Процесс по делу о гибели детей на Сямозере подходит к концу. 27 декабря завершились четырехдневные прения, на которых выступили родители погибших детей, обвиняемые и их адвокаты. Руководство лагеря и молодые инструкторы утверждают, что виноват кто-то другой, но не они. Руководство Роспотребнадзора Карелии считает, что нет причинно-следственной связи между их действиями и гибелью детей. За неделю до этого обвинение потребовало от шести до 9,5 лет лишения свободы шестерым подсудимым. Всю неделю за прениями наблюдал корреспондент «7x7».
Обвиняемые
На каждом заседании по делу о гибели 14 детей на Сямозере на последней скамье скромно сидит пожилая женщина. Она редко что-то комментирует, только молча слушает, иногда с закрытыми глазами.
— Я родитель, — говорит она.
— Чей?
— Какая разница. Ко мне вот так журналист подошел на одном из заседаний, говорит: «Вы чей родственник?» Я ему: «Не скажу. Вы потом тридцать пять раз все переврете и выдумаете». А он отвечает: «Так никто ничего не говорит, вот нам и приходится выдумывать».
— Надеюсь, он пошутил. Но судя по тому, что вы общаетесь только с адвокатом Виноградова, вы его родитель?
— Ну конечно, — пожимает плечами женщина, — ясно же все.
Заместителя директора лагеря «Парк-отель „Сямозеро“» Вадима Виноградова обвиняют по двум статьям Уголовного кодекса Российской Федерации — 125 («Оставление в опасности») и 238 («Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности»). В том же обвиняют директора лагеря Елену Решетову и инструктора Валерия Круподерщикова. Второму инструктору Павлу Ильину предъявлено обвинение только по 238-й статье.
Еще двоих подсудимых, экс-руководителя управления Роспотребнадзора по РК Анатолия Коваленко и его заместителя Людмилу Котович обвиняют по части 3 статьи 293 («Халатность, повлекшая смерть двух и более лиц»).
«За каждой бумажкой — человеческая жизнь»
— Хорошо выступил, правильно, без эмоций, — переговаривались адвокаты после прений. — А родителей, конечно, завели хорошенько и гособвинитель, и адвокат. Я их прекрасно понимаю, я бы тоже всему миру после такого желал смерти.
На заседание в Петрозаводский суд приехали шестеро потерпевших: Дмитрий и Валентина Романовы, у которых на Сямозере погиб племянник Женя, Анна Борисова, у которой погибла дочь, Раиса Волкова и ее внучка Влада (девочка выжила во время шторма), Анна, мама погибшей Амалии Широких. В начале заседания родители собрались в кружок вокруг прокурора Ирины Кириллович.
.jpg)
— Я так хочу, чтобы она мне приснилась, — вполголоса поделилась одна.
— Конечно, мы всегда хотим увидеть тех, кто нам дорог… — поддержала женщину прокурор.
Первой в прениях выступила представитель потерпевших Людмила Евстифеева. Она напомнила, что 18 июня 2016 года всего в ста километрах от места трагедии шли учения МЧС.
— У них были вертолеты. Если бы Круподерщиков позвонил в МЧС, вертолет долетел бы за 20 минут, — сказала Евстифеева.
После нее к суду обратилась представитель четырнадцати потерпевших Наталья Степанова. Она рассказала, как в семьях переживали трагедию. Кто-то из родителей каждый день пешком ходит на кладбище. Кто-то наблюдается в институте им. Сербского с диагнозом «острое посттравматическое расстройство». Кто-то пытался покончить с собой. Кто-то полгода не отвечал на телефонные звонки. Дети тоже переживают гибель братьев и сестер, а выжившие на Сямозере просыпаются ночами от кошмаров.
— Мне страшно думать, какими были последние минуты жизни погибших детей, — сказала адвокат. — Думая о смерти, мы обычно представляем благостную картину в окружении родственников. Эти дети видели перед собой ужасную картину — черные волны.
Степанова рассказала, первое, что спросил у них на приеме руководитель Следкома Александр Бастрыкин: «Почему вы отпустили детей в такой лагерь?» Родители ответили: «Нам путевки предоставил департамент соцзащиты. Мы предполагали, что если путевки выдало государство, то государство должно нести ответственность. А в итоге ответственность не несет никто».
— Чиновники думают, что они просто перебирают бумажки. Но оказалось, что за каждой бумажкой — человеческая жизнь. Этот лагерь вообще не должен был работать, — добавила Степанова. — Люди, которые такое совершили, их можно наказать только деньгами.
«Нельзя быть такими безнаказанными»
Родители тоже говорили про деньги: их дети уже не вернутся домой, обвиняемым мало пожизненного срока, но они выйдут на свободу и всю жизнь будут вспоминать о случившемся благодаря большим денежным искам.
Дмитрий Романов, обращаясь к суду, говорил вежливо, тихо и сильно заикаясь:
— Моя точка зрения, как отца, как мужчины, что виновные должны отвечать за свои поступки.
— Дыши, — поддержала его из зала супруга.
— Все пытаются доказать, что не виноваты. Но, если быть честным, это не так, согласитесь, — продолжил мужчина, успокоившись. — Я считаю, что они виноваты, и виноваты очень сильно. Я не желаю им, ни в коем случае, того, что испытали мы. Но раз уж нет совести признать свою вину, то надо дать людям понять, что нельзя быть такими безнаказанными.
Его жена Валентина рассказала, что незадолго до трагедии ее мужу поставили диагноз: «рак легких». Он лежал в больнице, а в день трагедии врач сообщила ей, что у Дмитрия нет онкологии, только тяжелая пневмония, но его жизнь вне опасности. В этот же день женщине позвонили:
— Холодный голос в трубке говорит: «Вашего ребенка нет в списке живых», — сказала Валентина. — А я мужу ничего не могла сказать.
На опознание она ездила дважды. Тело ее племянника, который стал им приемным сыном, — у мальчика умерли родители, — нашли спустя восемь дней.
— Что там творилось! Там люди сходили с ума, — рассказала женщина. — Там родители были, как зомби. У кого-то таблетки торчали изо рта, кто-то падал. К нам подошли психологи, сказали, что процедуру опознания будет проводить сложно. Я говорю: «Дайте хоть ручку посмотреть, я узнаю его», а они говорят: «Там уже нет ручки, нет лица».
Женщина трясущимися руками показала обвиняемым две фотографии со словами: «Такого ребенка я вам отдала, а такого вы мне вернули». После прений ей помогали выйти из зала суда. Трясущимися руками, как и другие родители, она пыталась удержать стакан воды.
Родители считают виновными всех подсудимых и требуют для них максимального срока. Единственное смягчающее обстоятельство — это признание вины Виноградовым. Хотя назвали его подлецом и трусом.
«Я не учел коварности озера, но понадеялся на Круподерщикова»
Почти всем обвиняемым вменяют две статьи: 125 УК РФ («Оставление в опасности») и 238 УК РФ («Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности»). Почти все адвокаты пытались доказать, что нет причинно-следственной связи между доводами обвинения и гибелью 14 детей на Сямозере. Только адвокат Виноградова в прениях долго и нудно повторял события, произошедшие в лагере, отметил, что его доверитель признал вину полностью, и предложил заменить Виноградову лишение свободы на исправительные работы, а гражданские иски отменить.
Вадим Виноградов сначала попросил отсрочку для участия в прениях. Судья возмутился — на подготовку было три месяца. Виноградов посоветовался с адвокатом и от участия в прениях отказался. Потом снова согласился. Свое выступление он начал со слов:
— Когда гибнут дети, всегда виноваты взрослые. Мое чистосердечное признание вины — это педагогическая честность. Если ты виноват, будь добр ответить. Мне до сих пор стыдно смотреть в глаза этим людям. Мне на суде было очень неловко и стыдно за своих коллег, которые пытаются выпутаться.
Дужка его очков замотана синей изолентой. Дрожащими руками он держит несколько исписанных тетрадных листов. Читает, отрывается от них, долгими рассуждениями дает понять, что хорошо разбирается в особенностях каноэ и рафтов, и знает, как действовать в экстремальной ситуации. За восемь лет он провел около трехсот подобных походов.
— Да, я не учел коварности озера, но понадеялся на Круподерщикова. Как на духу говорю, я не мог поверить, что такое может случиться, — рассуждал Виноградов. — Почему, если говорят, что я такой деспот и Круподерщиков с Ильиным боялись меня ослушаться, почему Круподерщиков не послушался меня и не стал дрейфовать к острову?
Вкратце его последнее слово, как и показания в августе 2018 года, сводятся к одному — все должны были что-то сделать, кроме него. Он же держал ситуацию под контролем, а все дети, которые плыли с ним на рафте, спаслись.
— У Виноградова всегда смысл позиции таков, что я очень сожалею, извиняюсь, но тут немножко не я виноват. Я не доглядел, но виноваты все-таки Решетова и Круподерщиков, — прокомментировал выступление Виноградова адвокат Михаил Шогин.
«Даже другие свидетели не восприняли ситуацию как опасную»
Александр Шишков, адвокат директора лагеря «Парк-отель „Сямозеро“» Елены Решетовой, выступал около часа. Сказал про причинно-следственную связь: невкусная еда, железо в воде и другие нарушения в лагере, о которых упоминало обвинение, не могли повлиять на гибель детей.
По словам адвоката, в лагере были спасательные жилеты разных размеров, более ста штук — на экспертизу почему-то взяли только 45 жилетов, а пять где-то потеряли. Неисправное каноэ тоже можно было заменить, в лагере их было много. Заключения экспертов, по мнению защиты, недопустимы, так как эксперты не являются криминалистами и не проходили специального обучения. Записей о том, что у некоторых детей была инвалидность, в справках не было. Лагерь в целом соответствовал санитарно-эпидемиологическим требованиям.
Решение выходить в поход принимал Виноградов. Во время шторма он не просил о помощи, голос его был спокоен. О том, что была вторая группа, директор лагеря не знала.
— Могла ли Решетова из двух кратких разговоров понять, что надо вызвать МЧС? Если она находилась за тысячу километров в Москве? О какой опасности идет речь, если даже другие свидетели не восприняли ситуацию как опасную? Решетова имела все основания полагать, что Виноградов примет все необходимые меры, в том числе вызовет МЧС, — резюмировал адвокат и попросил оправдательный приговор в связи с отсутствием состава преступления.
Такие же доводы в своем последнем слове приводила Елена Решетова. Только выступала не 30 минут, а целый день 25 декабря с перерывом на обед.
«Мне, наверное, надо было погибнуть»
Дмитрий Маслов, адвоката Круподерщикова, свою речь начал с того, что заранее извинился перед родителями, если он кого-то обидит.
В течение получаса Маслов объяснял суду: можно ли обвинять его подзащитного в том, что он не спас детей? Накануне трагедии ему самому исполнилось 19 лет, а в лагере он не работал, а проходил практику.
— Обвинение называет Круподерщикова инструктором. Мой подзащитный не является инструктором, — объяснил суду адвокат. — Круподерщиков не сам выбрал лагерь. Он прибыл в лагерь на прохождение практики как студент, а не на работу. Он не мог знать, что он будет ходить в водные походы с детьми, о них он узнал только в лагере.
Адвокат напомнил, что клинический психолог, психиатр Екатерина Базарова дала оценку действиям и словам инструктора Валерия Круподерщикова. У него не были выявлены склонности к доминированию, он проявляет доброжелательность и тактичность, выполняет распоряжения взрослых, из-за безалаберности которых, считает адвокат, и произошла трагедия. Вопросы: «Почему вы отправились в поход?» и «Почему не позвонили в МЧС?» — можно было задать и детям, которые смотрели на старшего Круподерщикова, а тот сам ждал указаний от Виноградова.
— Мой подзащитный не причина, а следствие этой проблемы, — подытожил адвокат. — Я много разговаривал с Валерием, и он говорит: «Мне, наверное, надо было погибнуть. Всем было бы легче».
— Да! — негромко раздалось со скамейки, где сидели родители.
Из показаний известно, что только один из погибших мальчиков позвонил в МЧС. Но на том конце фельдшер Щербакова бросила трубку.
«Никогда не скрывал своей личной неприязни к этому человеку»
Адвокат Павла Ильина рассказал корреспонденту «7x7», что пока готовился к прениям, несколько раз переписывал свою речь. В последний раз после выступления Виноградова добавил эпизоды, которые изначально решил вырезать.
Во время прений адвокат Виноградова Дмитрий Балашов не сдержался:
— Я никогда не скрывал своей личной неприязни к этому человеку, — сказал он о Виноградове. — Может, это и нарушает какие-то этические нормы. Но здесь я не могу не озвучить, например, показания Трофим: 18.06.2018 года они должны были осуществить сплав к Змеиному острову. Но поднялся сильный шторм, многие дети не хотели отправляться в такую погоду. Однако прибывший на Пятый пляж Вадим Виноградов сказал, что будет их бить веслом по голове, если они не поплывут. Ему не стали возражать и стали готовиться к сплаву. Я прошу прощения, но не могу это опустить именно после выступления Виноградова.
— Что же это за адвокат такой? Такие вещи говорит, — кажется, впервые не сдержалась женщина на последней скамье, которая представилась матерью Виноградова.
По словам Балашова, дети изначально должны были идти по другому маршруту — от Пятого пляжа к лагерю, а затем на остров Фокинсуари. Так, например, шла со своим отрядом свидетель Лукина и благополучно добралась до земли. Но Виноградов почему-то выбрал более длинный путь.
И адвокат Ильина, и адвокат Круподерщикова попросили вынести своим подзащитным оправдательный приговор.
Павел Ильин добавил в прениях:
— 17 июня я отвечал за жизнь и безопасность детей. 18 июня я не мог этого делать, так как не был в лагере.
Последними перед судом выступили защитники руководителей Роспотребнадзора Анатолия Коваленко и Людмилы Котович. Адвокат последней Михаил Шогин охарактеризовал позицию обвинения словом: «Предположение». Он уверен, что в смерти детей виноваты не отсутствующие москитные сетки, санитарные книжки у работников или кнопки на сливных бачках, о которых говорило обвинение. По его словам, сотрудники Роспотребнадзора не могли отвечать за то, что председатель Пряжинского районного суда Егор Великанов откажется по результатам проверки Роспотребнадзора в 2015 году приостановить работу лагеря.
Шогин сказал в своем выступлении, что в лагере не было маршрутно-квалификационной комиссии для организации походов по Сямозеру во время шторма, что руководство лагеря отправило детей в поход, несмотря на погодные условия, и нарушило требования пассажировместимости и герметичности плавсредств. Сотрудники лагеря не сказали детям о надвигающемся шторме, а руководство заранее не сообщило в МЧС о том, что готовятся водные походы. Все это и стало настоящей причиной гибели 14 детей.
Родители погибших детей настаивают:
— Надо было, чтобы Щербакова ответила на звонок, чтобы Круподерщиков позвонил в МЧС, чтобы Роспотребнадзор не принял лагерь. Надо было везде по чуть-чуть, а получилось большое горе.
Заседание по делу о гибели детей на Сямозере продолжится 21 января. Валерий Круподерщиков, Вадим Виноградов, Людмила Котович и Елена Решетова выступят с последним словом. После этого судья Александр Смирнов возьмет перерыв для вынесения приговора.
Трагедия на Сямозере произошла 18 июня 2016 года. Во время шторма на озере одна из лодок с воспитанниками лагеря «Парк-отель „Сямозеро“» перевернулась. Утонули 14 детей.
Для директора лагеря «Парк-отель „Сямозеро“» Елены Решетовой обвинение попросило 9,5 лет лишения свободы, для ее заместителя Вадима Виноградова — восемь лет, инструкторам Валерию Круподерщикову и Павлу Ильину — шесть лет и четыре года лишения свободы соответственно с отбыванием срока в исправительной колонии общего режима.
Для руководителей карельского Роспотребнадзора Людмилы Котович и Анатолия Коваленко обвинение попросило по шесть лет лишения свободы с отбыванием срока в колонии-поселении. Людмиле Котович — с трехлетним запретом занимать государственные должности.
