В Оренбурге 14 июля отметят День памяти жертв политических репрессий. Впервые его отмечали 30 лет назад. Тогда по предложению оренбургского движения «Мемориал» открыли доступ к месту захоронения жертв сталинских репрессий 1930–1950 годов в Зауральной роще. Сегодня этот памятник культурного наследия правозащитникам приходится защищать. Об этом в своем интервью корреспонденту «7x7» рассказал председатель Оренбургского областного общественного просветительского движения «Мемориал» Александр Рождествин.
«Тела из захоронений плыли по роще»
— Александр Александрович, давайте начнем с исторического экскурса. Как оренбуржцы узнали о месте массового захоронения репрессированных в Зауральной роще?
— Была весна 1942 года. Половодье великое было. Уровень воды над полянами по всей территории рощи достигал более двух метров. Вода размывала берег Урала и уносила захоронения в своем потоке. Тела из захоронений плыли по роще, течением их несло вдоль затопленных берегов, вдоль бульвара [имени Свердлова]. Сколько их там было — сотни? тысячи? «Спецобъект №2» предназначался для захоронения расстрелянных именно по «политическим» статьям. Об этом есть соответствующие документы в архиве.
Газета «Чкаловская коммуна» весной 1942 года написала: «Оренбуржцы, не ходите в Зауральную рощу, там орудует банда, убивает людей». Сюда приезжал Лаврентий Берия, в то время — нарком внутренних дел СССР. Об этом сохранилось мало документальных свидетельств… Был снят с работы председатель Чкаловского облисполкома Григорий Квасов.
В роще похоронены не только расстрелянные в годы Большого террора. В Книге памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области упоминаются люди, расстрелянные в 1919 году, например, Капитон Андреевич Волков, чернорабочий — родился в 1850 году, расстрелян в июне 1919-го… Или участники крестьянского восстания 1920–1921 годов в Восточном Оренбуржье. Всего тогда был расстрелян 141 крестьянин. И не факт, что и после смерти Сталина больше никого не расстреливали и не хоронили там.
Но факт, что после таких событий — размыва захоронений и выноса их содержимого на окружающую заселенную территорию — речное русло решением городской власти перенесли подальше, в сторону, а на спецобъекте провели работы по его зачистке и укреплению берегов. Об этом есть рассказы участников и очевидцев тех событий.
Люди говорили так: «Хочешь найти череп — иди покопайся в Зауральной роще». Я сам видел — некоторые оренбуржцы даже домой приносили, ставили на подоконник…
«Кресты придется ставить на каждом квадратном метре»
— Что такое зачистка территории?
— А это значит, что останки похороненных там просто выкапывали и вывозили подальше от берега. Откуда мы это знаем? Например, в архиве местного управления ФСБ хранятся жалобы директора Оренбургского драмтеатра, в них сказано: вот опять приехали сотрудники милиции, привезли ящик водки, всю ночь пили. Милиционеры дают объяснительную: ну мы же работали по зачистке того объекта, у нас эмоции, нервы, купили водки, пришли, выпили…
Посадки, которые там сейчас можно увидеть, — березовую аллею, кленовую аллею, посадки дикой смородины, крыжовника — сделаны для укрепления грунта и берега вдоль русла. Делали это работники Оренбургского отделения железной дороги. После официального закрытия объекта его территория была передана железнодорожникам. С некоторыми из тех, кто занимался посадками и берегоукрепительными работами, мне довелось разговаривать.
Место, где произошло основное размытие грунта, забетонировали, когда большая вода сошла. Сегодня специалисты из городской администрации говорят: «Мы там сделали георадарные исследования и ничего в земле не обнаружили». А надо было открыть документы и почитать. И потом — половодье. В том месте, которое они исследовали, может быть, и ничего нет… Но какое это теперь имеет значение, когда тела расстрелянных привозили именно туда и именно там закапывали, а потом река разнесла эти тела по руслу, по прибрежным тальникам. И река, и ее старицы в том месте — теперь тоже их могила… Рассказы и воспоминания о том, как люди на лодках, баграми, по прибрежным тальникам собирали останки, приведены в Книге Памяти.
В 1989–1990 годах были энтузиасты, которые говорили: «Надо провести раскопки, собрать все останки и перезахоронить, мы могли бы в этом участвовать». Тогдашний начальник областного управления КГБ Виктор Логунов ответил: «Если в роще начать что-то копать, то кресты придется ставить на каждом квадратном метре». Потому что были захоронения времен осады Оренбурга войсками Пугачева, Гражданской войны, и много чего еще там было… Что искать? Тоже половодье сделало свое дело. Потом зачистки… Куда свозили собранные останки? В той же роще могли быть иные захоронения. Например, в 2007 году на речном берегу в километре ниже по течению были найдены останки пяти человек расстрелянных, есть документы судмедэкспертизы. А на костях не написано — кто, почему, зачем…
«У нас же никто думать не хочет»
— Насколько я помню, несколько лет назад над местом захоронения репрессированных провели линию электропередач и долго не хотели убирать. Какая ситуация с этой линией сейчас?
— Летом 2014 года была поставлена высоковольтная линия электропередач прямо над территорией объекта культурного наследия «Место захоронения жертв сталинских репрессий 1930–1950 годов» в Зауральной роще. 30 октября мы проводили там традиционное мероприятие, и над головами людей была вот эта линия. По поводу ЛЭП мною было сразу написано письмо главе города, в управление государственной охраны объектов культурного наследия министерства культуры области, в прокуратуру. Горадминистрация, как всегда, открещивалась: я не я, знать ничего не знаю, не нравится — обращайтесь в прокуратуру. Я так и сделал. На этом объекте культурного наследия предметом охраны является именно территория с ее историческим ландшафтом. Почему? Потому что это захоронения.
Ну, поставили линию. Протянули ее в сторону санатория «Урал», который находится неподалеку. И все молчат. Долго думали великие умы. Надо отдать должное прокурору Оренбурга А. Жугину: он вынес представление в адрес департамента градостроительства и земельных отношений мэрии и в адрес того, кто поставил, — «МРСК Волги». Есть решение Ленинского районного суда Оренбурга, что ЛЭП поставили незаконно. «МРСК Волги» дали обязательство, что в 2017 году линию вынесут за территорию мемориального комплекса. Они свое обязательство сдержали. Вопрос: почему бы им сразу этого не сделать, уже на уровне составления плана? Но у нас же никто думать не хочет, как хотят, так и делают, не понимая, что там, в земле. Город говорит: «Теперь-то вот линия вынесена, все же хорошо?» Они к нам так относятся, потому что мы напоминаем об их безответственном отношении к тому, что есть на земле Оренбургской. И средства эти люди тратят не свои и не отвечают за незаконно содеянное на территории их ответственности. Но все-таки, если подумать: а могла ли где-нибудь в городе появиться ЛЭП просто так, без разрешения властей? Наверное, нет?
«Эта беспомощность граничит с каким-то маразмом…»
— Еще у вас был конфликт с мэрией по поводу участка захоронения, который почему-то оказался приписанным к территории близлежащего дома отдыха…
— Я писал письмо мэру, тогда им был Юрий Мищеряков: «Давайте регистрировать право муниципальной собственности на объект культурного наследия!» Мне приходит ответ: «Эта земля не распределена. Городу принадлежит право регистрации, но мы этим вопросом еще не занимались». Тогда я открываю публичную кадастровую карту, а там уже отрезано от земли объекта культурного наследия полтора гектара и приписано санаторию «Урал». В апреле 2013 года это было, подробности потом уже в 2017 году установил суд. Пишу в прокуратуру, городским и областным чиновникам… Вы знаете, я написал примерно полторы сотни писем в разные инстанции. Я пишу: «Цель — сохранить объект культурного наследия». Надо сказать, что на земле, где находится мемориальный комплекс, всегда что-то происходит. Дачники, например, проложили дорогу — чтобы покороче было. В департаменте говорят: «Да, дорога самовольная, мы ее загораживаем, чтобы не ездили». Но они загораживают так, что дачники приезжают, разгораживают ее и снова едут и на дачи, и просто на пикники. Как вот это называется? Эта беспомощность граничит с каким-то маразмом… Это просто безответственное бездушие.
В октябре прошлого года Арбитражный суд Оренбургской области признал, что санаторий «Урал» незаконно присвоил почти полтора гектара земли. А в январе этого года то же самое сделал Восемнадцатый арбитражный апелляционный суд в Челябинске. Но у города до сих пор нет документа, восстанавливающего единство территории и сохранность объекта культурного наследия. Вопрос наличия права собственности на полностью восстановленную территорию памятника истории и культуры снова повис в воздухе. Обращаюсь к главе города, к председателю городского совета, мне отвечают: «В настоящее время осуществляются работы по приведению границ объекта культурного наследия в соответствие…» и так далее. Полгода прошло, а работы все еще «осуществляются». На днях мне пришло письмо от Сергея Бренева, руководителя департамента градостроительства и земельных отношений. Он пишет, что работы будут завершены до 30 июля. Будем надеяться... Ведь нужно-то всего лишь внести изменения в документы, убрать старые данные и вписать новые…
«Как дошло до исполнения, так сразу нет денег»
— Складывается впечатление, что городская администрация очень небрежно относится к вашим обращениям.
— В августе 2015 года правительство России издало распоряжение, в котором утвердило концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, в котором сказано и об отношении к объектам культурного наследия, связанным с памятью жертв политических репрессий. Это государственная политика, подчеркиваю, серьезный документ. Президент России тоже издал распоряжение, где регламентировал мероприятия по увековечению памяти жертв политических репрессий на период 2016–2019 годов. Губернатор Юрий Берг поручил своему заместителю по социальной политике Павлу Самсонову составить программу, план мероприятий. Он составлен, называется — «План мероприятий, посвященных 100-летию революционных трансформаций и 80-летию событий 1937 года». Утвержден в апреле 2016-го, рассчитан до 2019-го включительно. 88 пунктов. Там записано, что должно быть сделано по объекту культурного наследия. Есть в плане и такой пункт: «Разработка проекта информационной надписи, содержащей сведения об объекте культурного наследия, согласование проекта, организация входной группы». Поясняю: входная группа — это часть проекта обустройства мемориала памяти жертв политических репрессий, сделанного оренбургским НПП «Рона» в 2012–2013 годах, после того, как издано соответствующее постановление правительства Оренбургской области. В 2014 году создан паспорт объекта, а в 2015 году объект был включен в единый государственный реестр памятников истории и культуры народов Российской Федерации как достопримечательное место Оренбурга. Соответственно, теперь подошла многолетняя очередь выполнения работ. И это должны делать власти города. Глава Оренбурга согласовал выполнение части этих работ в 2017 году, поставив свою подпись еще в апреле 2016 года.
Задаю вопрос: «Почему не исполнено то, с чем вы, как глава города, согласились?» Мэрия (примечательно, что не сам глава города, подписавший документ и которому задан вопрос об ответственности) пишет: «На выполнение работ нет денег, планом мероприятий не указан их источник». Снова задаю вопрос: «А когда соглашались на предложение президента и губернатора участвовать в мероприятиях и сделать то, в исполнении чего расписались, не думали, как будете исполнять и как решите вопрос финансирования? Вам никто не навязывал эту тему, вы добровольно приняли на себя это дело». А как дошло до исполнения, так сразу нет денег.
Про обустройство мемориала памяти главу города спрашивал и депутат Законодательного собрания Владимир Фролов. Ответ он получил еще более примечательный: «Пока не организуем видеонаблюдение и не поставим общественные туалеты, мы ничего иного там обустраивать не будем. На установку видеонаблюдения и общественных санузлов требуются миллионы рублей, а их нет».
«Денег нет, но мы этот вопрос решим»
— А раньше такие вопросы решались?
— Когда в 1993 году мы ставили на месте захоронений существующий ныне памятник, денег в бюджете тоже не было. Вопрос финансирования решился иначе. Мы просто подумали: а что нужно для памятника? Григорий Ермаков от оренбургского «Мемориала» предложил идею памятника. Председатель горсовета Михаил Лобачев сказал: «Решайте и делайте». Замглавы Оренбурга Виталий Соколов сказал: «Денег по бюджетной строке нет, да и строки такой нет в бюджете, но мы этот вопрос решим». Замглавы города Виктор Тамбовцев провел совещания с работниками городских предприятий. Городское управление ЖКХ и отдел УЖКХ по благоустройству взяли на себя организационную работу.
Работники Дорожно-эксплуатационного управления Ленинского района привезли недробленый гранит из карьера, где его добывают для городских дорог. Архитектор Пётр Кантаев на кальке с топографической карты сделал план, завод «Гидропресс» сделал литые и кованые изделия памятника, художник Александр Емаев возвел памятник к концу мая 1993 года. Зелентрест сделал посадки лиственницы вдоль аллеи. И все! Мэр Геннадий Донковцев распорядился принять этот памятник на баланс парка культуры и отдыха имени Чкалова, который находится в Зауральной роще. Ну а я старался, чтобы это было сделано, как того желали горожане и предлагало общество «Мемориал».
«Кругом бездушие и безответственность»
— Нынешняя мэрия так сделать не может?
— А сегодняшняя городская власть объявляет тендер, ищет подрядчика с лицензией… Конечно, подрядчик с лицензией скажет: так ведь мне же за это надо заплатить! А сколько он запросит — неизвестно; может, миллион. Я говорю: «Ребята, вы своим благоустроителям закажите эти глыбы гранитные, еще что там надо по проекту, они привезут». А мне отвечают: «Сейчас мы так не работаем». Надо объявлять тендер, а проектная стоимость этого обустройства — 59 млн руб., денег нет и не предвидится. А на что пойдет такая сумма, ответа нет. Тупик... Отчего так происходит? Мне кажется, люди что-то потеряли в этой жизни… Потеряли любовь к своему делу, память, историческую и культурную… Кругом бездушие и безответственность.
Ну естественно, деньгами разбрасываться удобнее, проще, чем взять и подумать, как что-то сделать… В этом году обещают сделать информационную надпись, содержащую сведения об объекте. Но опять отговорки: то надо тендер проводить, то надо, чтобы красный гранит был, месторождение которого на Украине… Странно, что оренбургские граниты не нужны нашим созидателям. Нет, им непременно нужен красный гранит! И почему-то издалека. Вот как к этому отнестись?
Я пишу Арапову, а отвечают мне его исполнители: руководитель департамента градостроительства и земельных отношений Сергей Бренев, сотрудник департамента Юлиан Давыдов… Я задаю Арапову вопрос: «Обозначьте вашу позицию: когда обещанное будет сделано?». Не знаю, читает ли сам глава то, что пишется именно ему, но отвечают третьи исполнители. Отвечают одно и то же: мол, мы делаем, что можем, а на то, что обещано, нет денег. Прошу связать с главой, помощники заявляют: «Ну вы вот сами с исполнителями поговорите, они вам все подробно скажут». И так без конца. А что с ними говорить? Если вопрос финансирования — не их дело. Но однозначно это вопрос главы города. А он отсылает куда-то, непонятно. Получается, что с ними можно говорить только нехорошими словами.
Взять тот же план благоустройства Зауральной рощи, который был предложен Оренбургу в 2015 году. Рощу предполагалось застроить торгово-развлекательными комплексами, в том числе и место захоронения репрессированных, и место, где стояла разрушенная церковь великомученика и целителя Пантелеймона... Кстати, 28 июня я написал Арапову и министру культуры и внешних связей Оренбургской области о том, что раз остатки фундамента церкви также признаны — еще в апреле — объектом культурного наследия регионального значения, то неплохо бы определить и согласовать границы этого объекта, а заодно и табличку с памятной надписью установить. Посмотрим, что ответят…
Разве новое должно уничтожать прошлое? У нас что, нет пустующих земель и просторов, у нас маленькая страна? Негде строить? Зачем надо обязательно забыть и растоптать то, что было? И кому это надо? Понятно, что в любом городе есть новоделы, есть новые районы, поселки. И в Оренбурге тоже есть. Так почему бы все эти торговые и развлекательные комплексы и места отдыха для детей не строить бы там, где город растет. Он всегда прирастал поселками. У нас и Форштадт когда-то был загородной территорией, а сейчас — центрее не придумаешь.
«Никто не знает, куда делись списки репрессированных»
— 17 мая вы выступали на митинге за отставку мэра Оренбурга. Тогда вы упомянули о том, что в свое время передали музею истории города списки репрессированных оренбуржцев, но списки эти пропали. Их судьба так и осталась неизвестной?
— В начале 1990-х годов «мемориальцы» начали составлять Книгу памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области. Документы получали из архива УКГБ и через областную комиссию по реабилитации. Григорий Ермаков и Виктор Бородин хранили их дома, на балконе, в гаражах. Первое издание книги было подготовлено в 1997 году и напечатано в 1998 году при поддержке администрации Оренбургской области. После смерти Ермакова правление «Мемориала» решило передать документы в музей истории Оренбурга. И Бородин это сделал. Это в основном были папки с делами. Откуда они у нас? В конце 1980-х в Оренбуржье работала комиссия по реабилитации. Члены общества «Мемориал» входили в ее состав.
Должен сказать, что в то время, начиная с 1988 года, нам большую помощь оказала власть — например, последний первый секретарь Оренбургского обкома КПСС Анатолий Колиниченко, тогдашний работник обкома Анатолий Бобылев, первый секретарь обкома ВЛКСМ Владимир Елагин и многие другие.
После первого издания Книги Памяти мы продолжили работу по следующему изданию этой книги. В 2006 году в архиве ФСБ нам выдали четыре тома списков репрессированных — всего 21 тысяча фамилий из имевшихся более чем 26,5 тысяч. Я решил передать эти списки в музей истории Оренбурга. Тогдашний директор музея, Роза Чубарева, просила об этом, обещав сделать набор списков на компьютере — для последующего использования при издании Книги Памяти. В музее была создана специальная экспозиция, любой человек мог прийти и посмотреть. Пока Роза Петровна была директором, списки действительно там были выставлены. А сейчас я прихожу — этого уже нет. Спрашиваю: «Где?» Не дают ответа. Получается, что никто не знает, куда делись списки. Даже глава города Арапов, которому я тоже задавал этот вопрос (музей ведь муниципальный), не мог дать нормального ответа. А сейчас в музее проходит реэкспозиция. Я спрашиваю у директора Мишиной: «Люди смогут увидеть эти списки или нет?» Отвечает: «Ну вот к концу года откроемся, тогда что-то станет понятно». Кстати, я лично отнес в музей эскизный проект благоустройства места захоронений размером один на два метра, который был выполнен «Роной» и передан мне в департаменте градостроительства и земельных отношений. Смотрю, а он там лежит в мусоре…
А Мишина руками разводит: мол, не знаю, где списки… В городском управлении по культуре и искусству тоже руками разводят: музей, говорят, нам не подчиняется, это отдельное юридическое лицо. Странно. А кто же его учредил, как не городская власть? И кто там назначает руководителя? До 2016 года еще можно было что-то увидеть по этой теме, а теперь? Посмотрим, что будет после обещанной реэкспозиции… Она уже состоялась, об этом было объявлено по телевидению.
Официально место захоронения погибших во время репрессий оренбуржцев называлось «Спецобъект №2 УНКВД (УМГБ) по Оренбургской области». В июле 1988 года там прошел первый траурный митинг и был установлен закладной камень, в мае 1989 года появился памятный знак, а в 1993 году — памятник. Тогда же оренбуржцы начали сами устанавливать памятники своим родным, погибшим в годы Большого террора. На территории «Спецобъекта» было захоронено более 8400 оренбуржцев.
Александр Рождествин родился в Оренбурге 13 февраля 1954 года. По образованию инженер. Работал начальником смены на Сакмарской ТЭЦ. В 1990–1992 годах — первый зампред Оренбургского горисполкома, в 1990–1994 годах — депутат Оренбургского городского совета. С 1988 года руководит областным движением «Мемориал». Один из основателей Общественной палаты при Законодательном собрании и главе администрации Оренбургской области. В 1998–2000 годах — член комиссии по правам человека при губернаторе Оренбургской области. В 2005–2011 годах входил в общественный совет при УВД Оренбургской области. С 1999 года — арбитражный управляющий.
