В Оренбурге в 2008 году группа активистов создала волонтерское движение «Сохраняя жизнь». В 2013 году участники движения создали благотворительный фонд, который оказывает помощь детям в детских домах, усыновителям и детям в приемных семьях, занимается профилактикой социального сиротства и помогает детям, пережившим психологическую травму. Руководитель оренбургского благотворительного фонда «Сохраняя жизнь» Анна Межова рассказала в интервью корреспонденту «7x7» о фестивале приемных семей, строительстве реабилитационного центра в Соль-Илецком районе и о том, как краудфандинг может изменить Россию.
«Опять хотят что-нибудь ужесточить, не создав еще системы помощи»
— Анна, на сайте фонда «Сохраняя жизнь» написано, что «все не так просто и гладко в усыновлении в Оренбургской области». Вы столкнулись с этим, когда стали приемной мамой. А сейчас что-то изменилось?
— Смысла говорить о том, что было шесть лет назад, когда наша семья удочерила ребенка, наверное, нет: за это время произошли значительные изменения. Очень много подвижек и улучшений. С чего фонд начал работу? С того, что были плохие фотографии у детей-сирот, которые ищут родителей. Сейчас у детей качественные фотографии, есть ролики практически про каждого ребенка — они помогают в поиске. У нас появилась хорошая подготовка для приемных родителей, которой не хватало. Конечно, есть куда улучшаться. Остался, например, человеческий фактор. Иногда возникают спорные моменты, но они стали быстрее решаться. Когда мы начинали, мы были просто завалены обращениями за помощью. Сейчас вопросов и просьб в разы меньше. Люди в основном обращаются за информацией, например, за психологической поддержкой. А чисто технически все стало проще.
— Это связано с изменениями в законодательстве?
— Законодательство стало понятнее, стало немного меньше бумажек, немного четче структура… Главное, я думаю, изменилось отношение государства. То есть был «приказ партии» изменить это отношение. Но сейчас я вижу тревожные сигналы, когда хотят опять что-то ужесточить, не создав еще системы помощи. Это меня пугает. Смотрю, что будет дальше.
— Вы имеете в виду ограничение числа детей, которых можно усыновить?
— Да. Понимаете, это нереально. Приемные семьи бывают разные. Среди тех, которым мы помогаем, есть семьи, где, например, пять приемных детей. Они братья и сестры. По закону их разлучать нельзя. И если ввести запреты, которые предлагает Министерство просвещения, то некоторые дети, получается, не смогут быть усыновлены. А если разрешить разлучать детей, то это просто по-человечески ненормально: родные братья и сестры будут воспитываться в совершенно разных семьях.
Наш фонд уже пятый год проводит фестиваль приемных семей. Мы стараемся выбирать «разноплановые» семьи: и такие, где много приемных детей, и такие, где один ребенок. Например, в этом году на фестивале победила семья Кубашевых из Оренбургского района. У них десять приемных детей, и Кубашевы умеют их воспитывать — это к вопросу об инициативе министерства просвещения, о которой мы говорим. Мне кажется, надо поддерживать такие семьи, а не действовать запретами. Но, честно говоря, я не вижу государство в этой роли. Да, органы опеки должны заниматься контролем за соблюдением законодательства, выдачей разрешений, а сопровождением, я считаю, должны заниматься некоммерческие организации. Потенциал наших некоммерческих организаций — по всей России — не раскрыт, не задействован. Представителям исполнительной власти, депутатам и некоммерческим организациям нужно садиться за стол переговоров и придумывать новый закон, по которому НКО будет сопровождать приемные семьи. Тогда мы приблизимся к созданию идеальных условий для ребенка в приемной семье.
— Были попытки применить такой подход?
— Сейчас я говорю про всю страну. А в Оренбургской области мы, конечно, сопровождаем приемных родителей. Точнее, тех, чьи приемные дети пережили тяжелую психологическую травму, кому нужна психологическая помощь. Это не входит в наши обязанности, законом это никак не закреплено. Это наша добрая воля. Соответственно, у органов опеки нет полномочий направлять к нам кого-то в сложных случаях. От органов опеки часто проблемы в семье скрывают до последнего, стараются, чтобы они не знали ни о чем, что происходит в семье. Соответственно, родители к нам приходят тогда, когда проблемы настолько запущены, что нормально их решить практически невозможно. У нас есть обращения сознательных родителей, которые понимают, что у них проблемы с ребенком, что надо обратиться за помощью, и психолог поможет.
Но в нашей стране очень низкий уровень культуры обращения к психологу. Менталитет у нас такой. Люди не привыкли обращаться к психологу и детей к нему не особенно-то водят. А если учитывать, что опекуны в основном люди старой закалки, в возрасте после 40 лет, то сознательности в этом вопросе ждать от них сложно… К нам в основном приходят люди, которые «попродвинутее», скажем так. Тут, кстати, хорошо работает «сарафанное радио»: одному помогли, другому, третьему, а они уже рассказывают друзьям, знакомым, родственникам. Пока что говорить, что в Оренбургской области с этим все хорошо, — преждевременно. Сначала это надо закрепить на законодательном уровне в рамках пилотного проекта, а потом масштабировать на всю страну. С коллегами из других регионов мы сейчас обсуждаем этот вопрос, потому что помощь людям нужна, но они часто за ней даже не приходят.
«У каждого ребенка из детского дома должен быть свой волонтер»
— На днях в Facebook вы написали, что волонтеры фонда «Сохраняя жизнь» в очередной раз ездили в Гайский детский дом-интернат. Как давно вы с ним сотрудничаете?
— Фонд сотрудничает с четырьмя детскими домами, включая Гайский. Еще три — в Оренбурге, Орске и селе Покровка Новосергиевского района. Конечно, хотелось бы, чтобы волонтеры у нас были во всех детских домах области, но пока что на это не хватает ресурсов: мы оплачиваем транспорт для поездок волонтеров, а бензин, сами понимаете, дорожает. До ноября у нас еще есть средства президентского гранта, после ноября начнем активно искать деньги. Вернее, мы сейчас их уже ищем, потому что планируем бюджет на следующий учебный год. Очень важно, чтобы дети не остались без волонтеров.
В Гайский детский дом-интернат мы начали ездить несколько лет назад. Мы же начинали с этого — с того, что ездили по детским домам. Мы только меняли программу поездок. Плохо про это вспоминать, но сначала мы приезжали с праздничными концертами, думали «осчастливить бедных сироток», но когда я стала говорить с детьми, они сказали, что ненавидят эти спонсорские концерты и вообще презирают нас… Некоторые дети на таких праздниках сидели очень злые. Я думала: почему так? ведь они же должны радоваться! Один ребенок взял и сразу же сломал подарок, который мы ему привезли. Понимаете, им не нужно это все. А им просто нужны люди, с которыми они будут общаться, дружить, которые могут научить их чему-то нужному и интересному, и вот наши волонтеры — это как раз такие люди.
Когда волонтеры приехали первый раз в Покровский детский дом-интернат, дети сказали им: «Вы больше, наверное, не приедете…» Но мы стали ездить туда каждую неделю. Дети очень ждут приезда волонтеров и радуются их приезду. Это дорогого стоит. Собственно говоря, ради этого мы и работаем.
— Чем волонтеры занимаются с детьми?
— У нас волонтеры распределены по разным группам — в зависимости от возраста детей, их особенностей. Допустим, в одной группе это просто прогулки с детьми. Например, в том же Гайском доме-интернате дети с особенностями развития, и надо помочь персоналу гулять с ними… Есть лежачие дети — им волонтер может прочитать сказку. С другими детьми волонтер играет в какие-нибудь игры или проводит творческие занятия по плетению из бисера, лепке, вязанию, шерстяной акварели — есть такая техника. Сейчас закупаем ткань — будем с детьми шить.
— У фонда много волонтеров?
— У нас есть список из 1200 человек. Часть из них работает на каких-либо мероприятиях, например, раз в месяц или даже раз в полгода. А тех, которые каждую неделю ездят в детские дома, хотелось бы, конечно, побольше. В идеале у каждого ребенка из детского дома должен быть свой волонтер, с которым он играет, дружит… Дети часто прямо-таки бьются за внимание волонтеров. Обычно один волонтер занимается с группой из шести-семи детей. Мы стараемся, чтобы группы были по возможности меньше. Потому что волонтер, например, рассказывает, как что-то делать, и помогает какому-либо ребенку, но он не может помочь каждому. Конечно, для занятий с детьми, которые живут в Оренбурге, пригласить волонтеров проще: им не нужно никуда ехать, а фонду, соответственно, не нужно оплачивать транспорт.
«Говорить о психологических травмах не принято: будут сплетничать»
— Фонд «Сохраняя жизнь» — единственный в Оренбургской области благотворительный фонд, который помогает детям — жертвам преступлений и их приемным родителям справиться с травмами прошлого. У вас есть специальный проект «Вернуть детство», который существует с 2013 года. Скольким детям удалось за это время помочь?
— Вопрос довольно сложный. Вот в прошлом году это было больше пятисот детей. До этого, кстати, мы их не считали… Их очень много. Конечно, не все они — жертвы преступлений, такими признаны единицы. Большинство — это дети, которые пережили тяжелую психологическую травму и не могут справиться с нею. У нас есть ребенок, мама которого сидит в тюрьме, и он не может это принять, постоянно дерется с одноклассниками, которые его задевают по этому поводу, не хочет учиться, потому что у него все мысли — вокруг этой ситуации. Мы работаем с такими детьми. Иногда бывает так: вроде бы все хорошо, мы помогли ребенку, а потом происходит какое-то событие совершенно случайно — ну, кто-то что-то сказал, или ему сон какой-то приснился — и все это повторяется… К сожалению, тяжелая психологическая травма — это не такая вещь, которую можно легко вылечить и быстро забыть. Она может вернуться.
О психологических травмах вообще говорить не принято, потому что это стыдно, это не те вещи, которые хочется афишировать — все будут сплетничать. Мы столкнулись с такой проблемой — когда рассказываем, чем занимается фонд, какие программы реализует, люди говорят: ваши проекты — какая-то абстракция, а мы хотим помогать конкретному ребенку. Но я-то вижу этих «конкретных детей»! Ну не могу же я разместить в интернете информацию: вот, например, Маша, ее изнасиловали в детском доме, помогите ей. Я вижу этих детей. Фонд не тратит деньги на абстрактные вещи, но мы просто не можем организовать адресный сбор средств для той же Маши. Хотя если так сделать, то деньги будут собраны мгновенно, потому что это «жареное» и привлекает внимание. Но как Маше после этого жить?
Мы в фонде стараемся показывать нашу работу, но не акцентировать внимание на том, почему мы помогаем этим детям. Мы помогаем не только ребенку, потому что все его окружение задействовано в этих проблемах, и это влияет на всех. Многое зависит от приемных родителей — насколько они могут помочь ребенку, поговорить с ним, успокоить, создать безопасное пространство вокруг него. Поэтому мы работаем и со взрослыми тоже. Почему мы с вами в понедельник встречаемся? Потому что сегодня у нас в фонде нет занятий, можно спокойно поговорить. А в остальные дни к нам приходит очень много людей.
«Краудфандинг — это не только про деньги»
— В мае фонд начал строительство реабилитационного центра «Серебряный ручей» в селе Маякском Соль-Илецкого района. Точнее, заложил первый камень. Для регионального фонда это, можно сказать, глобальный проект.
— Дело в том, что в нашей стране нет системы помощи детям, пережившим насилие. Большинство людей предпочитает про это молчать. И мы столкнулись с тем, что к нам обращаются только потому, что мы об этом говорим. Причем обращаются со всей России. Уже было несколько заездов в реабилитационный лагерь, который мы проводим, августовский заезд закончился неделю назад. Эту тему надо развивать, она очень актуальна. И я поняла, что надо строить реабилитационный центр. В нем работа с детьми будет проводиться постоянно и системно. Кроме того, в центре можно стажировать специалистов, показывать, как мы работаем, делиться опытом.
— Как вы собираете средства на это строительство?
— Сейчас готовим проектную документацию — это у меня, что называется, отдельная головная боль, потому что это дорого, и сбор денег идет тяжело. Мы используем систему краудфандинга, кроме того, у нас есть потенциальные спонсоры. Для того, чтобы они выделили средства, нужно получить разрешение на строительство и иметь заложенный фундамент. Вот на фундамент мы сейчас и собираем «с миру по нитке». Вообще краудфандинг — это же не только про деньги. Это еще и показатель состояния нашего общества. Потому что, когда люди говорят: «Это должно делать государство» и «Вы все равно ничего не измените в масштабах даже Оренбургской области», я считаю, что они неправы. Это говорит о незрелости нашего общества, о том, что люди не пытаются вместе решить социальные проблемы, а уходят от них: моя хата с краю. А если такие масштабные проекты будут реализовываться с участием большого количества людей, тогда у нас в стране начнут происходить изменения к лучшему. Мы не должны ждать, пока нам поможет государство — многое мы можем сделать сами. Для этого нужны НКО, которые профессионально работают, и общество, которое осознало, что оно хочет жить хорошо и что для этого нужно делать.
На самом деле истории о помощи, о реабилитации — это не такие истории, которые могут случиться «с кем-то другим». Помощь может потребоваться каждому. Человеческая жизнь настолько хрупка и непостоянна, что мы просто не знаем, что с нами будет завтра.
— Государство оказывает вам поддержку?
— У нас есть проект «Человек-волонтер меняет мир». Он существует благодаря президентскому гранту. То есть это деньги государства. Если говорить про городские власти, то у нас сложные отношения. Мы просили выделить помещение фонду. Возможно, в ближайшее время что-то изменится. Не скажу, что нам помогает областное правительство, но отдельные люди нам помогают. На прошлой неделе мы встречались с вице-губернатором Верой Башировой, которая пообещала помочь с реабилитационным центром.
На мой взгляд, нельзя разделять: вот это — государство, а это — фонд. Главное — люди. У них разная мотивация помогать. Кому-то это близко, кто-то помогает потому, что у него стремление души, кто-то для того, чтобы «карму почистить» — кстати, очень часто звучащий ответ на вопрос о мотивации. Иными словами, все зависит от человека.
Анна Межова родилась в 1976 году в Оренбурге. Окончила физико-математический факультет Оренбургского государственного педагогического университета. В 2008 году основала волонтерское движение «Сохраняя жизнь», в 2013 году возглавила созданный на базе движения благотворительный фонд. Воспитывает двоих детей, в том числе приемную дочь.
