В здании земельного суда Нюрнберг-Фюрта открылся музей "Мемориалы Нюрнбергских процессов". Экспозиция его посвящена предыстории, истории и последствиях Нюрнбергского и последующих процессов над нацистскими военными преступниками и об истории международной юстиции вплоть до создания Международного уголовного суда в Гааге в 2002 году. На открытии музея выступили министры иностранных дел Германии и России, что говорит о солидном статусе мероприятия.
Чем же сегодня актуален Нюрнбергский процесс? Прежде всего тем, что и сегодня действуют международные трибуналы ООН по бывшей Югославии и по Руанде. По-прежнему спорят о том, могут ли международные судебные институты судить обвиняемых в военных преступлениях и преступлениях против человечества в условиях, когда национальным законодательством их деяния не признаются преступными, а следствие и суд могут опираться не на документы, а лишь на показания свидетелей, в большинстве свом пристрастных по отношению к обвиняемым.
Организаторы Нюрнбергского процесса находились в значительно лучшем положении, располагая не только показаниями сотен и тысяч свидетелей, но и десятками тысяч разоблачительных документов нацистской партии и государства. Тем не менее многочисленные свидетельства военных преступлений в Югославии и Руанде, в том числе полученные от иностранных наблюдателей, не оставляют сомнения в том, что геноцид в Сребренице и в Кигали не менее реален, чем Холокост.
У сегодняшней российской власти отношение к наследию Нюрнбергского процесса и к выросшей из него международной юстиции двойственное. С одной стороны, в Кремле очень любят ссылаться на решения Нюрнберга, попрекая балтийских соседей за шествия бывших легионеров СС и "оправдание нацистских военных преступников". Вот и глава МИДа Сергей Лавров на открытии музея Нюрнбергских процессов осудил как "судебные преследования ветеранов-антифашистов", так и "попытки оправдать нацистов и их пособников и совершенные ими злодеяния, придать задним числом их преступным действиям некое подобие "справедливой борьбы", явно намекая на оценку антисоветского движения сопротивления в странах Балтии. Однако в том же нюрнбергском приговоре содержится безусловное осуждение оккупации Германией Австрии, Чехословакии, Дании и Люксембурга. А оккупация этих стран ровно ничем не отличается от советской оккупации Латвии, Литвы и Эстонии в 1940 году, на что России, в свою очередь, постоянно пеняют из балтийских столиц.
Хорошо известно, что перед Нюрнбергским процессом державы антигитлеровской коалиции договорились, что на суде не будут рассматриваться никакие обвинения, выдвигаемые против союзников. Однако нет сомнений, что очень многое из того, что было инкриминировано в Нюрнберге нацистской Германии, можно было инкриминировать и тогдашнему Советскому Союзу. Потому-то в СССР так никогда и не был опубликован полный текст материалов Нюрнбергского процесса, несмотря на соответствующее решение держав-победительниц.
Главное же, сегодня Россия вообще не жалует международную юстицию. Наиболее значимые дела сегодня слушаются в Международном трибунале по бывшей Югославии, и большинство подсудимых здесь соратники президента Милошевича, за которыми действительно числятся наиболее вопиющие преступления против человечества. Россия же, как известно, до последнего поддерживала сербского президента в его безнадежной борьбе за создание Великой Сербии. Но, кроме того, российская армия в Чечне во время двух чеченских войн творила примерно то же самое, что сербские войска творили в Хорватии, Боснии и Косово. Поэтому в долгосрочной перспективе у российской элиты есть серьезные основания опасаться, что преступления в Чечне тоже могут стать предметом рассмотрения международного трибунала.
Все эти обстоятельства заставляют российские власти видеть в Нюрнбергском процессе только прошлое, но не настоящее и будущее. Для них Нюрнберг - это история, венец великой победы и память о ялтинско-потсдамской системе, к которой кое-кто в Кремле мечтает вернуться. Недаром Лавров в Нюрнберге заявил о том, что "малейшая уступка "демонам прошлого", забвение истории или попытки переиначить ее чреваты новыми трагедиями". Нюрнбергский процесс для него - это оружие для отстаивания своих интересов на постсоветском пространстве, и прежде всего в странах Балтии. Это также средство защиты ветеранов-чекистов, которых в этих странах привлекают за осужденные в Нюрнберге преступления, которые они совершили, воюя на стороне победителей.
Нюрнбергский приговор, осудивший преступления нацизма, используется Кремлем для того, чтобы оставить в тени преступления сталинизма, очистить советское наследие от неприятных родимых пятен. А вот применение выработанных в Нюрнберге принципов международного права, позволяющие преследовать преступления против человечества с помощью международного суда, Москва фактически не поддерживает. Неслучайно Лавров прямо заявил, намекая на Гаагский трибунал (а может, вспоминая и дело Виктора Бута, которого так страстно защищал), что "попытки отдельных государств или группы государств брать на себя роль "международного судьи" не могут иметь правовых последствий. В новейшей истории такие случаи имели место, и ничего кроме бед народам и нестабильности для мира они не принесли".
Такая сентенция на юбилейных торжествах дорогого стоит. Получилось, что российский министр, начав за здравие, кончил за упокой. Ведь Нюрнбергский трибунал как раз и был попыткой группы государств - победительниц во Второй мировой войне создать нормы международного уголовного права, которые карали бы за развязывание захватнических войн и преступления против человечества. Побежденные и нейтральные государства, а также большинство участников антигитлеровской коалиции, от Бразилии до Турции, никакого отношения к Международному военному трибуналу не имели. Ведь к лондонскому соглашению о судебном преследовании и наказании военных преступников европейских стран оси, заключенному 8 августа 1945 года СССР, США, Великобританией и Францией, в дальнейшем присоединились только 19 государств. Но, несмотря на определенное несовершенство международных законов, они худо-бедно работали и работают как в отношении нацистских преступников так и в отношении тех, кто совершил преступления против человечества уже после 1945 года. И, быть может, Лавров тут допустил оговорку по Фрейду, поскольку для нынешней российской власти международное правосудие - это грозный призрак.
Борис Соколов
Грани.ру
