«Абсолютно другая атмосфера». Супруги из Москвы уехали из-за пандемии в тверскую деревню — и остались там жить

Дорога в деревню Апухлицы, примыкающая к шоссе между Тверью и Ржевом, на полпути становится грунтовой и ведет через огромные поля с иван-чаем и леса. Машину трясет на мелкой гребенке гравийного пути, и только шум от тряски заглушает неугомонных кузнечиков, которые продолжают стрекотать даже после заката. Окрестности Апухлиц встречают лоскутами тумана, который ползет по полям и аккуратно переплывает через дорогу. У въезда в деревню хорошо видна обезглавленная колокольня храма пророка Ильи, напротив которого находится дом Вероники и Дмитрия.

Гостей встречает Хайп — большая немецкая овчарка. Молодой суетливый пес сначала пугает грозным видом и громким лаем, но затем спешно обнюхивает приехавших, теряет к ним интерес и возвращается к хозяевам. Дмитрий и Вероника встречают нас как старых приятелей и сразу же проводят небольшую экскурсию по окрестностям деревни. Хайп почти всегда бежит за хозяевами, когда они уходят в поле или лес.

— Без собаки тут нельзя. Дело в том, что в последнее время к нам стали ходить мишки, и есть большой риск с ними встретиться. Собака медведя чует заранее и сразу убегает. Это значит, что тебе пора убегать вместе с ней, — пояснил Дмитрий Шарапенко.

Для них, коренных москвичей, такая близость к природе уже привычна: за 10 дачных лет и еще полтора года практически постоянной жизни в деревне тишина и покой стали роднее шума мегаполиса, в котором их повзрослевшие дети теперь проводят намного больше времени, чем исполнившие свою мечту родители. Но эйфории нет. В конце 2019 года Дмитрий ушел с последней работы, чтобы стать пасечником, и уже познал проблемы любого пчеловода: в ульи залезли мышь и куница, в одной семье по неизвестным причинам умерла пчела-матка, в другой пчелам зимой не хватило меда.

— Близость к природе — это значит, что природа тебя жрет каждую секунду и со всех сторон. В лесу надо бороться за выживание: ты так хочешь, а кроме тебя никто так не хочет. Ты хочешь покосить — трава против. Она будет расти и расти. А в траве — и змеи, и клещи. Да и ноги промокают вечером, тоже неудобно. В Москве все за тебя делают невидимые люди, ты их не замечаешь и считаешь, что все хорошо. Ты к этому привык. А здесь тебе никто ничего не должен. Хочешь — делай. Не сделаешь — ничего не будет, — рассказывает Дмитрий о жизни в деревне.

Коронавирус как стимул к переезду

— Все началось очень давно. Когда мне было 16, а моему мужу 17, мы познакомились. Я не думала еще, что это мой будущий муж. Этот мальчик 17-летний сказал, что годам к 40 он собирается жить в деревне. Я посмеялась, что кому-то не повезет. А потом оказалось, что это я, — рассказывает Вероника Далецкая.

Впервые они посетили деревню Апухлицы 12 лет назад, когда приехали погостить к друзьям и сходить в лес за грибами. Добраться из Москвы на машине сюда легко: из 250 км пути 200 (до Твери) — по трассе М10 или М11. Места им понравились, а приобрести здесь жилье оказалось достаточно легко - их знакомым дом с землей достался за 120 тыс. руб. Вероника с Дмитрием решили последовать их примеру: купили старый дом с участком. От старого владельца им досталось 85 соток, а через несколько лет они завели еще 85 га.

В Апухлицы семья стала приезжать ежегодно: начали строить дом и ухаживать за участком. В 2018 году наконец поняли, чем хотят заниматься на селе.

— В какой-то день наш младший сын, которому нужно было готовиться к поступлению после девятого класса, устал заниматься и ворвался на кухню со словами: «Как все достало, не хочу ничем заниматься, и, может быть, я вообще уеду в деревню и стану пасечником». Муж поднял голову и говорит: «Пасечником?» Через пару месяцев мы завели первую пасеку и так нащупали коммерческую историю три года назад, — продолжает Вероника.

Следующий, 2019 год семья продолжила жить в деревне наездами. Постепенно супруги выработали «формулу»: два дня живут в Апухлицах, еще два дня — в Москве, а три дня проводят порознь. «Со временем стало понятно, что пасека выходного дня — это не наша история. Было решено, что муж уйдет с основной работы и займется пасекой», — вспоминает Вероника. Жить «в режиме стартапа», говорит она, значит постоянно находиться на земле. Опыт раздельного проживания семье не очень понравился. Но пандемия и локдаун весной 2020 года не дали толком к нему привыкнуть. Когда появилась возможность работать и учиться удаленно, вся семья — и родители, и двое сыновей — уехала в деревню.

— Тут ковид помог очень сильно, — Дмитрий рассказывает историю переезда, не отрываясь от работ по хозяйству. — За счет того, что возникла удаленка, с прошлой весны вся семья собралась здесь. И дети сидели здесь, и мы оба. И это очень сильно помогло.

В одно лицо я не знаю, как долго бы я этим занимался. В одиночку все делать тяжело. Когда все рядом — и помогут, и просто люди дома есть. Когда один — поработал, вечером повтыкал в соцсетях. Тяжело.

 «Этот стиль жизни далеко не каждому подходит»

В 15:00 у Вероники проходит планерка в Zoom. Начинают с шуток и поздравлений — у одного из сотрудников редакции «Моей Планеты» день рождения. Вероника Далецкая возглавляет интернет-редакцию, и чаще всего ее представляют как главного редактора клуба «Моя Планета», имея в виду сайт, который работает и как медиа, и как социальная сеть с блогами путешественников.

Спустя пару минут главред становится серьезной: редакция обсуждает дальнейшие планы по развитию платформы. Все это время Вероника сидит на диване за столиком с ноутбуком. Рядом жужжит залетевшая в дом оса, на полу отдыхает от солнца Хайп. За окном слышен рев мотоблока: фермерскими делами занимается приехавший помогать старший сын Владимир. Дмитрий уехал в поля к пчелам - его там ждут 33 улья. По словам Вероники, на пасеке могут быть сюрпризы: если ситуация нештатная, Дмитрий может задержаться допоздна. Если все в порядке, то его не будет пару часов или меньше.

После планерки и работы над текстами Вероника отправляется собирать черную смородину. Руководство редакцией она ежедневно совмещает с работами по хозяйству. Планерки, сбор ягод, работа над статьями и обустройство яблоневого сада сменяют друг друга.

— Этот стиль жизни далеко не каждому подходит. А у нас совпало так, что выросли дети и мы можем не думать о том, что мы живем в месте, где нет ничего для детей и детей не особо много. Наши дети сейчас в городе — это хорошо и правильно, они получают высшее образование. Так что определенное количество людей останется там, куда переехало во время пандемии, — говорит Вероника.

Младший сын в этом году окончил школу и собирается в университет. Подготовкой он предпочитает заниматься в городе, тогда как старший, 20-летний Владимир, иногда приезжает. Ему тут нравится. Хотя признается, что пока не представляет себя деревенским жителем:

— Здесь абсолютно другая атмосфера по сравнению с Москвой. В Москве все думают, как ты выглядишь в плане того, как ты одеваешься. Здесь — надел первые попавшиеся тряпки, умылся, и все, ты свеж и бодр.

Как в деревню пришла цивилизация

Дмитрий показывает Ильинскую церковь, которая даже без куполов, с поросшей кустарниками крышей, остается доминантой деревни:

— Храм так или иначе является общей точкой притяжения. Очень классно видеть его с болот. Если ты находишься на болотах, там вообще непонятно, где ты находишься. Особенно если облачно, нет солнца, заблудиться вообще элементарно. Единственное, что выручает, — это церковь. Ее увидел — пошел. Я представляю, как было с куполами, какие они блестящие были, когда поля не были заросшими.

12 лет назад новоиспеченный московский дачник вместе с друзьями, к которым раньше семья приезжала погостить, пошел прогуляться по деревне. Церковь ему приглянулась как большой культурный объект. Совсем недавно она была колхозным складом, и вместо двери на входе были прорублены большие ворота. Обитатели деревни, многие из которых тоже оказались дачниками, решили скинуться на новую крышу. Денег хватило на постройку двускатной кровли вместо плоской. Ее покрыли рубероидом, чтобы дождевая вода и снег не разрушали стены и галереи храма. Спустя пять лет крышу закрыли заново.

В сохранении церкви участвовал и священник, который бывал здесь наездами, на службах. «Батюшка местный организовал несколько лет назад ремонт крыши, но только над алтарем. Там классно все сделали, но на остальную крышу не хватило задора. Мы предлагали: давайте сделаем всю крышу, мы денег найдем. Но почему-то не стали делать», — говорит Дмитрий.

Внутри церкви прибрано, но под боковыми галереями лежат кирпичи. Крыша уже прохудилась, потрескавшийся рубероид постепенно отрывается и улетает во время каждого шквала или сильного порыва ветра. Алтарь закрыт от посторонних глаз тонкой стенкой из стружечной плиты, а прямо под основным куполом стоит кафедра с иконой Божией Матери.

Вторая достопримечательность деревни, как говорит Дмитрий, - асфальт в поле возле бывших сенохранилищ:

- До ближайшей асфальтированной дороги 10 километров, а здесь есть немного асфальта. Можно постоять, повздыхать, какое хозяйство было.

От хранилищ остались бетонные колонны. Как-то зимой пришли местные "охотники" за черметом, разбили кувалдами колонны и вытащили оттуда арматуру толщиной 3 см. Сами колонны остались лежать в низине. Внутри несущих конструкций соседнего сенохранилища арматура более тонкая, поэтому их почти не тронули: потенциальная выгода не стоила затрачиваемых усилий.

Сам колхоз закрылся в начале нулевых. Примерно тогда же поля начали зарастать кустарником и новыми деревьями. Но они продолжают кормить жителей окрестных деревень.

— В земле периодически откапывают старую сельхозтехнику. Войны тут не было особо, и наши, и немцы в обе стороны проходили мимо, а сельскохозяйственной техники полно понатыкано. Раньше еще были торфоразработки, поэтому и рельсов от узкоколейки можно найти много. При должном усилии можно добыть тонну металла за пару недель, а то и быстрее, наверное, — говорит Дмитрий.

— Деревня была в максимально грустном состоянии. Здесь два человека жили постоянно, остальные приезжали как дачники и боялись оставлять свои вещи. Многие находились в стадии принятия решения: что-то здесь делать или переключиться на другие жизненные ориентиры. Они очень обрадовались, когда приехали мы. «Молодежь», как говорят местные. Не знаю, повлияли ли мы как-то, но постепенно из этого пике деревня вышла. Люди стали вкладываться деньгами в свои дома. Шифер и рубероид сменила металлочерепица, дома встали на фундаменты, водопровод оказался введенным внутри домов, поменяны окна, разбиты цветники, появилась куча детей. Деревня по местным меркам образцовая, всем не все равно. Среда изменилась достаточно сильно, — рассказала Вероника.

Семья стала работать с этой средой по принципам теории малых дел. Для начала они убрали свалку, которая находилась в лесу рядом с их территорией. Вероника удивляется, зачем ее здесь устроили:

— Странное решение, конечно, ехать сюда и привезти с собой, например, холодильник. Муж убрал эту свалку. 85 гектаров огораживать забором — это безумие, поэтому мы без всяких предисловий поставили там мусорки.

И люди стали пользоваться мусорками и перестали кидать мусор куда попало. Когда им намекают, они начинают вести себя адекватно.

«Люди с удовольствием останутся в тех местах, где они выросли»

Апухлицы раньше были селом, но сейчас выглядят как небольшая деревня. Большинство жителей — дачники из Москвы и Твери или те, кто приезжает побыть на землях своих родителей и более далеких предков. В будний день народу в деревне совсем мало, зимой до недавнего времени оставалось пять-шесть человек, а прописан всего один. Ему приходится работать в Емельянове - селе почти в 10 км от дома. Но этой зимой деревня ожила: 10 человек стали тут жить постоянно. Раньше они приезжали на лето, но во время пандемии осталось меньше причин покидать эти места.

— Происходят глобальные подвижки, во-первых, с точки зрения отделов кадров. Теперь появилась возможность официально трудоустраиваться на работу на удаленке. Во-вторых, я сейчас искала сотрудника и поняла, что большое количество людей не готово рассматривать позиции, где ты должен сидеть в офисе. Они готовы отказаться от ряда предложений, чтобы работать из тех мест, в которых они живут, — говорит Вероника.

Она сравнивает работу главным редактором электронного медиа в Москве и Апухлицах и делает вывод: разницы никакой. Хотя 30% сотрудников из тех, кто мог бы работать из дома, продолжают ездить в офис. Им важно окунаться в рабочую атмосферу и пространство физически. Хотя сама Вероника и большинство ушедших на удаленку сотрудников проблем с мотивацией во время работы не испытывают. Рынок труда после пандемии стал меняться, нахождение работодателя в регионе в некоторых отраслях становится не столь важным.

— С точки зрения технологий это и раньше было возможно, но с точки зрения мозгов руководства - нет. А пандемия помогла пересмотреть эту историю и отпустить часть сотрудников на удаленку. Возможность работать удаленно и представления руководства компании о том, что у них могут быть удаленные сотрудники, расширяют возможности людей заработать.

Люди уезжают в Москву и Петербург за деньгами. Мне сложно сейчас говорить об этом, так как я сделала обратный выбор — переехала из Москвы в деревню. Но я уверена, что люди с удовольствием останутся в тех местах, где они выросли, и будут оттуда работать, - уверена Вероника.

Пока она работает в Москве виртуально, но полтора года в деревне побудили ее пересмотреть некоторые ценности, и опасения за свою карьеру постепенно ушли в прошлое. «Если встанет выбор между работой и мужем, я выберу мужа. У него здесь работа», — рассуждает Вероника. Жизнь в деревне помогла им увидеть новые перспективы и новые экономические ниши, которые можно было бы занять в будущем. Дмитрий и Вероника уверены, что и деньги начнут оставаться за пределами Москвы:

- Возможно, деньги, которые заработают на удаленке, будут оседать в регионах не через бюджеты, а через отдельных граждан, которые будут тратить деньги там, где живут.