Верховный суд по требованию Минюста ликвидировал юридическое лицо общественное движение «За права человека», не дав возможность исправить нарушения. Рязанские правозащитники рассказали «7x7», что это значит для общества и как может решение суда повлиять на их дальнейшую работу.
«Власть может нас посадить или убить — вот тогда это будет ликвидация»
Фото Екатерины Вулих
— Кроме возмущения и досады на то, что происходит (хотя это и ожидаемо), зачистка правового поля не вызывает. Движение «За права человека» было достаточно лояльным, но и оно стало неугодно. В свое время власть пыталась сделать правозащитников ручными: проводила гражданские форумы, на которые Путин приезжал. Но не получилось. Правозащитники — кость в горле у власти, которая постоянно нарушает эти права. И они методично уничтожают организации, которые эти права отстаивают.
Лев Пономарев был сопредседателем движения «Демократическая Россия», которое появилось в 1991 году. Движение было масштабным и разношерстным, и после прихода к власти Бориса Ельцина очень быстро стало понятно, что все идет куда-то не туда. «ДемРоссия» уже не оказывала никакого влияния на происходящее. Тогда решили преобразовать ее в другое движение с более узкой направленностью — «За права человека». Но главное направление — бороться за права и свободы — осталось неизменным. В 1997 году, когда произошла реорганизация, я возглавлял региональное отделение в Хабаровске. Теперь работаю в движении в Рязани.
Когда власть говорит: «Мы вас ликвидировали!» — это полная чушь.
В рязанском отделении 19 участников и больше ничего нет: ни помещения, ни денег, которые кто-то выделял бы. Из реестра [общественных организаций] наше юрлицо исключили еще в 2012 году, но это не значит, что мы перестали что-то делать и вообще существовать. Власть может нас, правозащитников, посадить или убить — вот тогда это будет ликвидация.
А это решение по формальным основаниям — абсолютно дурацкое. Если что-то в уставе не так — скажите, мы исправим. Не дали. И поэтому я вижу в этом только повод расправиться с неугодным движением и неугодным руководителем, который начал лично протестовать и выходить в одиночные пикеты в защиту заключенных по политическим мотивам. Правозащитники не могут не протестовать против всего этого, а Пономарев в силу своего положения, в силу своего правозащитного стажа просто вынужден был оказаться в центре этих протестов. И попал под раздачу вместе со всем движением.
Правозащитники и власть — это антагонисты. Правозащитники появились лишь потому, что власть эти права и свободы не защищает и люди сами вынуждены это делать. На мирное сосуществование рассчитывать сейчас просто нельзя, это оксюморон, это как «горячий лед».
«Может быть, теперь от движения „За права человека“ отвалятся паразиты»
Фото Екатерины Вулих
— В Рязани многие протесты организовывала наша «старая гвардия»: Александр Бехтольд, Ирина Кусова, Юрий Богомолов, Михаил Шестаков и многие другие. Но мы немного устали искать какие-то новые формы протестов — понятно ведь, что старые стали малоэффективны. Проблем много — протестовать одним и тем же людям одновременно против всего на свете просто физически невозможно. Теперь, когда в Рязани происходит какая-то явная возмутительная несправедливость, нас очень многие обвиняют: ну и где же вы? Почему отсиживаетесь? Хочется спросить: а где же вы сами? Мы, вероятно, не являемся авторитетами для более молодого поколения, но пока нет и заметных молодых «протестантов».
Пожалуй, единственное исключение — протесты по каким-то узким проблемам. Хорошо, что люди «просыпаются»! Но, когда граждане видят только свою проблему, устраняются от других — это стратегическая ошибка. Нельзя протестовать только против застройки какого-то парка, против загрязнения воздуха или только против нечестных выборов, не понимая, что корни у этих проблем одни.
Сегодня в сети многие пишут язвительные комментарии о Дне единства, который отмечается 4 ноября. Но о том, что нет у нас никакого «единства» и не может его быть при такой политике, мы, правозащитники, начали говорить еще 10–15 лет назад. А теперь это поняли многие рязанцы. В этом заслуга и движения «За права человека». Это дошло до людей — сначала люди альтернативные мнения воспринимают в штыки, потом задумываются о смыслах, потом сами приходят к этим «альтернативным» выводам. Но если бы «несогласное» мнение когда-то не было сказано, оно бы не пришло в голову тысячам людей — капля камень точит. Так и с протестами: люди поймут, что протестовать против «точечных» проблем — это как латать гнилую трубу. Прорвет в одном месте — залатают, прорвет в другом… А смысл? Надо бы поменять всю трубу.
Тяжело организовывать протесты, когда большинство предпочитает «протестовать», сидя на диване. А Лев Пономарев об этом никогда не думал — он просто выходил на протест, часто совсем один.
Он живо откликался на любую критичную несправедливость, будь то она в Москве или в Чечне. Он никогда не изменял себе. Сейчас говорят о том, что вокруг него крутились какие-то непонятные личности. Наверное, это неизбежно, когда ты полностью погружен в свое дело, занимаешься общими проблемами и не знаешь, что за люди пользуются твоим именем где-то там, за третьим кругом знакомств.
Ликвидация движения «За права человека» как юридического лица, конечно, очень неприятное событие, которое ограничит возможности деятельности «головной» московской организации. Но! В некоторых регионах (и в Рязани тоже) отделение этого движения, да и других приличных общественных организаций, годами существуют без юрлица. И работают! Движение «Голос», например, на российском уровне не имеет юридического лица, но наблюдением за выборами занимается так, что весь мир, стар и мал знает о нарушениях избирательных прав граждан.
Общественная организация — это люди. Чем меньше формализма, тем больше «жизни» в организации. Остаются только те, кто искренне верит в то, что делает. Может, теперь, когда движение «За права человека» не обласкано властью, от него отвалятся паразиты «третьего круга», портящие репутацию движения? Я уверена, что движение не только выживет, но выйдет на новый уровень.
«Мы просто помогаем тем, кого нужно защищать»
Фото Екатерины Вулих
— В феврале 2011 года меня пригласили в Музей Сахарова на презентацию фильма «Иркутское СИЗО: территория пыток», где я выступал. Там я познакомился с Людмилой Алексеевой [сооснователь Московской Хельсинкской группы, член Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека], адвокатом Генри Резником, правозащитником Валерием Борщёвым. Представили меня и Льву Пономареву, как активного человека в плане защиты прав заключенных, мы стали сотрудничать. Я обращался к нему и его юристам за советом и помощью. В Рязани у меня никогда не было офиса, не было расчетного счета, не было грантов и прочего — я считаю, либо ты занимаешься правозащитой, либо ты занимаешься коммерческой деятельностью. Для чего тогда платная правозащита, если в каждом городе полно адвокатских и юридических контор — нанимай их за деньги, они будут тебя защищать.
К сожалению, вокруг движения «За права человека» крутилось много таких людей, которые решили поставить правозащиту на коммерческие рельсы. Вполне возможно, что сам Пономарев о них даже не знал. Однажды пришел ко мне один потерпевший, рассказал: якобы для того, чтобы попасть на прием к кому-то из движения «За права человека», нужно заплатить большие деньги. Это ему один юрист такой лапши навешал. Мы сели в машину и поехали с ним в московский офис, он даже за руку с Пономаревым поздоровался. Бесплатно, кстати.
Движение — это репутация, это имя, но вокруг крутился черт знает кто.
Один юрист запросил с меня деньги за составление пары заявлений и обещание «доехать до знакомого прокурора», какие-то люди приходили и предлагали «сесть на гранты». Мол, мы сейчас всю работу сделаем, заявку напишем, грант выиграем и тебе тоже немного денег отсыплем. Я посмеялся. В принципе, это можно — отчитаться чеками за каждую свою поездку или получение какой-то справки, но это если я один работаю. Если рядом со мной какие-то люди, которым тоже нужны деньги непонятно на что, такое мне не надо. Ощущение, что все эти гранты нужны некоторым людям ради самих денег, а не для достижения конечной цели — защиты осужденных.
Ко мне, вообще, периодически заходят какие-то «мутные» люди с интересными предложениями. Пришли как-то, попросили заняться делом одного человека из Подмосковья, пообещали много денег. Спрашиваю: за какое ж такое дело столько денег отсыпают? За бывшего гаишника, который попался на совращении малолетних. Конечно, «гонца» попросил на выход.
Что такое ликвидация движения вообще? Да как сказать, получается, никого больше не осталось. Ольга Романова [исполнительный директор движения по защите прав заключенных «Русь сидящая»] уехала, потому что ее начали преследовать по надуманным обвинениям, якобы какие-то лекции не прочитала. Алексеева умерла — что теперь такое без нее Московская Хельсинкская группа?
На некоторых официальных лиц, с кем приходилось общаться, производили впечатление «корочки» участника движения, начинали по-другому разговаривать. Иногда нужны были советы лично Пономарева либо его окончательное решение по какому-то делу. Мне из головного офиса буквально в сентябре прислали на почту просьбу, чтоб я прислал реквизиты, — вроде нужно заявить о ведении хозяйственной деятельности. И каждый квартал потом писать финансовые отчеты. Мне это надо? А когда кого-то защищать, когда самому на жизнь зарабатывать? Я просто физлицо, просто помогаю тем, кого нужно защищать, конечно, я продолжу делать свое дело. Да и Пономарев вряд ли просто будет сидеть сложа руки.
Движение «За права человека» появилось в 1997 году, к 2012 году в него вошли 120 региональных общественных организаций. С 2010 года движению выделяли президентские гранты, в 2019 году организация впервые не получила финансовую поддержку. В этом же году движение было внесено в реестр иностранных агентов, после чего Минюст обнаружил 13 нарушений со стороны движения.
За три дня до ликвидации движения Пономарев заявил в комментариях нескольким изданиям, что не собирается прекращать правозащитную деятельность.
