Полиция и поисковые отряды «Лиза Алерт» семь месяцев искали 44-летнего рязанца, исчезнувшего в феврале 2018 года. Он потерял память и вернулся домой лишь в сентябре. Больше полугода он жил в паре кварталов от родного дома, но никто не смог его обнаружить — он был слишком похож на обычного бездомного. Его история заставила поисковиков изменить алгоритмы поиска пропавших людей. Он решил рассказать ее корреспонденту «7x7», чтобы напомнить — человек без дома не становится невидимкой.
«Я долго брел, чтобы найти выход»
— Последнее, что я помню из «прошлой» жизни, это яркий свет фар и удар. Дальше — темнота, головная боль и тошнота. Несколько раз приходил в себя, вокруг была тьма, и я снова то ли терял сознание, то ли засыпал. Сколько так провел времени, не знаю. Когда очнулся окончательно, понял, что нахожусь в закрытом темном помещении. Я долго брел, чтобы найти выход, и нашел его. Это оказался подвал пятиэтажного дома. На мне была только шапка, но не было куртки. Мне стало холодно, но я куда-то пошел. Кто я, как тут оказался, куда идти — не понимал ничего. Совсем, — начал свою историю Алексей.
Корреспондент «7x7» встретилась с ним в присутствии психотерапевта поликлиники №11 Надежды Чариковой. Врач предупредила: никакого давления, никаких провокационных настойчивых вопросов — при малейшем напряжении памяти у пациента начинаются сильные головные боли. Его заболевание — ретроградная амнезия — непредсказуемо: к человеку память может внезапно вернуться хоть сейчас, а может лет через пять. Может и совсем не вернуться. Алексей помнит свою жизнь с того момента, когда он пришел в сознание после, вероятно, сильной травмы головы — с февраля. Что было до этого — Чарикова и сам пропавший и нашедшийся рязанец знают только со слов его супруги, сына и друзей. Сам он не помнит ничего, сохранились лишь основные жизненные навыки: зажечь плиту, сварить кашу, он много и с удовольствием читает, смотрит телепередачи и разножанровые фильмы — пытается заново узнать историю страны, города, понять, кем он был до травмы.
Мужчина согласился на разговор с корреспондентом, однако попросил не упоминать его фамилию и не давать фотографию: его семье будут неприятны пересуды.
Надежда Чарикова работает психотерапевтом больше 25 лет. Это первый случай в ее практике, который она решила предать огласке.
— Дело не в медицинских нюансах этого случая, а в том, к чему приводит человеческое равнодушие. Оно может убить. Эта история — особенная, — объяснила она.
«Какой удобный клиент!»
Тогда, в феврале, Алексей долго пытался понять, кто он и как оказался в этом темном помещении. Он решил, что его сбила машина, затем кто-то отволок его в подвал ближайшего дома. От того места, где он лежал, до выхода было достаточно далеко. Потом он нашел этот дом, но подвал был закрыт на замок. Мужчина какое-то время ходил по улице, но без куртки стало холодно. Он переночевал в открытом подъезде. На следующую ночь нашел открытый подвал. Еще через какое-то время встретил на улице полицейский патруль.
— Не понимал, кто это, просто по какой-то интуиции понял, что люди в форме — значит, чем-то могут помочь. Рассказал, что ничего не помню, не знаю, как меня зовут, где жил. Молодой посмеялся и сказал другому, который постарше: «О, какой удобный клиент! Раз ничего не помнит — на него много чего „повесить“ можно». Я испугался и ушел. Они пошли своей дорогой, остановить меня не пытались, — продолжает рассказ Алексей. — Больше я не пытался обращаться за помощью. Какое-то время спал, где придется, и мне постоянно снился один и тот же кошмар: яркий свет фар. Сейчас уже реже, но все равно снится.
Когда он находил место и устраивался на ночлег, не оставалось ничего, кроме как пытаться вспомнить и размышлять. Алексей все чаще думал: может быть, он всегда так жил? И у него давно нет ни родных, ни дома? Поэтому нет никакого толку просить помощи. Обратиться в медицинские учреждения «в голову не пришло».
Однажды он забрел в соседний, Советский район города, где есть несколько старых расселенных домов. Там он встретил троих бездомных мужчин, они представились Серегой, Женькой и Старым.
— Ну, Старый так Старый, как зовут на самом деле, я не приставал. У них так: что захотят сказать — скажут, что не говорят — значит, все. Например, все говорят, как под копирку, как стали бездомными: «Посадили, жена продала квартиру и уехала в другой город». Больше ничего не добьешься, да и не старался я. Это не принято. Они мне помогли. Дали куртку: как раз сильно похолодало. Жили в заброшенном доме ближе к площади Свободы… Не помню название улицы. А недавно услышал, что эти дома сносить будут — куда ребята жить пойдут? Я недолго жил с ними, ушел в «свой» район, где очнулся. Нашел подвал на улице, как я потом узнал, Новой. Там дверь была закрыта, но оставалось не заваренным одно окно — оно за кустами, наверное, не заметили. Там и жил, — делится он воспоминаниями. В его голосе нет эмоций.
«Бездомные тоже люди»
«Мужчина 1974 года рождения. Приметы: рост 170 см, телосложение плотное, волосы темно-русые, глаза карие. Был одет: куртка черная нейлоновая, джинсы темно-синие, ботинки черные со шнурками», — эта ориентировка появилась на сайте Рязанского УМВД и в городских СМИ через несколько дней после исчезновения Алексея. И фотография мужчины с очень короткой стрижкой и усами на татарский манер. Почти сразу к поискам подключился региональный отряд организации «Лиза Алерт». Ориентировки были расклеены по всему городу, особенно много их было в районе Дашково-Песочни — там жил пропавший с женой и сыном. Несмотря на все усилия полиции и поисков добровольцев, мужчину не нашли. Если бы он не нашелся сам, в феврале 2019 года его признали бы мертвым.
Алексей больше не похож на описание в ориентировке. Мужчина уже не «плотного телосложения», а скорее худощавого. Волосы длиннее, чем на старом фото, усы короче. На том снимке глаза смеялись, теперь они смотрят спокойно, без выражения.
— Я вот что хотел сказать. Если кто-то попал в такую же ситуацию, нужно идти в полицию. Но идти в отдел, а не подходить к кому-то на улице. Напишите об этом. Ведь бездомные тоже читают, мы даже книги скачивали на телефон в торговом центре, где вай-фай бесплатный. Еще скажу, что нет у нас какого-то пункта, приюта, куда мог бы прийти такой человек. Просто поесть, помыться и услышать конкретный совет. Ну и то, что уже сказано: бездомные — это такие же люди, просто они попали в нехорошие жизненные ситуации, — попросил Алексей.
«Вдруг я никому не нужен?»
Новое жилье оказалось удобным: Алексей мог воспользоваться горячей и холодной водой из труб. Жил на деньги, вырученные от сдачи металлических банок из-под пива и колы. За две недели удавалось насобирать на 500 руб. Говорит, на крупу хватало. Ему удалось обустроиться: нашел электроплитку, какой-то поддон — в нем Алексей стирал вещи. За 57 руб. купил ножницы, нашел два осколка зеркала — теперь можно было стричь волосы на голове и «облагораживать» отросшую бороду. Говорит, что сначала «ребята» дали ему старый разбирающийся бритвенный станок, но денег на лезвия не было. И он решил отрастить бороду.
— Хочу сказать спасибо тем, кто не выбрасывает вещи, а кладет их рядом с мусорными контейнерами. Так я нашел два больших пакета журналов и радиоприемник с часами. Журналы на автомобильную тематику, когда читал, все понимал. Потом оказалось, что у меня есть автомобиль, но сейчас на нем ездит сын: я пока не готов попробовать сесть за руль. Радиоприемник настроил, слушал всякие передачи, пока не нашел радио «Звезда». Там по несколько раз в день читают литературные произведения — слушал. Старался в это время никуда не отлучаться, чтобы не пропустить. По вечерам обычно шел собирать пустые банки: все рано утром собирают, а я вечером, потому что в это время можно больше найти. Как раз все пиво пьют, — продолжил он.
Алексей рассказывает спокойно, только один раз заволновался и воскликнул: «Затинная! Вспомнил: на Затинной тот заброшенный дом [в котором живут трое бездомных]!» Психотерапевт внимательно следит за своим пациентом во время разговора и периодически советует не напрягаться: «Заболит голова — прервем разговор». Он отвечает, что все в порядке, и объясняет: ему нужно донести до людей эту историю, чтобы они поняли, что не все бомжи — спившиеся маргиналы, что порядочные люди с квартирами и машинами порой оказываются страшнее бездомных. О «знаменательном» случае из его бездомной жизни рассказывает тоже спокойно:
— Я продолжал бродить между домами, все надеялся, что что-то щелкнет в голове. И однажды — это было уже где-то к концу августа — я увидел тот самый подвал, в котором очнулся после травмы. Он был открыт, а слесарей не было видно! Я вошел. В окна светило солнце, в подвале было более-менее светло. Я нашел свою куртку. В ней были… паспорт и ключи! Так узнал, кто я. Но еще — главное! — раз есть ключи, значит, у меня был дом. Пошел поделиться своим открытием к друзьям. Старый мне тогда напомнил: «Я же тебе говорил не сдаваться — вдруг ты всегда был нормальным человеком?» Но и тогда не сообразил, что делать дальше: а вдруг я там не нужен? Вдруг меня выгнали, раз до сих пор не нашли? Думал в своем подвале по ночам, как быть.
День знаний
По словам Алексея, вместе со своими новыми знакомыми он выпивал очень редко: «Иначе на жизнь не заработаешь, а проблем наживешь». Но в тот день решил немного выпить.
— Было первое сентября. У ребят свои детские воспоминания, у меня просто было приподнятое настроение. Мы устроились во дворе дома. Пили портвейн — так, немного, никто не был пьяным. И ребята сказали, что у них осталось немного денег и они пойдут купить еды. Я остался на лавочке. Только сделал последний глоток, как ко мне подошли полицейские. Мол, нарушаете, да еще и в такой день. Тут я уже стал посмелее и показал им паспорт. Они что-то там проверили и заявили, что я в розыске. Вот тут я перепугался! Вдруг совершил какое-то преступление, но не помню? Потом уже в отделе на Фирсова [ОВД Советского района на ул. Фирсова] сказали, что меня разыскивают родные. Жена и сын. У меня ничего даже не дрогнуло — я их не помнил.
Не вспомнил и тогда, когда они приехали за Алексеем. Они привезли совместные и его детские фотографии, но память так и не «проснулась». Надежда Чарикова успокаивает: в его памяти ничего не стерлось, все на месте, просто пока «находится за закрытой дверкой». Она откроется, только всему свое время.
Ключи, которые были у Алексея в куртке, оказались от деревенского дома, в котором он родился. Его родина в Сапожковском районе. Сын уже возил папу в родную деревню, но…
— Как говорится, ни о чем. Ничто не расшевелило память, все казалось незнакомым. Сейчас очень помогает Надежда Вячеславовна [Чарикова], еще больше — групповые занятия с ней. Когда узнаешь, что люди попадают в еще более страшные ситуации, понимаешь: человеку для счастья нужно очень мало. Это еда и крыша над головой. Вероятно, потом это изменится, но пока так, — признается Алексей.
За месяц он узнал, что работал сварщиком и его не уволили. Алексей заходил на свое предприятие и предупредил начальника, что еще немного позанимается с психотерапевтом, а потом будет готов к своеобразным испытаниям — попробовать взять в руки сварочный аппарат. Дома его навещали друзья и коллеги. Рязанец до сих пор удивляется: семь месяцев он бродяжничал в родном районе, где у него столько соседей и друзей, но он ни разу ни с кем не столкнулся, и его никто не увидел, не узнал. Живет на улице Красной Армии, а бродил соседней улице Новой.
Делится своими достижениями: сам смог включить стиральную машинку, прочистить засор в раковине. Говорит, когда бездумно начинает что-то делать — делает правильно, как только задумается над этим — все, впадает в ступор. Какая-то «память жестов» срабатывает, а другая, «настоящая» — пока нет.
Мы еще побеседовали на улице, уже за территорией поликлиники. Алексей закурил, тут же поделился сигаретой с пожилым бездомным, который собирал в коробку на месте стихийного рынка испорченные помидоры и огурцы.
— Говорят, я когда работал сварщиком, неплохо зарабатывал, но сейчас-то не работаю. Еще что вспомнил: есть такая поговорка, что ноги сами дорогу знают. Не верьте! Я специально однажды напился и пошел бродить, дома рассматривать. Все однотипное, дом на дом похож, двор на двор…
— Как в фильме «С легким паром»?
— Не знаю, не смотрел еще, — не изменившимся голосом ответил собеседник. — Интересный? Я недавно какой-то документальный фильм про перестройку видел, про 1990-е годы — теперь знаю, что было в стране… Иногда думаю, может, это и к лучшему, что я все забыл? Может, это благо — вычеркнуть прошлое из своей памяти и начать жить с чистого листа?
«Мы будем внимательнее присматриваться к бездомным»
К середине октября 2018 года, по данным оперуполномоченного управления уголовного розыска УМВД по Рязанской области Михаила Иванова, в полицию поступило около 1 тыс. звонков о пропавших людях, и две трети нашлись почти сразу же. Зарегистрировано 396 заявлений о пропаже близких, из них 76 — о пропаже несовершеннолетних. Большинство было найдено в течение трех-четырех дней, точные данные появятся в конце года. Пропавших без вести на долгие годы или навсегда, по словам Иванова, мизерный процент. Случай Алексея полицейский назвал уникальным стечением обстоятельств.
— Сразу же после подачи заявления о пропаже человека мы начинаем интенсивные поиски: обзвон отделов полиции — вдруг человек совершил преступление и задержан, больниц, моргов. Изучаем его профиль в социальных сетях, разговариваем с друзьями, коллегами, проверяем, не был ли на его имя куплен билет на поезд или самолет. Это если человек пропал в городе, с грибниками и отдыхающими — иной механизм действий.
Чтобы поиски были успешными, нужно сообщить о пропаже родственника как можно раньше, предоставить полицейским качественную фотографию, сообщить о приметах, привычках, родственных связях и местах, куда мог отправиться пропавший. О взаимоотношениях в семье. По словам Иванова, бывают случаи, когда супруг или супруга пропадают на выходные или время отпуска, которые проводят в приятных компаниях.
Подать заявление о пропаже человека может родственник, сотрудник социального заведения — интерната, детского дома, больницы, социального центра. Заявление может подать знакомый или сосед.
— Отдельная категория пропадающих — это подростки. В основном они уходят из неблагополучных семей или детских домов, интернатов. В таких случаях мы работаем, предполагая, что в отношении него до ухода могло было быть совершено какое-то правонарушение, и во время отсутствия надзора взрослых может произойти что-то плохое. Одних «бегунов» мы уже знаем, другие пытаются «пропасть» лишь однажды, больше не повторяют, — рассказал полицейский.
Процент пропавших людей, которых не находят вообще, крайне низок. Чаще всего это грибники, которые забредают в болота и непроходимые чащи. Либо люди, которые исчезли не без вмешательства криминала.
— Бывают удивительные случаи: к примеру, мужчина пропал, объявился спустя восемь лет. Оказалось, уехал работать в Казахстан, на связь с родными не выходил. Или вот этот наш пропавший и потерявшийся: его искали мы, помогали волонтеры из отряда «Лиза Алерт», но мужчина нашелся лишь спустя семь месяцев. Могу только сказать, что это стечение обстоятельств. Банально, но так бывает. Он не обратился в больницу, не пришел в отделение, жил в своем же районе, ходил рядом с теми местами, где были размещены ориентировки. Уникальный случай. Но и те, от кого зависели его поиски, не бездействовали, — заключил Иванов.
Инфорг (координатор) рязанского отряда «Лиза Алерт» с позывным Каролина так описала поиски Алексея:
— Заявка на поиск к нам поступила спустя 14 дней после исчезновения, это очень большой срок. Наши поисковики прочесывали район, в котором он пропал, опрашивали людей, распространяли ориентировки. Разговаривали с сотрудниками на его работе — ничто не помогло нам напасть на след. Мы постоянно делали репосты в сетях, постоянно напоминали о нем. Летом поступило сообщение, что его видели в городе, мы снова искали, но результат был нулевым. Теперь, зная эту историю, мы будем внимательнее присматриваться к бездомным людям, также станем обращать внимание на подвалы.
Волонтер отряда «Лиза Алерт» особенно подчеркнула: сами люди перестали общаться друг с другом, порой не знают тех, кто живет с ними в одном подъезде, не вспомнят, каких людей видели утром по дороге на остановку. Это затрудняет поиски пропавших людей.
О равнодушии после разговора корреспондента «7x7» с Алексеем снова и снова напоминала и психотерапевт Надежда Чарикова.
— Не стану перегружать вас медицинскими терминами, скажу о другом. У меня есть пожилая супружеская пара, которую выгнал из квартиры внук. Есть женщина, больная онкологическим заболеванием, — она сейчас в депрессии не столько из-за болезни, сколько из-за недавнего случая. На улице встретилась с медсестрой из кабинета лечащего врача, и та удивленно заметила: «О, вы еще живы? Вам же всего два месяца давали?» Разве так может говорить человек, который по своей профессии обязан смягчать озвучивание диагноза, прогноза, помогать принять неизбежное? В моем кабинете люди говорят о своих трагедиях, и их невероятно огромное количество. Почти все произошли из-за бесчеловечного отношения к тем, кто рядом.
