В канун Дня памяти жертв политических репрессий в Костроме открылись сразу две выставки, посвященные творчеству репрессированного писателя Варлама Шаламова и памяти погубленных в советские годы священнослужителей.
Презентация книг и архивных материалов о сталинских репрессиях состоялась в Институте гуманитарных наук и социальных технологий Костромского государственного университета (КГУ). Ее организовали активисты общества «Мемориал» при участии ученых КГУ и председателя Костромского церковно-исторического общества протоиерея Дмитрия Сазонова. Именно он стал автором книги «Костромская Голгофа» о репрессиях против духовенства и мирян Костромской епархии в 1918-1952 годах.
Как рассказал аспирант кафедры истории КГУ Андрей Рыбин, выступивший в роли экскурсовода по выставке «Варлам Шаламов. Жить или писать», представленные Костроме материалы о жизни автора знаменитых «Колымских рассказов» и других произведений об ужасах ГУЛАГа были впервые продемонстрированы широкой публике в Берлине в 2013 году.
После тура по немецким городам экспозиция побывала в Италии, а затем в Люксембурге. После этого ее увидели зрители в Киеве, а затем — в Минске. В конце 2015 года плакатный вариант экспозиции был открыт в Санкт-Петербурге, а в феврале 2016 года выставка открылась в помещениях «Мемориала» в Москве.
— В материалах экспозиции отражены основные моменты жизни Варлама Шаламова. На выставке, открытой в канун Дня памяти жертв политических репрессий, можно увидеть редкие архивные документы об арестах Шаламова в 1929 и 1937 годах, в них очень интересные формулировки. Есть фотографии и портреты писателя, а также самиздат «Колымских рассказов». Здесь также представлена переписка Шаламова с Борисом Пастернаком 1951-53 годов и с Александром Солженицыным в 1960-х годах, — рассказал Андрей Рыбин.
Впоследствии, уточнил он, Варламов и Солженицын стали «непримиримыми врагами»: не сошлись во взглядах на то, как следует описывать лагерную жизнь. Солженицын говорил о непротивлении и ненасилии, в «Одном дне Ивана Денисовича» он пытался показать, что даже в самых страшных условиях можно радоваться жизни и оставаться человеком. У Шаламова была более жесткая точка зрения. Он считал, что ГУЛАГ разрушает личность, отнимает у заключенных все — даже человеческий облик.
Одним из самых интересных экспонатов выставки стал посмертный портрет писателя, выполненный мастером Николаем Наседкиным в 2013 году.
— Это смешанная техника. Художник изобразил его абстрактно, в темных тонах. Этот портрет — словно проекция его сложной жизни, из которой 19 лет он провел в лагерях, — рассказал Андрей Рыбин.
Выставка о творчестве Варлама Шаламова в Костроме будет работать в течение ноября.
в лагере.
В.Шаламов
1. Чрезвычайную хрупкость человеческой культуры, цивилизации. Человек становился зверем через три недели - при тяжёлой работе, холоде, голоде и побоях.
2. Главное средство растления души - холод, в среднеазиатских лагерях, наверное, люди держались дольше - там было теплее.
3. Понял, что дружба, товарищество никогда не зарождается в трудных, по-настоящему трудных - со ставкой жизни - условиях. Дружба зарождается в условиях трудных, но возможных (в больнице, а не в забое).
4. Понял, что человек позднее всего хранит чувство злобы. Мяса на голодном человеке хватает только на злобу - к остальному он равнодушен.
5. Понял разницу между тюрьмой, укрепляющей характер, и лагерем, растлевающим человеческую душу.
6. Понял, что сталинские «победы» были одержаны потому, что он убивал невинных людей - организация, в десять раз меньшая по численности, но организация смела бы Сталина в два дня.
7. Понял, что человек стал человеком потому, что он физически крепче, цепче любого животного - никакая лошадь не выдерживает работы на Крайнем Севере.
8. Увидел, что единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах, - это религиозники - сектанты - почти все и большая часть попов.
9. Легче всего, первыми разлагаются партийные работники, военные.
10. Увидел, каким веским аргументом для интеллигента бывает обыкновенная плюха.
11. Что народ различает начальников по силе их удара, азарту битья.
12. Побои как аргумент почти неотразимы (метод № 3).
13. Узнал правду о подготовке таинственных процессов от мастеров сих дел.
14. Понял, почему в тюрьме узнают политические новости (арест и т. д.) раньше, чем на воле.
15. Узнал, что тюремная (и лагерная) «параша» никогда не бывает «парашей».
16. Понял, что можно жить злобой.
17. Понял, что можно жить равнодушием.
18. Понял, почему человек живёт не надеждами - надежд никаких не бывает, не волей - какая там воля, а инстинктом, чувством самосохранения - тем же началом, что и дерево, камень, животное.
19. Горжусь, что решил в самом начале, ещё в 1937 году, что никогда не буду бригадиром, если моя воля может привести к смерти другого человека - если моя воля должна служить начальству, угнетая других людей - таких же арестантов, как я.
20. И физические и духовные силы мои оказались крепче, чем я думал, - в этой великой пробе, и я горжусь, что никого не продал, никого не послал на смерть, на срок, ни на кого не написал доноса.
21. Горжусь, что ни одного заявления до 1955 года не писал (в 1955 г. Шаламов написал заявление на реабилитацию).
22. Видел на месте так называемую «амнистию Берия» - было чего посмотреть.
23. Видел, что женщины порядочнее, самоотверженнее мужчин - на Колыме нет случаев, чтобы муж приехал за женой. А жёны приезжали, многие (Фаина Рабинович, жена Кривошея)(См. очерк «Зелёный прокурор» Собр.соч., т.I, с. 531-571).
24. Видел удивительные северные семьи (вольнонаёмных и бывших заключённых) с письмами «законным мужьям и жёнам» и т. д.
25. Видел «первых Рокфеллеров», подпольных миллионеров, слушал их исповеди.
26. Видел каторжников, а также многочисленные «контингента «Д», «Б» и т. п., «Берлаг».
27. Понял, что можно добиться очень многого - больницы, перевода, - но рисковать жизнью - побои, карцерный лёд.
28. Видел ледяной карцер, вырубленный в скале, и сам в нём провел одну ночь.
29. Страсть власти, свободного убийства велика - от больших людей до рядовых оперативников - с винтовкой (Серошапка (См. рассказ «Ягоды». Собр. Соч., т.I, с. 54-56.) и ему подобные).
30. Неудержимую склонность русского человека к доносу, к жалобе.
31. Узнал, что мир надо делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и не трусов. 95% трусов при слабой угрозе способны на всякие подлости, смертельные подлости.
32. Убеждён, что лагерь - весь - отрицательная школа, даже час провести в нём нельзя - это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать. На всех - заключённых и вольнонаёмных - лагерь действует растлевающе.
33. В каждой области были свои лагеря, на каждой стройке. Миллионы, десятки миллионов заключённых.
34. Репрессии касались не только верха, а любого слоя общества - в любой деревне, на любом заводе, в любой семье были или родственники, или знакомые репрессированы.
35. Лучшим временем своей жизни считаю месяцы, проведённые в камере Бутырской тюрьмы, где мне удавалось крепить дух слабых и где все говорили свободно.
36. Научился «планировать» жизнь на день вперёд, не больше.
37. Понял, что воры - не люди.
38. Что в лагере никаких преступников нет, что там сидят люди, которые были рядом с тобой (и завтра будут), которые пойманы за чертой, а не те, что преступили черту закона.
39. Понял, какая страшная вещь - самолюбие мальчика, юноши: лучше украсть, чем попросить. Похвальба и это чувство бросают мальчиков на дно.
40. Женщины в моей жизни не играли большой роли - лагерь тому причиной.
41. Что знание людей - бесполезно, ибо своего поведения в отношении любого мерзавца я изменить не могу.
42. Последние в рядах, которых все ненавидят - и конвоиры, и товарищи, - отстающих, больных, слабых, тех, которые не могут бежать на морозе.
43. Я понял, что такое власть и что такое человек с ружьём.
44. Что масштабы смещены и это самое характерное для лагеря.
45. Что перейти из состояния заключённого в состояние вольного очень трудно, почти невозможно без длительной амортизации.
46. Что писатель должен быть иностранцем - в вопросах, которые он описывает, а если он будет хорошо знать материал - он будет писать так, что его никто не поймёт.