«Я — автор прожиточного минимума, но давно предлагаю его отменить»

«Россия, застрявшая между XX и XXI веком», — тема круглого стола Костромской школы публичной политики 19 февраля. Гость встречи — заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук, профессор Высшей школы экономики Евгений Гонтмахер. Он как доверенное лицо кандидата в президенты России Григория Явлинского говорил и о предстоящих выборах, но больше — о нынешнем состоянии страны и возможных путях ее развития в ближайшие годы. Интернет-журнал «7×7» приводит ключевые цитаты из выступления Евгения Гонтмахера.

 

О кандидатах и выборах

— Я знаю всех кандидатов в президенты, кроме Ксении Анатольевны Собчак — как-то так в жизни случилось, что с ней не пересекался. Всех остальных я знаю и примерно знаю, чего они хотят на бумаге и чего — в реальной жизни.

У Путина нет президентской программы. Поэтому все и ждут его послания, чтобы понять, что же он предлагает. Но насколько я знаю, в президентском послании вопросов внешней политики не будет.

Путин уже слишком долго является президентом. Ему было бы хорошо уйти. Он, мне кажется, упустил момент в 2008 году, когда ушел, но все-таки потом решил вернуться.

Я в политику примитивную, выборную никогда не играю и сам никуда не баллотировался. Нет, один раз баллотировался: в 1996 году с Эллой Панфиловой мы участвовали в парламентских выборах. У нас был список Панфилова — Гуров — Лысенко, я был на четвертом месте и работал начальником избирательного штаба. Но это было очень давно.

 

О государственном устройстве России

— После ареста Ходорковского ни о каком олигархическом капитализме в России речи быть уже не может. Сегодня все богатые люди на коротком поводке, все сделки как внутри страны, так и за границей согласуют с Кремлем, все платят куда надо отступные, причем довольно приличные. И они уже не являются неприкосновенными.

Наша система — хорошо выстроенная система государственного капитализма, в которой государственный аппарат является корпорацией, а Путин выступает в роли председателя правления этой корпорации. Его роль велика, но вся система уже обезличена, потому что в ней закрепились правила игры, сложился институт.

 

 

 

При таком устройстве государства коррупция носит у нас органический, естественный характер.

Все может обрушиться в один день, как это произошло в августе 1991 года. Как конкретно это случится и когда это случится, не могу вам сказать. Но то, что такая система организации государства не имеет перспектив для России как страны — это факт, определяющий, что у нас нет будущего.

 

О европейском пути

— Сейчас идут разговоры о том, что мы — не Европа в цивилизационном смысле слова. Я оппонентов спрашиваю: «А что тогда мы есть? Какова альтернатива европейской модели?». Пока я ответа не получил. Ссылки на Сингапур или Тайвань не выдерживают критики, потому что это, по сути, европейские страны.

Социальная рыночная экономика, представительная демократия, разделение властей, политическая конкуренция, сменяемость власти, права человека — это все относится к собственно европейской цивилизации, существующей не одну сотню лет. Причем существующей успешно.

В английском парламенте премьер-министр два раза в неделю должен отвечать на вопросы лидера оппозиции. На любые вопросы. Мне иногда говорят: «Но это же неэффективно, сколько он сил и времени на это тратит вместо того, чтобы заниматься управлением страной». Я отвечаю так: «Друзья, эта система существует уже сотни лет, посмотрите, какой у них ВВП на душу населения и какой у нас».

Вопросы нашего вхождения в Европу принципиально важны для наших внутренних реформ, включая реформу внешней политики.

 

О реформах

— К сожалению, в России сейчас реформировать надо все. Это печальный итог последних 25 лет.

Начинать реформы — это колоссальный труд и колоссальные политические риски. Пример — Михаил Горбачев.

Нам нужна реформа государства — именно государства, а не только госуправления. Это восстановление разделения властей. Нам нужна сильная, зубастая законодательная власть.

 

 

 

Качество судебной системы у нас зашкаливает. Об этом даже Медведев с Путиным говорят. Там есть и непрофессионализм, и коррупция, и смычка со следствием. Ничтожный процент оправдательных приговоров — показатель нездоровости нашей судебной системы.

Смена элит — очень сложный и неприятный процесс для политиков, но смена элит в России возможна.

 

О состоянии экономики

— Все понимают, что страна подошла снова к какому-то рубежу, что по инерции дальше жить нельзя. Экономика фактически стоит. Нам нужен экономический рост в 4–5%, потому что Россия — страна догоняющего развития.

В майских указах 2012 года первым был указ об экономической политике, по которому производительность труда должна была вырасти к 2018 году в 1,8 раза. По официальной статистике, она повысилась за этот период процентов на 30. Там же было написано о создании 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест. Кто-нибудь слышал отчет об их создании?

Среднегодовые темпы роста ВВП за последние 10 лет составили один процент. Поэтому все экономисты говорят про потерянное десятилетие для экономики.

В XXI веке экономика не может быть закрытой. Импортозамещение — это из арсенала какого-нибудь XIX века. Даже сама такая терминология устарела. Да, Россия имеет экономические ниши, в которых мы можем быть конкурентны. Государству нужно их всячески поддерживать и развивать.

Я бы самозанятых и малый бизнес до определенных пределов вообще бы освободил от налогов.

 

О роли государства

— Год назад в докладе Федеральной антимонопольной службы утверждалось, что государство контролирует 70% экономики. Это немножко завышенный результат, реальная цифра — более 50%. Но это тоже очень много. Исполнительная власть не должна быть собственником такого большого количества активов.

России нужна децентрализация не только политическая, но и финансовая.

Мировой опыт показывает, что упор на государство в экономике приводит к колоссальному снижению эффективности. У меня спрашивают: почему Россия, добывая большое количество нефти, имеет такой дорогой бензин. По очень простой причине: у нас монополизирована вся нефтяная вертикаль. И потери от снижения мировых цен на нефть наши нефтяные компании пытаются компенсировать за счет розницы, то есть за счет нас с вами.

Из 146 миллионов россиян миллионов 80–90 напрямую зависят от государства. Это пенсионеры, бюджетники, военные, силовики, сотрудники госкорпораций. И это большая проблема.

 

О бедности и медицине

— У нас процентов 40 населения точно являются бедными в том плане, что они борются за выживание. Они не голодают, но они с трудом собирают ребенка в школу, они не могут позволить себе какое-то лечение.

Я — автор прожиточного минимума, но я давно предлагаю его отменить. Ельцин подписал указ, в котором говорилось, что прожиточный минимум вводится на время кризисного периода в экономике.

В ближайшие годы продолжительность жизни у нас остановится, а потом, не дай бог, начнет снижаться, потому что снижаются расходы на здравоохранение, доступность здравоохранения падает, а уровень заболеваемости не снижается. По числу лет здоровой жизни Россия отстает не только от европейских стран, но и от Китая, и от стран Северной Африки. У нас треть мужчин не доживает до 60 лет, а треть из тех, кто дожил, — это инвалиды. В то же время четверть англичан, которые сейчас живут, доживут до ста лет.

У нас на здравоохранение тратится 3,5% ВВП, если говорить о государственных деньгах. В европейских странах это 6–7% ВВП, то есть практически в два раза больше.

 

Прогноз развития событий

— Я думаю, что после выборов будут объявлены частичные реформы в каких-то отдельных сферах. Может, это коснется судебной системы, контролирующих органов или сферы малого бизнеса. Но это будет изолированно, ситуативно и не приведет ни к какому принципиальному сдвигу. В результате мы будем иметь стагнирующую экономику, снижение уровня жизни, обесценивание пенсий, деградацию общества. Но я не жду каких-то волнений, революций, массовых протестов. Думаю, в ближайшие несколько лет этого не будет.

Россия уже много лет теряет свою долю в мировой экономике, а значит, утрачивает влияние в мировой политике. Через 10–15 лет в мировых делах с нами вообще никто не будет считаться. Нас лишат права вето в Совете безопасности, к этому все идет.