«У нас можно посадить любого, но охотнее сажают уже судимых». Как бывший рязанский заключенный Евгений Кутузов защищает права заключенных

Рязанец Евгений Кутузов — бывший заключенный. Во второй, последний раз отбывал срок за убийство, которого не совершал: настоящих преступников позже осудили, но с Кутузова обвинений не сняли. Он освободился в 2010 году и стал, по выражению журналиста, исполнительного директора движения «Русь сидящая» Ольги Романовой, «стихийным правозащитником». О том, где он изучил Уголовный и другие кодексы, как жилось в местах заключения в 1990-е и нулевые, что изменилось сейчас — в интервью «7x7».

 

Об «университетах» Кутузова

— Вы — чуть ли не единственный человек в Рязанской области, который защищает права заключенных. Но вас невозможно найти в социальных сетях, про вашу деятельность почти ничего не известно. Почему так?

— Не люблю я эти соцсети, у меня из гаджетов — старый-престарый сотовый. Я его берегу, не хочу покупать ничего из той техники, через которую можно отследить мое местоположение и другую информацию. К тому же все эти «Одноклассники», «ВКонтакте» и еще какие-то там — это ж поле деятельности сотрудников всяческих органов. Зачем им давать работу? Компьютером пользуюсь редко, но в этих случаях глазок видеокамеры заклеиваю. У меня нет мании преследования, но так, на всякий случай.

Давно еще, в 2012-м, совместно с Игорем Адамовичем написал пару постов на сайте «Gulagu.net», на том и остановился. Времени нет совсем. Да и кому нужно, тот меня найдет, вы же нашли. По доверенностям веду много дел — они касаются прав заключенных, нарушений ведения судебных дел, решаю какие-то проблемы тех, кто сейчас отбывает наказание. Сколько дел выиграно с моей помощью, сказать не могу: больше десяти, но меньше ста — не точно, но верно. Только что выиграл дело сотрудницы УФСИН [Управление федеральной системы исполнения наказания], которая стала инвалидом из-за того, что больше пяти лет ее лечили от несуществующего заболевания, а имеющуюся травму либо проглядели, либо не стали признавать намеренно, чтобы не выплачивать компенсацию. Решение последнего суда было в нашу пользу, но оно еще не вступило в законную силу.

— Как сами оказались за решеткой?

— Ну-у-у, так и знал, что о себе придется рассказывать, а не хотелось бы. Коротко: вырос и жил в Касимове [райцентр Рязанской области] — о чем-то говорит? Не самый спокойный город в девяностые. У меня и отец побывал за решеткой, и дядья. Да и я не был белым и пушистым. Правда, у нас в городе не было спортсменов-бандитов, как в Рязани, но и своего хватало. Чем тогда жила молодежь? Вымогательством, рэкетом, как тогда называлось. Но на этом я не попался, а судили по липовым делам. Например, по старой 190-й статье — недонесение о преступлении. Да, я знал о преступлении, не сообщил о нем, но фокус в том, что совершивших преступление даже не судили. За недонесение судили, за само преступление — нет. Даже судья посмеялась.

Крайний раз я уже готовился сесть пожизненно, но отсидел «всего лишь» 11 лет по 105-й [убийство]. В городе произошла серия убийств — убили семерых человек, которые никак не были связаны друг с другом. Нет, Касимов — город маленький, все так или иначе друг друга знают, но у погибших не было общих дел, родственных связей. Убили парня, который выиграл в лотерею «Жигули» и продал их, убили женщину со снохой, которые занимались скупкой металлолома. Ну так, по мелочи, всякие кастрюли-сковородки от алкоголиков. Потом еще четверых. И тут сообщили, что брать собираются меня, пришлось сбежать в Москву. Надеялся, пока отсиживаюсь, найдут реального убийцу, но меня нашли и там. Пока везли в Рязань, завезли в лес, головой посчитали все пеньки. Пока парился в СИЗО [следственный изолятор временного содержания], случайно обнаружились сами серийники. Ими оказались два местных отморозка — тщедушные, пьющие. Напивались и шли убивать тех, у кого можно было хоть чем-то поживиться. Попались на последнем трупе — они застрелили 16-летнего паренька, который просто спросил у них на улице закурить. Им обоим дали пожизненное, потом одному сократили срок до 20 лет строгого режима. Но и меня не оправдали: наша система не отпускает тех, кто уже какое-то время отсидел. На мне оставили один труп, об убийстве которого с ухмылкой потом рассказывал сам серийник — я же с ним там встретился.

 

Система не отпускает «сидельцев». Потому что, по логике, тогда придется извиняться, проводить служебное расследование и признавать, что следователи, прокуроры и судьи были неправы, платить задержанному компенсации

 

Разве у нас такое возможно? Наша система правосудия считает себя безупречной и не будет портить себе репутацию.

Нельзя сказать, что все 11 лет я боролся с системой. Но все же боролся. Писал жалобы на условия содержания, на питание, на всякие «подставы» сотрудников. Последние месяцы срока я отбывал в СИЗО на Первомайке [Первомайский проспект — центральная улица Рязани], освобождался оттуда же. У меня накопилась большая сумка моих жалоб и отписок, я забрал документы с собой. На складе пропали мои теплые вещи, поэтому 31 декабря 2010 года мне предложили отправиться домой в летнем спортивном костюме и кроссовках. Фактически меня толкали на новое преступление, чтобы я кого-то раздел и отобрал деньги на еду. Но за мной приехал друг, привез одежду, и мы поехали в какой-то круглосуточный магазин — «Глобус», наверное. Вышли — машина вскрыта, сумки с документами нет. Потом какие-то из них восстановил, но на это потребовалось время.

— Как после освобождения стали правозащитником — ведь для этого нужно хорошо знать все законы?

— Ну какой я правозащитник, это слишком громко. Да, сотрудничаю с руководителем движения «За права человека» Львом Пономаревым, есть удостоверение. Просто помогаю по мере сил тем, кто готов за себя бороться. Чаще всего ведь как случается: позвонят по телефону, понарассказывают всякого, а писать заявление на бумаге отказываются. И что мне с этим делать? А бывает и так: написал заключенный жалобу на условия содержания, ее приняли и разбирают, мы стопроцентно выигрываем, приезжаю на оглашение решения — разбирательство прекращено. Как так, на каком основании? А клиент мой мнется: «Ну-у, понимаешь, я договорился, мне пообещали УДО [условно-досрочное освобождение]». Что ж, твое решение. Потом смотришь — обещания «забыты», никакого УДО — сидит до звонка. И повторно просит разобраться с его жалобами. Больше за решение проблем такого человека не возьмусь, конечно же. Я на этом не наживаюсь: беру деньги только за проезд, когда нужно куда-то ездить для разбирательства. «Договориться» с системой нельзя, не стоит даже стараться.

А знание законов… Пришлось изучить. Добыл все кодексы и изучал, пока отбывал. Самого коснется — все изучишь и поймешь, как применить.

Если говорить о других законах-«понятиях», то я всегда жил по ним. По старым «понятиям» 1980-х годов: не сотрудничал с администрациями зон, никого не сдавал, не платил за блага. Может, потому и выжил. Такие вот «мои университеты».

 

О законах на зонах

— В июне умер заключенный рязанской колонии №1 [поселок Центральный Милославского района] Анджей Мальчевский. В одном из изданий написали, что бараки были переполнены, Мальчевский заразился вирусным менингитом. В рязанском УФСИН опровергли информацию о переполненности колонии. Вы знаете, как там было на самом деле?

— Да прямо сейчас и узнаем, — Кутузов берет телефон и набирает номер, какое-то время разговаривает с собеседником. — Ну вот, в УФСИН не обманули. Сейчас на той зоне 970 человек и 12 отрядов — это меньше 100 человек в отряде. Это очень нормально, это реально «недобор». Сейчас многие начали освобождаться по УДО, такое в последний раз было в нулевых. В середине 1990-х все было переполнено, в рязанском СИЗО в три смены спали, вытяжки не было, на зонах то же самое, потом по УДО начали выпускать.

О Мальчевском и ему подобных: вероятнее всего, он был так называемым «спонсором» — заключенным, которого постоянно «доят». С платежеспособных постоянно требуют деньги — даже не за какие-то дополнительные блага, а за то, что положено по закону. Например, ждет такой зэк свидания с женой. За день к нему подходит сотрудник и говорит: так и так, поступила жалоба, тебя ждет административное взыскание. На «свиданку» не пойдешь. И предлагают решить вопрос за денюжку. Раз заплатил — все, будешь платить постоянно. К нам еще один заехал, какой-то губернатор [экс-губернатор Кировской области Никита Белых] — так я вашему журналисту уже говорил, что все зоны у нас коррупционные. Если будет постоянно платить, проживет нормально.

Можно писать на это жалобы, но они не дойдут до адресата. При мне была смешная система в «двойке» [колония строгого режима №2 в рязанском поселке Ворошиловка]: заключенный пишет жалобу, а ее отправляют не в тот судебный участок. Нужно, к примеру, в девятый, ее направляют во второй. Естественно, жалоба возвращается, но после этого уже и теряется. Или еще веселее: поступает на рассмотрение к тому сотруднику, на которого и была написана. И он рассматривает жалобу на себя самого. Или из спецчасти поступает в оперотдел, опера вызывают заключенного «на разговор». Каким он будет — зависит от многого. Либо накажут, либо посулят каких благ. Если же жалоба доходит до суда, ее удовлетворяют в полном объеме очень редко, почти никогда. Потому что такое мнение:

Раз ты зэк — не можешь быть прав, ты ведь уже преступник. Тебе априори отказано в доверии и сочувствии. Так было в девяностых, в нулевых, сейчас мало что изменилось

 

— Как сейчас с питанием, содержанием, работой?

— С питанием и работой — никак. Питание никогда не соответствовало нормативам, в кормежке мясо заменяется соей, соя — пшеном, пшено — сечкой. Я как-то узнал, что в настоящем меню у нас должны быть даже салаты, так добился, что одно время нам и салаты давали. Это было в СИЗО. Содержание… Ну как сказать, часть содержания оплачивает сам зэк. К примеру, сшил на производстве робу из самого дешевого материала, сам получил за это три копейки на счет. Получил эту же робу на складе — за нее вычтут тысячи полторы. Очень на зонах у начальства ценятся пенсионеры и инвалиды, потому что с них можно много чего вычесть: за питание, за свет, за одежду. Они же получают пенсии, не зависит от наличия на зоне работы. А работы сейчас почти нигде нет. Хотя, казалось бы, — дешевая рабочая сила, бери и пользуйся.

Был у меня случай в прошлом году: приехал в одну колонию, в которой раньше отбывал наказание. Предложил заключить полностью «белый» контракт на производство мелких деталей для оконных рам. По два рубля за одну детальку, но их нужно было сделать 500 тысяч. То есть можно было занять 50 заключенных, заработали бы они миллион на всех. И производственники-то согласились, но как начальство узнало, кто им предлагает заказ! Ой, я даже не буду пересказывать, что с ними произошло. Когда я освободился и начал защищать права заключенных, в нескольких колониях повесили объявление с моим портретом и приказом не отвечать на мои вопросы и сообщить в спецчасть, если я появлюсь возле колонии. А тут заказ предлагаю! Отказали в итоге. «Назло мамке отморожу уши» — так это называется. А многие рады были бы заработать на ларек — карамельки да сигареты.

Году то ли в 2005-м, то ли в 2006-м сам хотел заняться ИТД — индивидуальной трудовой деятельностью в местах заключения, тогда было можно. Написал заявление об этом, собирался арендовать мастерскую. Мне пришел примерно такой ответ: «В связи с тем, что деньги от сдачи площадей придется отчислять в федеральный бюджет, считаю предложение нецелесообразным». То есть деньги от сдачи пошли бы не в колонию, даже не в УФСИН, а в общий бюджет. Тогда начальником Рязанского УФСИН был Протопопов — потом его арестовали в Коми за растрату и закрыли [приговорили к заключению] на семь лет, точно не помню.

А вообще, за работу платят просто издевательские суммы. Лично мне однажды на «двойке» за 25 рабочих дней закрыли 72 копейки. Точно говорю, так и в ведомости было. Я написал жалобу, приехала проверка, промзона на два месяца встала. После этого стали заключать договора, но они были ни о чем, никакой конкретики. Ну, хоть так.

Поэтому выживает кто как может: кто с администрацией сотрудничает, кому родные посылки присылают, кто женится по несколько раз. Есть такие: с одной любовь, а три уже на примете. Врут, что «пару лет осталось отсидеть», потом говорят, что внезапно добавили еще «двушечку», потом еще. Женщины подают на развод, конечно, но сколько посылок они уже отправили?

 

Об адвокате-вымогателе, сложном переломе и «Белом лебеде»

— Какие дела ведете сейчас?

— Недавно разобрался с одним делом: у брата заключенного «отжали» квартиру. Он человек пьющий, сам не помнил, что подписывал. Там быстро дело решилось, квартиру удалось вернуть. Теперь приходится за ним изредка присматривать.

Есть дело, по которому саратовский адвокат сначала защищал нашего, касимовского, клиента, а потом начал вымогать деньги. Клиент в заключении, а тот с него деньги тянет. Разбираюсь, но его тяжело достать.

Совсем недавно выиграли дело сотрудницы УФСИН, я уже упоминал об этом. Повторюсь, потому что дело показательное: раз руководство так к своим сотрудникам относится, как думаете, как оно относится к зэкам? Сломала она в рабочее время ключицу. Кость срослась неправильно, появился ложный сустав, и это было видно на снимке еще 2013 года. Но ее продолжали лечить от артрита, пока не отнялась рука и ее не комиссовали. Военно-врачебная комиссия УФСИН МСЧ-62 подтвердила: артрит. Начальник военно-врачебной комиссии подполковник внутренней службы Любовь Гришко — бывшая супруга теперешнего руководителя Общественной наблюдательной комиссии — показала тот снимок на суде со словами: «Она же раньше на это не жаловалась!». То есть в 2013-м было известно, что образовался ложный сустав, а никакой не артрит. Просто за военную травму пришлось бы выплачивать компенсацию, а руководству не хотелось. И пострадавшая стала из-за этого реальным инвалидом. Каково? Суд признал диагноз военно-врачебной комиссии незаконным. Думаю, будем инициировать возбуждение уголовного дела за сокрытие диагноза и лечение от заведомо другой болезни.

Есть одна сильная головная боль — это человек, который сейчас в «Белом лебеде» [колония в Пермском крае, в которой отбывают наказание осужденные на длительные сроки и на пожизненное заключение]. Его зовут Виталий Родионов. С его делом такие «косяки» в деле, что не знаешь, как это все размотать.

— Это пожизненное? За серию убийств?

— Не пожизненное — 25 лет. Четверть века. Осокинская ОПГ — слышали? Это из той «серии». Судья Рязанского областного суда Людмила Зайцева в 2011 году вынесла приговор по делу «Осокинской» группировки, она же входила в коллегию судей, которая в 2000 году осудила членов «Слоновской» ОПГ. Тогда же признали связь этих группировок. То есть в 2011-м эта судья априори не могла вынести оправдательный приговор, этим она перечеркнула бы приговор 11-летней давности. Она должна была бы взять самоотвод, но не сделала этого.

Идем дальше. Есть два человека, предположим, Вася и Петя. Вася якобы расстреливает Петю, но не до конца. И вот уже Петя лежит в «Склифе», в реанимации после извлечения двух пуль, дает показания. А через 20 минут этот же самый «недорасстрелянный» Петя, только под другой фамилией, дает те же самые показания уже в Рязани. Через 20 минут! За это время даже вертолет не долетит. Это не фантазии, есть копии всех материалов. И Васе дают 25 лет заключения — для него это верная смерть. Этот условный Вася — и есть Виталий Родионов. Так что для меня сейчас разобраться в его деле и сделать так, чтобы ему скостили срок, — самое важное.

— На самом деле он не убивал Петю?

— Нет. Он — не ангел с крыльями, но его преступления не тянут на «Белый лебедь».

— Что получается? Посадить можно любого?

— Любого, но охотнее сажают уже судимых. У них уже воля сломлена. В каждой колонии содержится приблизительно две тысячи заключенных — так вот, из них полторы тысячи уже сломали. С ними проще.

Понимаю возмущение некоторых, они считают, что раз преступник — пусть сидит себе и не выступает. Вроде он уже не член общества, отрезанный ломоть. Но он уже наказан лишением свободы, и этого достаточно. Унижать человеческое достоинство и издеваться не позволительно никому.

---

Всего в Рязанской области шесть колоний, из которых две — строгого режима, одна — для бывших сотрудников правоохранительных органов, одна колония-поселение. Два следственных изолятора в Рязани и Ряжске.

Для контроля за соблюдением прав заключенных в Рязани создана Общественная наблюдательная комиссия, которую возглавляет генерал-майор, бывший начальник Академии ФСИН России в Рязани, бывший уполномоченный по правам человека в регионе Александр Гришко. На сайте общественных наблюдательных комиссий информации о деятельности рязанской ОНК нет. Проверки, которые проводит ОНК, обычно заканчиваются положительными отзывами об условиях содержания и питании временно задержанных и заключенных.