«Кофе попили, два часа поспали». История о жителях Оренбуржья, которые спасают друг друга во время потопа

Жертва стала спасателем

Вечером 9 апреля 2024 года Сергей Зацепин гулял по Орску. В тот день он с раннего утра развозил гуманитарную помощь по местным больницам, а вечером проводил время с семьей. Медучреждениям, куда Зацепин возил гуманитарку, нужна была в основном вода - потоп лишил орчан чистой питьевой воды.

17 апреля, на 12-й день потопа, в Орске все еще не было водоснабжения. Жители стали набирать воду из луж и делиться лайфхаками, как собрать дождевую воду в ведра. Мэр Василий Козупица пообещал запустить скважины, когда наводнение сойдет, иначе паводковые воды попадут в пласт с питьевой водой. Власти также публиковали адреса подвоза воды, но жители в комментариях писали: вода до них так и не доехала. Во многих продуктовых лавках исчезла бутилированная вода, где-то она сильно подорожала.

Сергей своими «подконтрольными учреждениями» сделал перинатальный центр и детскую больницу. Рожениц, которые живут на затопленных территориях, из центра не выписывали - все необходимое им привозили в том числе волонтеры.

Еще Зацепин стал помогать со снабжением в пунктах временного размещения, расположенных в школах. Он и другие волонтеры привезли туда огромный список вещей — от бутилированной воды и салфеток до конфет и зарядок для телефонов.

— Когда начался потоп, многие люди вышли из домов вообще без ничего. Поэтому мы стараемся обеспечить их пребывание в пункте временного размещения таким образом, чтобы они... чувствовали себя как дома, — объяснил Зацепин.

Дом на улице Советской, в котором живет отец Сергея, затопило. В этом доме, расположенном близко к “дамбе” (дамбой в Орске считалась насыпь, построенная за 1 млрд руб.), Зацепин провел большую часть жизни. Но они с отцом приготовились к потопу.

— Четвертого числа [накануне прорыва “дамбы”] мы на всякий случай начали поднимать вещи на чердак. Рано утром пятого апреля разбирали мебель и вывозили технику. Несмотря на заявления главы города об удовлетворительном состоянии дамбы и о том, что риска подтопления нет, мы как адекватные люди понимали, что такой риск есть.

В ночь с пятого на шестое апреля в Орске объявили эвакуацию. Когда “дамбу” прорвало, и вода начала заходить в дом, Сергей с отцом были внутри. Зацепин вспоминает, что видел, как вода поднималась за стеклянными дверьми, ведущими на террасу. Потом она начала сочиться в дом. Когда вода стала попадать в сапоги, Сергей с отцом сели в лодку и поплыли «на сушу».

— На суше я нашел для отца сухие носки, вытер сапоги изнутри, и все, в чужих носках, в этих сапогах мы с отцом сели обратно в лодку и начали помогать спасателям эвакуировать людей. У спасателей не хватало плавсредств, их на тот момент в районе Советской, где находится дом, было не так много. [Помогать] — это наша гражданская позиция, нас никто об этом не просил. Каждый день с утра и до позднего вечера, иногда и до ночи, наша деятельность не заканчивается, — рассказал Сергей.

Лодку Зацепины купили для рыбалки. Сергей подплывал к затопленному дому отца, когда занимался «добровольным патрулированием» — выходил в рейды для охраны домов от мародеров.

Спасение людей и животных

По воспоминаниям Зацепина, последнее крупное наводнение в Орске случилось в 2000 году, Сергей был ребенком. Он и родители спали в доме с водой, передвигались по улицам на лодках:

— Я был маленький, мне было весело, потому что мы катались на лодках. А мои родители плакали. Я не понимал, почему. Сейчас я полностью понимаю, сейчас плачем уже мы все.

Сергей принялся помогать семьям с детьми, потому что считает, что у последних из-за потопа возникли психологические проблемы. Некоторые дети после эвакуации не разговаривали несколько дней - то ли были в стрессе, то ли не хотели говорить. А взрослые, покинувшие дома без документов и вещей, теперь просят отвезти их туда.

— Везти людей обратно — большие риски: вода ледяная, в ней доски с гвоздями, разрушенные конструкции, сильное течение. Там можно погибнуть, - говорит Сергей.

Некоторые орчане остались жить в своих затопленных домах. Эвакуировать их оттуда сложно, говорит Зацепин. Ему рассказывали о 92-летней женщине, которая осталась на пятом этаже затопленного многоквартирного дома. Ее племянница регулярно звонила спасателям, чтобы те проверяли жительницу. Сергей плавает в другом районе и не знает, чем закончилась эта история.

Волонтеры подключились к работе МЧС, куда поступали заявки об эвакуации. Зацепин не считал количество людей, которых они с отцом вывезли из зоны потопа. Кошек и собак они тоже брали в лодку.

Спасение животных стало еще одной задачей добровольцев во всей Оренбургской области, потому что МЧС запретили брать питомцев в общие лодки, плюс у официальной службы в приоритете были люди. Волонтеры подбирали кошек, собак и других животных, которые пытались спастись самостоятельно, сидели на крышах домов и кустах.

Член спасательного отряда «ОренСпас» Ирина Зацепина (с Сергеем они однофамильцы) во время эвакуации в Оренбурге, который тоже затопило, не спала несколько дней. Она рассказала, что добровольцы эвакуировали лежачих бабушек, детей, кошек, цыплят, кроликов. Волонтеры ездили отвязывать сидящих на цепи собак и договаривались, чтобы животных взяли на передержку.

— У нас [в Оренбурге] затопило хаски-парк, там 43 собаки — их люди разобрали к себе на время. Я лично снимала собаку с дерева: там было сильное течение, было очень сложно. Потом благополучно нашлась хозяйка этой собаки, — рассказала Ирина.

Волонтеры в Оренбурге в первые дни потопа эвакуировали приют для животных. Руководительница приюта «Кошкин дом “Филимоша”» Юлия Бабенко рассказала, что подопечных привезли в «Филимошу».

— Неравнодушные люди, волонтеры, спасатели на руках выносили собак, грузили в клетки, в машины. Некоторых собак приходилось вывозить под наркозом, потому что очень большая паника у них была и состояние стрессовое. Кошечек в переносках [вывозили]. Основную массу эвакуировали в день, когда все это у них произошло. Затопило их очень быстро. Высота воды была очень приличная — по грудь, — вспоминает Бабенко.

Юлия отметила, что “власти животных не спасают, МЧС тоже не вмешивается”:

— Животные однозначно не приоритет. В конце марта у нас приняли живодерский закон, по которому невостребованных животных позволяется усыплять на второй день. Поэтому власти абсолютно не заинтересованы в помощи [питомцам]. Это чисто волонтерская работа. Причем это даже не волонтеры, это неравнодушные люди - сами покупают лодки, гидрокостюмы, набирают команды и спасают животных. Естественно, они помогают и людям. Абсолютно без разницы, кого спасать.

Что будет дальше

По словам Юлии Бабенко, жители Оренбургской области сильно объединились из-за наводнения, чтобы помогать друг другу. С этим согласна Ирина Зацепина из «ОренСпаса»:

— Люди объединяются очень быстро. Много отозвалось простых оренбуржцев, которые в жизни не занимались никакой общественной деятельностью. Кто чем может, тем помогает. Мужчины плавают на лодках, женщины пекут пирожки, пенсионеры приходили, передавали перчатки и стельки, звонили из пиццерии — сказали, что готовы круглосуточно кормить спасателей. Из детского сада в рамках благотворительной акции передали очень красивые теплые носочки для детей и взрослых.

Женщина утверждает, что она и другие волонтеры справляются с трудностями «с удовольствием».

— Как-то справляемся, кофе попили, два часа поспали. Тут ситуация критическая, как с этим справляться? Как справлялись люди в любой критической ситуации? Как люди в войну справляются, так же и здесь — это война с природной стихией, — заключила Зацепина.

Сергей Зацепин из Орска считает, что после потопа жизнь в Оренбургской области станет прежней, но люди будут помнить об этом всю жизнь. Дом отца он хочет восстановить, когда сойдет вода. Отец, наоборот, хочет продать, потому что на восстановление нужны деньги, а компенсации от властей явно не хватит.

— [Восстановление дома] — самый грустный вопрос. Это дом, в котором жила моя бабушка. После ее смерти там жили мы с отцом, полностью его перестроили. Ремонт закончили в прошлом году. Отец радовался, что к своей пенсии — ему исполнилось 60 лет — построил дом своей мечты и теперь может в этом доме спокойно жить. Сейчас отец в отчаянии. Но он там прожил 60 лет, я — 25 лет, это наш семейный дом, история, которую мне хотелось бы сохранить.