В Чертановском суде Москвы 12 февраля покончил с собой экс-начальник автотранспортного управления Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), которого судили за вымогательство у своего сослуживца. На этот поступок остро отреагировали блогеры в социальных сетях.
Что случилось
Полковника ФСИН Виктора Свиридова судили по статье за вымогательство, потерпевшим был его бывший коллега — замдиректора службы Александр Сапожников. У Свиридова диагностировали рак четвертой стадии, по прогнозам, ему оставалось жить около года, и бывший силовик надеялся на приговор, не связанный с лишением свободы. Свиридов покончил с жизнью прямо в зале суда, как только услышал, что ему дали три года колонии.
После случившегося выяснилось, что на входе в суд Свиридов обманул судебных приставов — пронес с собой оружие, положив в свою сумку флягу со спиртным. Ее-то и обнаружили у рамки металлоискателя, а дальше обыскивать полковника не стали.
«Кому, как не ему, лучше знать...»
На суицид полковника Свиридова одной из первых отреагировала главред RT Маргарита Симоньян:
«Кому, как не начальнику управления ФСИН, знать, что лучше <...>, чем больному раком провести три года в системе отечественной ФСИН».
Симоньян напомнила, что погибший был ликвидатором-чернобыльцем.
«Хотели помучить перед смертью?»
Блогер Даниил Константинов написал, что его самого судили в Чертановском суде и его там встречали строго:
«Близкое знакомство с российской судебной системой часто вызывает острое желание самоубиться. У всего есть предел, и порой смертельно надоедает биться головой о стену судейского равнодушия к жизням людей, законности и элементарной справедливости. И многие так и делают, только не громко и скандально <...>, а тихонько - в камере или на сборке <...>. Удивительно то, что подсудимый смог пронести в суд [оружие], пройдя через осмотр и металлоискатели. Причем произошло это не в каком-нибудь задрипанном провинциальном суде, а в московском районном. Я хорошо помню, что пронести туда что-то крайне затруднительно. Хотя возможно, что для социально близких там действуют другие правила.
Еще больше удивляет сам приговор суда, послуживший поводом для самоубийства. Тяжелобольному человеку, имеющему рак в четвертой стадии (!!!), зачем-то назначили наказание в виде реального лишения свободы сроком на три года. Спрашивается, зачем?! Может, для того, чтобы лечить его в тюрьме за государственный счет, пытаясь поддерживать его жизнедеятельность за решеткой? Или для того, чтобы он умер в неволе?! Странное решение, ей-богу.
Такие дикие, не имеющие ничего общего с принципами гуманизма решения — не редкость для нашей судебной системы. Тяжелобольных, часто в буквальном смысле умирающих людей зачем-то осуждают на реальные сроки лишения свободы, чтобы как следует помучить их перед смертью».
«Хочу, чтобы историю Свиридова экранизировали»
Журналист Андрей Ковалёв написал, что в истории погибшего полковника сгустилось сразу несколько тематик, волнующих общество:
«Тут тебе и коррупция, и, очевидно, внутриведомственная борьба, и проблемы онкобольных — как его лечили? Был ли у него доступ к обезболивающим? И проблемы безопасности — у нас рамки металлоискателей уже скоро друг на друге будут стоять, а пронести оружие в зал суда можно без труда. Это проблема рамок или тех, кто их устанавливает и за ними следит?
Еще это история про жестокость судебной системы — хоть ему и назначили наказание „ниже низшего“, на строгач его отправили умирать. Это также история про жестокость системы ФСИН, где нет никаких условий для больных людей. Да и для здоровых тоже. И, конечно, это история про возмездие и про то, как работавший в бесчеловечной системе сам стал жертвой этой системы. Я хочу, чтобы историю Виктора Свиридова когда-нибудь экранизировали».
Священник Апостольской церкви из Санкт-Петербурга Григорий Михнов-Вайтенко назвал случившееся «самопожиранием системы»:
«Не надо думать, что к „своим“ будет проявлено милосердие. Не будет!»
«Истории из сталинских лагерей мало кого учат»
Журналист Елена Кривень назвала историю погибшего «очень русской»:
«Это какая-то дичайшая и при этом очень русская история, каких, судя по литературным свидетельствам, было немало еще в сталинских лагерях. Но литература, видимо, мало кого учит. Может быть, этот <...> все-таки услышит больше людей, тех, кому еще непонятно, как легко в миг оказаться по ту сторону решетки в зале суда (да, там до сих пор решетки). И уже не так уютно будет рассказывать, что дыма без огня не бывает, раз поймали — то есть за что и прочие наши интеллигентные попытки отгородить себя от происходящего».
«В его деле не было даже оснований для проверки»
Правозащитник из «Руси Сидящей» Алексей Федяров рассказал, что погибший приходил к нему в фонд за помощью:
«Он очень переживал и был очень болен. Недолго ему оставалось. Странная история, но и не такие приходят за советом. Посмотрел материалы. Там не то что состава преступления — там даже оснований для проверки нет. Нет вымогательства. Нет угроз. Нет ничего вообще. И человека нет.
Не могу, к сожалению, привести детали дела, но это обычная ссора старых знакомых, которая окончилась тем, что один решил посадить другого. Ресурсы имелись. Я Виктору объяснил все, что смог, сказал прямо: будет приговор, не для того такую чушь возбуждали и до суда довели, чтобы тебя оправдывать. Объяснил, какие документы загодя собрать для того, чтобы максимально быстро „заактироваться" по болезни. Он вполуха слушал. Я ему был неприятен жесткостью оценок и прогнозов, тем, что я - другой, с дикими для него картинами на стенах кабинета.
Да и он совершенно чужой для меня, не тот человек, с кем я хотел бы общаться. Но подлости в нем я не увидел совершенно. И мне жаль, жаль, что уголовное дело может быть возбуждено и расследовано вот так - без оснований и доказательств. Что суд не может не осудить лишению свободы смертельно больного человека, обвиняемого в ненасильственном преступлении, только по той причине, что он не признает вину. Да, именно непризнание вины привело его к сроку. И к такой смерти».
Личное кладбище судебного журналиста
Журналист РБК Маргарита Алёхина, которая первой узнала о суициде Свиридова, написала, что не ожидала от него такого:
«Виктор Семёнович связался со мной в ноябре прошлого года, при встрече сходу спросил: „И что, это вы про криминал пишете? Не страшновато?“ Бешено тараторил, подавлял темпераментом, брал на слабо, рассказал абсолютно все подробности про свой диагноз, к концу встречи я почти начала орать и честно призналась, что ничего не понимаю. Виктор Семёнович все время звал меня прийти в суд, я все время технично сливалась. Вспомнила про него ближе к прениям. На прения мы послали стажера. Приговор назначили на следующий день. Я опоздала, аккуратно заглянула в зал, чтобы понять, началось ли заседание, Виктор Семёнович хмуро посмотрел мне в глаза. Пристав хлопнул передо мной дверью, через 15 минут Виктор Семёнович . Говорят, у каждого врача есть свое кладбище, вот у меня теперь тоже свое небольшое есть».
«До самоубийства вы наверняка о его деле не читали ничего»
Журналист Максим Солопов написал, что полковника «довели» до такого шага:
«Свиридов очень просил, чтоб хоть кто-то из журналистов пришел к нему на суд. Но как же тут ко всем успеть. VIPов и просто заметных людей сажают много сейчас. О деле Свиридова вы наверняка до этого ни разу и не читали ничего. А для него это было важно. Жалко мужика. Довели. Как еще это назвать? Не знаю, был он виноват или нет. У него рак был. И не надо тут только на судью все валить. Чем она хуже других? И прокурор имел инструменты не добивать его реальным сроком, и даже следователь в какой-то мере, да и опера, если бы всех попросили... Остановитесь там уже. Сделайте всем скачуху какую-нибудь. Дрыманову хотя бы! Дайте ему срок недвузначный. Начните с малого».
«Как же они боятся испытать это на себе»
Автор блога «Сталингулаг» Александр Горбунов прокомментировал случай в своем Telegram-канале:
«Как же они боятся испытать на себе все те страдания, на которые обрекают простых людей. Ну а как он оружие пронес — даже интересоваться не стоит, это же не плакат на одиночном пикете, почему должны быть проблемы».
За последние годы самоубийства онкобольных перестали быть редкостью: в 2015 году покончил с собой генерал ВВС Анатолий Кудрявцев, в 2014 году - адмирал Вячеслав Апанасенко и генерал-майор Борис Саплин. Их родственники рассказывали, что офицеры долго не могли получить обезболивание.
