Жилец петрозаводского дома с «Невским пассажем» обвинил врио главы Карелии в покровительстве собственникам пристройки

Многие жители Карелии обрадовались 17 марта разрешению одного из самых острых конфликтов в республике. Вмешавшийся в ситуацию с Сунским бором врио губернатора Артур Парфёнчиков убедил директора компании «Сатурн Нордстрой» оставить планы по добыче песка в Суне. Примерно в это же время в центре Петрозаводска продолжался другой, не менее резонансный конфликт бизнеса и рядовых граждан.

Один из жильцов дома с магазином-пристройкой под называнием «Невский пассаж» вышел на улицу с одиночным пикетом. На плакате было крупными буквами написано «Карелия — территория беззакония!», и ниже — фраза о Парфёнчикове и предпринимателе. Житель дома, ветеран Великой отечественной войны Николай Бакинов простоял с плакатом меньше минуты. К нему сразу же подошел мужчина (сам предприниматель Андрей Цмгунов) и, оттолкнув старика, порвал плакат.

В это же время другой пенсионер Михаил Гошкиев, забравшись на крышу пристройки, стал резать мягкую крышу ножом. Сил не хватало, поэтому он попросил продолжить своего племянника. Оперативно подоспевшие полицейские отобрали у молодого человека нож, приняли у предпринимателя заявление на порчу имущества, а у Бакинова — на действия Цмугунова. На этом акция завершилась. Молодого человека увезли в отдел внутренних дел, Цмугунов куда-то уехал на белом BMW X6 с тремя семерками на госномере.

 

 

 

В беседе с полицейскими Михаил Гошкиев настаивал, что молодого человека увезли в полицию незаконно, потому что пристройка, крышу которой он резал, никому не принадлежит. Несмотря на то, что у Гошкиева были на руках подтверждающие это документы, полицейские не стали разбираться на месте, переместившись в участок. Старикам ничего не оставалось, как вернуться в свои квартиры.

Корреспондент «7x7» встретился с пенсионерами. Они рассказали свою версию того, почему вопрос со сносом пристройки до сих пор не решен, хотя решение суда об этом принято три года назад.

— Михаил Андреевич, я правильно понимаю, что пока у вас не было встречи с Артуром Парфёнчиковым? Он вроде бы публично обещал ее устроить.

— Даже намека нет. Мы написали обращение от жильцов по нашей ситуации еще 28 февраля. Под обращением почти два десятка подписей. Но мы до сих пор не получили никакого ответа.

— С чем это связано, как вы думаете? Может быть, все же с тем, что судебный процесс, в котором приставы просят изменить решение суда, еще не закончился?

— Все правильно, суд еще идет. Следующее заседание будет 22 марта. Но, во-первых, этот суд к сносу незаконной пристройки никакого отношения не имеет. Есть решение о сносе, которое надо выполнять. А этот суд — не про снос, а про то, как должен будет выглядеть наш дом после сноса пристройки. Во-вторых, Парфёнчиков не хочет с нами встречаться по другой причине, я думаю.
 

— По какой же?

— Это было написано и в нашем обращении, и на нашем плакате. Я сказал это полицейским открыто, скажу и вам: я считаю, что Парфёнчиков защищает Цмугуновых, своих давних знакомых. 

— Это серьезное заявление. Какие у вас аргументы?

— Конечно. Давайте отталкиваться от фактов. Во-первых, я считаю, что Парфёнчиков с подачи Цмугуновых пытается всячески задержать исполнение решения суда о сносе. Я пока даже не беру всю долгую историю этого вопроса, в которой Парфенчиков участвовал как главный судебный пристав и ничего не сделал для того, чтобы исполнить решение суда. О том, что он пытался его затянуть, говорит, например, вот такой факт: он, еще будучи главным судебным приставом, в январе этого года перевел исполнение этого производства из Петрозаводска в Москву. Как вы думаете, в Москве есть кому дело до «Невского пассажа»? Нет, конечно. Вот документ о переводе дела в Москву, но с тех пор ни одного человека из этой комиссии здесь не было, с нами никто не встречался. Мы обжаловали это постановление в суде, но пока дело еще не рассматривается.

— Хорошо. Правда, в документе написано, что производство переводится в группу принудительного исполнения при управлении особо важных исполнительных производств, что может означать обратное: Парфёнчиков хотел, чтобы этим делом занимались на самом верху.

— Если бы вы были правы, то кто-нибудь уже приехал бы и что-то сделал, а воз и ныне там.

— Ладно, допустим. Что еще?

— Второй момент. Осенью этого года появился некий эскиз, на котором изображен фасад нашего дома без пристройки. Как вы думаете, где он появился? На странице Парфёнчикова в фейсбуке. Он первый его опубликовал. Не сами Цмугуновы к нам пришли, не какой-то проект кто-то куда-то представил, а Парфёнчиков у себя на странице выложил. Откуда он у него? Да от Цмугуновых, напрямую. О том, что они знакомы еще со времен его работы в петрозаводской прокуратуре, как-то говорил сам Парфёнчиков. Но ведь этот эскиз — это филькина грамота. Нет никакой проектно-сметной документации, никакой подписи — кто этот эскиз сделал, когда, где... Нет никаких реквизитов, поэтому это вообще не документ. И поэтому мне вообще странно, что суд принял его к рассмотрению.

— Тут соглашусь: это была странная история. Было действительно странно наблюдать, как главный пристав вмешивается в эту ситуацию так неформально. Хорошо, еще какие у вас аргументы?

— Много чего. Я вообще знаю Парфёнчикова с 1986 года. Он тогда проходил практику, а я был прокурором Ленинского района Петрозаводска. Он даже пытался на одном из заседаний меня этим задобрить, мол, знакомы давно, нас одни преподаватели учили. Я ему тогда сказал, что преподаватели были одни и те же, но только одних они научили с уважением к законам относиться, а других наоборот почему-то.

У нас с Парфёнчиковым преподаватели были одни и те же, но только одних они научили с уважением к законам относиться, а других — наоборот.
 

— Ну это к проблеме сноса пристройки не относится. Что еще, по-вашему, говорит о связи Парфёнчикова и Цмугуновых?

— Есть. В прошлом году, на заседании в Петрозаводске с Худилайненым [Александр Худилайнен, экс-губернатор Карелии] Парфёнчиков слукавил. Я вам сейчас это разложу по пунктам. Во-первых, цитирую: «Мы будем не сносить, мы должны реконструировать дом». Вы представляете, что значит «реконструировать дом»? Это может сказать только человек, который либо не имеет никакого представления о строительстве, либо намеренно говорит не то. Потому что реконструкция дома — это абсурд, фантастика.

— Он мог просто ошибаться, чего-то недопонимать.

— Мог бы, наверное, если бы дальше не продолжил развивать свою мысль: «Нам нужен проект на снос с учетом обстоятельств того, что это снос пристройки, вмонтированной в жилой пятиэтажный дом со вскрытием периметра первого этажа в полном объеме». Это тоже неправда. Пристройка — это самостоятельный объект. Об этом написано в решении суда. Суд выносил решение на основании решения экспертов. На суд приглашали не меньше пяти, точнее не помню, строительных специалистов. Они тоже признали, что никаких проблем со сносом нет. Там между пристройкой и домом идет так называемый безинерционный шов, отделяющий две конструкции друг от друга, так что сносить ее можно безо всяких проблем. Так что либо он не читал решение суда, в чем я сомневаюсь, либо — сами понимаете.

Я продолжаю, цитирую: «Решение суда предлагает нам восстановление этого здания в первоначальном виде. Поэтому мы сейчас должны предоставить проектировщикам проект здания в его первоначальном виде, мы должны его найти и получить ответ от проектировщиков, возможно ли в 2016 году привести в первоначальный вид здание, которое строилось, наверное, 50 лет назад». Ну, во-первых, не 50 лет назад, наше здание 1978 года. Во-вторых, у нас есть заключение эксперта, представленное ООО «Техноэксперт», где черным по белому написано, что можно все восстановить без проблем, потому что и дом типовой, так что проект несложно найти, да и вообще выполнять восстановление фасада можно и нужно с использованием современных строительных норм и правил и с использованием современных материалов [заключение эксперта есть в распоряжении редакции].

— Это еще не все?

— Да, еще. Из этой же цитаты. Парфёнчиков говорит, что по решению суда надо восстановить здание «в первоначальном виде». Ничего подобного. В решении суда сказано: «привести наземную часть жилого дома … в состояние, существовавшее до начала проведения работ по реконструкции». Я считаю, что это было искажение со стороны Парфёнчикова, чтобы представить проблему в нужном ракурсе. Он там дальше говорит еще: «Есть ли такие материалы, такие конструкции, которые были. Если нам скажут, что такой возможности нет, а подобные случаи уже были, то нам необходимо понять, что делать дальше». Ну скажите, какой дурак из жильцов будет возражать, если приведут фасад в прежнее состояние с использованием современных материалов? Не будет никто требовать, чтобы те же кирпичи использовались. Это абсурд. И не надо «ходить за разъяснениями в суд», потому что суд давно все разъяснил. Неужели есть что-то выше суда?

И последнее из его слов: «Надо понимать, что все эти работы можно проводить в период времени между отопительными сезонами, надо проектировщикам поставить эту задачу. Ясно, что если мы вскроем здание в период отопительного сезона, то нам придется расселять пятиэтажный жилой дом». Это тоже лукавство. У нас есть судебный акт еще по первому делу, где сказано, что все коммуникации в пристройке — самостоятельные, автономные. Зачем же он это опровергает? Это, повторюсь, создает условия для коррупции.

— Есть хоть какая-то вероятность того, что вы согласитесь с тем эскизом (предположим, появится для этого проектно-сметная документация и все необходимое)?

— Нет, это исключено. У нас было собрание, и люди высказались против. Мы не верим.

 

 

 

В этом месте практически впервые за все время в разговор вступил Николай Бакинов:

— Поймите нас, поймите, почему мы не верим и не соглашаемся на это! У нас уже было две голодовки. На вторую ко мне лично приезжала скорая, хотели увезти, но здесь меня откачали. Потом мы медали сдали. Мы, два ветерана войны и труда, инвалиды II группы, медали сдали. У меня в квартире, которая прямо над пристройкой, зафиксировано, и документы есть, превышение уровня фенола и формальдегида — многократное превышение допустимых норм. Мы по этому поводу обратились в прокуратуру, Роспотребнадзор: примите меры. И тишина. У меня летом в квартире температура воздуха из-за этой пристройки поднимается до 40 градусов. У меня супруга из-за всего этого заболела и уже который год лежит, не встает с кровати. Вы понимаете, что это геноцид? Не могу назвать это по-другому. И в этой ситуации приставы, а с ними и Парфёнчиков, продолжают рассуждать о том, что быстро нельзя пристройку снести, надо чего-то ждать. Ждать можно только нашей смерти от этих невыносимых условий.

— А если, к примеру, Артур Парфёнчиков лично и публично поручится за то, что проект именно в том виде, в котором он показан на рисунке, будет выполнен, тогда тоже не согласитесь?

— Если он к этому сделает еще приписку о том, что в противном случае уйдет в отставку, тогда согласимся. Вы понимаете, мы уже не верим ни Цмугуновым, ни Парфёнчикову. Цмугуновы обещали облагородить внутренний двор, все красиво сделать, но не вложили ни копейки. Парфёнчиков обещал исполнить решение суда, но оно не исполнено до сих пор. Но если будет такая гарантия с его стороны, да еще в ней срок будет указан конкретный, в который либо пристройку снесут, либо он уйдет в отставку, тогда мы согласимся.

Если Парфёнчиков поручится, что проект в последнем варианте будет исполнен, а в противном случае уйдет в отставку, тогда мы согласимся.
 

История борьбы жильцов дома № 30 по проспекту Невского в Петрозаводске продолжается уже шестой год. Среди протестующих — ветераны Великой Отечественной войны и труда, инвалиды и пенсионеры. Они доказали, что не подписывали документы о согласии на строительство пристройки. Три года назад Петрозаводский городской, а затем и Верховный суд Карелии постановили незаконную пристройку разобрать, торговлю в ней прекратить. Однако и сама пристройка, и часть торговых павильонов до сих пор на месте. Судебные приставы, под предлогом того, что утрачены проектные документы на дом, решение суда до сих пор не исполнили.

В знак протеста жильцы дважды устраивали голодовку, а в прошлом году вернули в правительство Карелии медали в честь 70-летия Победы. В феврале 2017 года ситуация вокруг «Невского пассажа» стала предметом внимания членов Совета по правам человека при президенте России. Однако и это пока не помогло разрешить ситуацию.