Молдова - вялотекущая социальная шизофрения

В конце августа 2010 года случилась у меня возможность в отпуск, наконец, сходить недели на две. Время такое, что «ни два, ни полтора» - начинается учебный год у детей (а у меня их трое). Кончаются каникулы регионального парламента (а я депутат). Ну, куда при таких рабочих раскладах? Хорошо, молдавская родня жены, принявшая на лето младшую дочь, пригласили провести время в Молдове – и недалеко, вроде, и познавательно (ведь за всю свою советскую биографическую историю побывать в Молдавии и в Кишиневе мне так и не случилось).

Правда, когда служил, были у нас в погранотряде парни-молдаване – хозяйственные, юморные. Позже, во студенчестве, я был здорово удивлен, что однокашники-молдаване могут довольно спокойно переводить с итальянского.

Вот, пожалуй, и все мои прежние познания молдавской темы, не считая памяти о том, что Леонид Ильич Брежнев некогда возглавлял цветущую Молдавскую республику в составе СССР. Тогда целью её развития было превращение в республику-сад…

…И вот…С таким-то советским багажом позитивных представлений двинулся я в современную Молдову, где получил ряд потрясающих впечатлений, которые заставили крепко призадуматься.

Первой приметой оказался молдавский пассажирский поезд, отошедший к Кишиневу от перрона Киевского вокзала Москвы. Вроде бы и проводники нормальные, и пледы-простыни – все привычно, но на всей, так сказать, «матчасти» лежал отпечаток такой изношенности, что рядом стоявшие поезда РЖД смотрелись по-бюргерски благополучными. А уж фирменный поезд «Россия», Москва-Владивосток, отходящий от Ярославского – ну, просто, космолет из будущего с изысканным сервисом на борту.

Встретили нас радушно и повезли несколько десятков километров на автомобиле. На дорожном полотне те же приметы бедности, желающей выглядеть достойно – почти тотальный ямочный ремонт. За десять дней своего пребывания на севере Молдовы и перемещений за 300 километров из райцентра Единцы в Бельцы и Кишинев примерно такая же картина.

Прекрасны пейзажи молдавской природы, живописны стерегущие её оазисы больших сел и поселков городского типа, но слабо загружены работой огромные комбинаты по переработке сельхозпродукции – овощей, молока, табачных листьев, зерна, фруктов. Одной из причин является дезинтеграция экономики СССР и современная слабая экономическая связь с Россией. Другая - приватизация молдавских советских сельхозугодий привела к превращению крупных хозяйств в хозяйства мелкотоварные и даже натуральные, к невозможности применять на их основе современные средства агротехники и животноводства.

Вытекающей из этих наблюдений мыслью стало заключение о том, что и в России падение уровня производства в сельскохозяйственной отрасли связано с фермерским (маломасштабным и мелкотоварным) типом приватизации, исключающим образование крупных агрофирм. И у нас не отдали колхозы конкретным лицам (олигархам, если хотите), а попилили на лоскуты наделов, не позволявших применять средства масштабной механизации, мелиорации, химизации, с/х авиации и т. п.

Для сравнения, тип приватизации в российской промышленности, например, привел к появлению индустриальных олигархатов и крупных корпораций, в конечном итоге обеспечивших нам пребывание в составе самой развитой двадцатки стран планеты.

Упоминание о последних (крупных корпорациях) здесь совсем не случайно, поскольку моё второе потрясение в северной и центральной Молдове было вызвано такими привычными для россиян бензоколонками ЛУКОЙЛа. Особенно ценой на них девяностопятого бензина: 14.16 – 14.60 лей (а в одном лее было 3.8 рубля, стало быть, за 50 российских рубликов зашкаливает). Наши 25 рублей за аналогичный лукойловский октан в северной Республике Коми выглядели из Молдовы вменяемо.

Знакомых молдаван я спрашивал, как же они живут при отсутствии внятной работы и таких европейских ценах. Ответом мне было: «Крутимся. Мужчины едут на скудные и безрадостные заработки в Россию, Европу. Женщины устраиваются сиделками, часто, чего греха таить, жрицами платной любви. Деревни стоят печальные, наполненные стариками-пенсионерами и детьми – родители сплошь на заработках. Очень многие молдаване сожалели об отсутствии устойчивых экономических отношений с Россией, выражали свое уважение к Путину («нам бы вашего Путина хоть на два месяца»), критиковали кишиневских политиков, и 5 сентября не пришли на референдум по вопросу изменения порядка избрания президента Молдовы.

Тоскливо сейчас народу в Молдове, безрадостно и не видно света «в конце туннеля». Налицо кричащие признаки отчуждения людей от работы в своей собственной стране (экономическое отчуждение). Отчуждение народа от собственных кишиневских властей - это политическое отчуждение, когда молдаван против их воли стараются агитировать-присоединять к Румынии (это после нескольких-то десятков лет их собственного динамичного, успешного опыта развития своей экономики, государственности и культуры в рамках советского проекта).

Эмоциональная угнетенность, безвыходность сложившегося положения, неуверенность в завтрашнем дне. Всё это признаки накрывшей Молдову социальной и психологической депрессии – социальной шизофрении (термин введен в научный оборот российским социологом Александром Клавдиевичем Витязевым). Пока она проявляется в форме вялотекущего недовольства широкими слоями населения кишиневскими разборками властей и бегством из своей страны в поисках работы...Однако, не надо быть Питиримом Сорокиным, чтобы выразить тревогу за возможное дальнейшее развитие событий у наших соседей...

После кишиневских вагонов обычный наш 42-й «Москва – Воркута», которым добирался я до Ухты, выглядел для меня надежным островом разумной организации жизни на ж/д колёсах. Мысли были всё о хрупкой ценности нынешней (путинской) организации социальной жизни в России, которая сменила собой эпоху Ельцина.

На дворе мировой экономический кризис, и в нашей Russia под сурдинку полосы очередных надвигающихся выборов слышны всё более настойчивые крики политических проституток и партийных зазывал, перемежающиеся увещеваниями отцов российского порядка...

А за окном обычные «осень-зима-весна-лето» с необходимостью обеспечения людей в городах, деревнях, поселках теплом, светом, вменяемой жизнью с понятными большинству из нас правилами.

Ей-богу, так НЕ ХОЧЕТСЯ, подобно молдаванам, «съехать» в ситуацию общественно-государственного «политического пата» и потом из глубины души своей взывать к проходящим мимо, более успешным «гражданам мира», словами одного из героев Достоевского: «Понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?»