». — Н.Г.), Алексей Навальный. Кто-то отвечает за сбор первичных данных, кто-то распараллеливает работу, а толпа активистов может пробивать выданные им списки жуликов и воров. Затем то, что находится, проверяется ответственными редакторами и выкладывается на сайт. Примерно такую схему я сейчас вижу. Надеюсь, что этот проект появится достаточно быстро.

— Можешь перечислить реестры и уровень их открытости?

— Очень различно устроены базы США и Европы. В США открытые реестры владельцев недвижимости есть почти в каждом округе. Есть сайт, на котором эти базы собраны. Допустим, меня интересует штат Флорида, в нем графство Волусия. В реестре всех зарегистрированных сделок в Волусии (там сложены все купчие, дарственные, ипотечные договоры…) есть поиск по фамилии. Это принципиально важно, потому что глупые депутаты регистрируют собственность не на офшорную компанию, а на себя. Как правило, эти документы доступны в виде сканов, иногда их можно получить за деньги, иногда бесплатно. В редких случаях поиск невозможен из-за того, что местные жулики и воры приняли закон о защите частных данных. А некоторые реестры, наоборот, даже предоставляют возможность получить заверенные копии по доллару за страницу.

С Европой ситуация проще в смысле поиска фирм, потому что всюду есть поиск по учредителям и директору. Под «всюду» я имею в виду несколько стран, по которым я работаю. Это Чехия, Словакия, Эстония, Латвия, Литва, Дания, Швеция. Большинство реестров в Европе — платные. Каждая выписка — десять евро, поэтому там стоит проверять, только когда уже имеешь наводку.

— Есть места, в которых чиновники кучкуются?

— Да, они любят Флориду, Сан-Франциско, Лос-Анджелес. По Испании и Франции я не работал, но знаю, что работали другие и находили депутатов на Лазурном Берегу. На Средиземноморском побережье плюнь — и попадешь в депутата.

— Скольких проверил лично ты?

— Что касается американских реестров — проверил почти всех. По некоторым людям идет сбор дополнительных доказательств или, наоборот, опровержений. По европейским реестрам я пока работал гораздо меньше, жду сто тысяч желающих.

— Ты сказал, что некоторые реестры платные. Я читал комментарии и на сайте «Новой», и у коллег — многие с энтузиазмом спрашивают: «Доктор, куда слать деньги?»

— Реквизиты фонда Навального и «кошелька» Романовой легко найти в Сети, пожертвования можно отправлять туда, указав в назначении платежа, что он — на этот проект.

— В Думу один за другим вносят какие-то «антидепутатские» законопроекты. Сначала хотели запретить парламентариям иметь недвижимость за рубежом, сейчас собираются лишить счетов в иностранных банках. Что происходит? И чувствуешь ли, что проделанная тобой работа тоже повлияла на это?

— Уже в силу того, что господин Пехтин временно ушел с поста наиболее этичного депутата Госдумы, моя работа принесла результат. Система начинает сдавать своих людей. При этом Путин наверняка понимает, что сдавая этих людей, он сам становится слабее. Но если он не сдаст их сейчас, может начаться еще большая волна протестов, и эта волна может докатиться до людей, которые узнают новости из «Московского комсомольца», а не из интернета.

— Я помню, что изначально ты говорил не только о депутатах и сенаторах, но и о силовиках. Силовиков с диссертациями, конечно, меньше, чем таких же депутатов, но есть ли подвижки в этом направлении?

— Есть. В списке Магнитского — три плагиатора. Человек из Следственного комитета, человек из Главного следственного управления и человек из Управления по борьбе с налоговыми преступлениями. По остальным силовикам пока что не работал — просто не могу посвятить все свое время борьбе с плагиатом. Но это, безусловно, перспективное направление, потому что эти люди действительно наносят огромный ущерб стране, и я считаю очень важной возможность вывалять их в дегте и перьях и выставить на публичное осмеяние. Когда человек, который кого-то собрался обвинять на суде, стоит, а в него все тычут пальцами и говорят: «Списал, списал, списал» — эффект от обвинения будет немного другой, чем если бы там стоял человек напыщенный, важный, довольный. Знаешь, это другие реверберации в голосе, другая уверенность взгляда.

— Мы на планерке грустно пошутили, что тебя могут «грохнуть». Силовики — не депутаты. Не боишься?

— Мы все когда-то умрем. Вопрос в том, будет ли это достойная кончина или нет. Неприлично бояться таких вещей. Мы все предстанем перед судом. Прятаться и бояться — не самое лучшее досье, которое мы можем собрать для этого суда. Как человек христианских убеждений я не считаю, что у человека вообще можно что-то серьезное отнять, убив его. Я от этого ничего не теряю. Зато если я умираю мерзавцем — мне от этого сильно хуже.

— Опровергни, если я неправ, но мне кажется, что многие наши соотечественники, которые работают за границей в научной сфере, как правило, аполитичны. Ты сильно выбиваешься из этого ряда. Это воспитание? На каких книжках ты рос? Откуда это бескорыстное неравнодушие?

— Последние пятнадцать лет я не видел никакой возможности повлиять на ситуацию и не считал, что один человек что-то может сделать. А входить в какие-то партии не хотел. Но сейчас благодаря технологиям один человек может делать вещи, от которых начинаются тектонические сдвиги в стране. Я не являюсь противником власти вообще или конкретно нынешнего медведевского правительства. Наоборот, я знаю в этом правительстве честнейших людей, кое-кого знаю лично. И я считаю, что не нужно всю власть красить одним цветом.

Не соглашусь с характеристикой моих зарубежных коллег как полностью аполитичных. Я знаю многих людей, которые вполне готовы в чем-то участвовать, людей, которые мне помогали, сидя в Германии, Италии, Америке и радея за страну. Большинство из них понимают, что профессорами за границей они не станут. Поэтому они, так же как я, получая на Западе деньги, вкладывают их в Россию. Работая в Европе с 2008 года, я половину своей зарплаты перевел в Россию и вложил в российский актив, в недвижимость. То есть я делаю противоположное тому, что делают депутаты, которые работают в России и тащат деньги за границу. Мои жизненные интересы, моя семья и мои друзья — в России.

Мой набор чтения был достаточно типичным для советского ребенка из интеллигентной семьи. Мне были чрезвычайно симпатичны популярные у нас Астрид Линдгрен и Туве Янссон. Я чувствовал себя Карлсоном. Я глубоко симпатизировал этому персонажу. Как бы я сейчас объяснил — за его чувство юмора и склонность к розыгрышам. Поэтому я считаю, что борьба с жуликами и ворами не должна производиться с серьезностью, она должна быть веселой, как Карлсон изображал приведение — дикое, но симпатичное.

Нужно относиться к борьбе с жуликами и ворами как к борьбе с фрекен Бок. Ведь, если помнишь, фрекен Бок в конце книжки нашла себе достойного кавалера и сделалась очень даже милой дамой, а не страшной домомучительницей.