Общественник из Марий Эл Георгий Пирогов: Надо во что бы то ни стало сохранить особый статус национальной республики

В текстах марийских СМИ, посвященных прошедшему 9 декабря собранию общественно-политической организации «Марий Ушем», есть несколько отсылок на выступление политолога и общественного деятеля Георгия Пирогова (ведущего блог под псевдонимом Герман Соломин). Слово ему дали в конце собрания, после пяти часов работы, когда зал устал, гудел и хотел отдыха. Потому выступающий начал буквально со следующего: понимаю ваше состояние, потому выступления — довольно сложного для восприятия в состоянии рассеянного внимания — не будет, выскажу лишь несколько простых, понятных тезисов. Собравшиеся вскоре затихли и слушали с большим интересом.

Журналист Борис Светлый попросил Георгия Пирогова раскрыть остальные части выступления в интервью для «7x7».

«Произошла смена лиц в политической власти. Об этом лишь стоило говорить как о чем-то новом»

— Вы с трибуны собрания заявили, что об экономическом и социальном положении Марий Эл говорить сейчас нет смысла.

— Именно так. Потому что со времени последнего публичного обсуждения предложенного вопроса — с весны этого года — существенных изменений не произошло. Финансовое состояние республики, социальное положение значительной части граждан, экономические тенденции по-прежнему плохи. Произошла смена лиц в политической власти. Об этом лишь стоило говорить как о чем-то новом, пока мало понятном большинству жителей республики.

Наверное, я огорошил участников собрания, сказав, что председатель Владимир Козлов льстит им, всех скопом называя непримиримыми борцами с прежним, маркеловским режимом — борцами, «которые всегда шли до конца». На самом деле из тех, кто был в зале, лишь у четверых биографии действительно выдают истинных политических борцов, рисковавших собой, семьями, работой, порой — жизнью…  Чтобы знали, о ком я, назвал фамилии; чтобы понимали, о чем я, сообщил кошмарные подробности из собственного примера, которые до сих пор были известны только мне да еще двоим-троим. И пускай люди, объятые удобным равнодушием, не воспринимают мою, вот уже 24-летнюю, с осени 1993 года, политическую активность как легкую блажь, за которой не стоит ничего серьезного. Пребывание в этой «блажи», помимо прочего, нагружает ежедневной работой по отслеживанию политической ситуации в мире, России, других ее регионах, в коридорах местной власти. В системе этих знаний, выстроенных мною за четверть века, я и намеревался знакомить актив старейшей организации марийцев с тем, что происходит сейчас в республике.

— Вы были на прежних массовых мероприятиях «Марий Ушем». Можете, наверное, сравнивая их с прошедшим собранием, отметить сходства и отличия.

— Отличия в целом радующие. Во-первых, большой зал был заполнен. Не только делегатами, а и приглашенными, гостями, интересующимися. Средний возраст участников «помолодел». Избранные в правление новые люди омолодили и его. Заметно меньше выступающие стали пользоваться словом «надо» — словно командуя, ставя перед кем-то задачу, реже беспросветно жалуются, внушая чувство бессилия остальным. Отвечая вызову времени, руководство поставило на голосование неожиданное для многих изменение в устав и продавило избрание троих сопредседателей… Крупные политические успехи последних лет в содружестве с местным отделением КПРФ благотворно подействовали на настроения в «Марий Ушем».

Тут к месту сказать о старшем Казанкове, первом секретаре республиканской организации коммунистов. К тому, что писал о нем ранее в моем блоге, хочу добавить одно существенное соображение. Если кому-то уж очень надо обвинить его в чем-то, можно посоветовать пожурить, например, за излишнюю доверчивость. Да и то делать, полагаю, рановато… Чуваши Казанковы ничего такого обязательного не должны ни марийцам, ни русским, ни татарам, ни другим, живущим в Марий Эл. Они дают ежегодно налогов в бюджет примерно миллиард, высокооплачиваемую работу тысячам. Иван Иванович маркеловскими прихвостнями был доведен до состояния серьезной инвалидности: с кровати вставал с трудом, пользуясь металлическими конструкциями (знаю, потому что изредка навещал его дома). Да, встать на ноги помогло наличие достаточных средств для качественного лечения, заряжала уверенностью поддержка товарищей. Но еще больше сказались невероятное упорство и, сказал бы, звериное упрямство в обстановке, когда кажется, что власть придавит. Он и сейчас, на восьмом десятке, не ленится ходить в спортзал. В общем, нам бы, марийцам, такого успешного человека, способного профинансировать любую избирательную кампанию. Чтобы и депутат Госдумы был по-настоящему свой, не из «картонных», и в Госсобрании наше представительство стремилось бы к 43%.

Наверняка найдется какой-нибудь неискушенный читатель, который заподозрит меня в финансовой зависимости от крупнейшего «местного олигарха» и захочет написать об этом в комментариях. Увы, обвинить не удастся: никогда не брал у Ивана Ивановича ни рубля.    

«Запускать „на свой огород“ в должности правителей чужих, совсем не знакомых нам людей, — мягко говоря, неблагоразумно»

— Вы убеждены, что республикой должен управлять человек, родившийся и выросший тут, на этой земле.

— Это убеждение строится не на пустом месте. Рыночная экономика России пока еще очень далека от классических образцов; те человеческие отношения, которые она формирует, не отличаются ни обязательностью, ни подчинением общепринятым нормам и правилам; в целом высокий уровень коррупции в стране то и дело сопровождается коррупционными скандалами невиданного масштаба, когда обнаруживается воровство невероятных сумм… В этой обстановке запускать «на свой огород» в должности правителей чужих, совсем не знакомых нам людей, — мягко говоря, неблагоразумно. Слишком много отрицательных примеров, в том числе есть и свой из недавнего прошлого.

Понимаете, в советское время пришлый первый секретарь обкома — особенно в национальной республике — был «регламентирован» множеством условий, которые соблюдались неукоснительно. Местные просто не могли быть отстранены от решающего участия в руководстве (отрицающий это судит с чужих слов, из-за отсутствия соответствующего личного опыта). Скажу уж совсем просто, хотя литературно: у пришлого и отеческие гробы не здесь, и дым отечества, который и сладок, и приятен, тоже нездешний. То есть радеть о нашей марийской земле как о родной могут только те, кто тут родился и вырос. В нынешней обстановке, возможно, самоотверженностью своих мы только и можем прорваться.

В связи с этим выскажу одну давно живущую во мне тревогу. Она усиливается, когда кто-то весело, с юмором публично предлагает присоединить республику к другому региону. Это не хулиганство, а очень опасная дурь. Кто смотрел и слушал недавно так называемую дискуссию небезызвестного [экс-министра финансов Алексея] Кудрина и мэра Москвы [Сергея] Собянина, тот обратил внимание на две темы, суть которых как бы, пока как бы, задает далеко идущие перспективы в нашем государственно-территориальном устройстве. Речь шла об агломерациях, и на фоне этого прозвучала шокировавшая многих фраза Собянина о том, что сейчас в российской провинции 15 миллионов лишних людей. Мы, жители Марий Эл, включая горожан, как раз вписываемся в «лишние». Надо во что бы то ни стало сохранить особый статус национальной республики и столичного города, чтобы не превратиться в быстро умирающий пустеющий регион — эта задача архиважна для всех национальностей, проживающих в Республике Марий Эл. Странно, что некоторые не понимают очевидного.

Так вот, увеличение градуса или процента внешнего управления — что мы сейчас наблюдаем, когда для большинства в правительстве республики наша марийская земля — не родина, угроза потери особого статуса Марий Эл кратно возрастает. В пришлых тут ничто не пробуждает (и не может, не должна) чувство священного трепета или свято хранимой памяти об ушедших близких — того, что и вызывает у человека особое, бережное отношение к родной земле и живущим тут людям. Потому, когда пробьет час испытания — принятия судьбоносного решения, заступиться за нас будет некому. Пример того, как по-разному относятся к вопросу поднятия уровня Чебоксарского водохранилища марийцы, нижегородцы и чуваши, в известной мере иллюстрирует и подкрепляет мои доводы. И все же пока я не склонен думать, тем более верить, что мы — безмозглые провинциалы, опасно экспериментирующие над собой.

— Тем не менее на собрании вы не поддержали предложение обратиться к [президенту Владимиру] Путину с возражениями по вопросу формирования правительства республики.

— Да, сказал, что пока нет серьезных оснований бранить сформированное правительство и не доверять его главе. Не известен ни один факт нецелевого использования средств или прямого воровства из бюджета, применения криминальных методов борьбы с политическими оппонентами или явного «кумовства» в назначениях на должности… Посоветовал включить воображение и представить, что бы стал делать любой из нас, получи он, подобно евстифеевскому, назначение, скажем, в Архангельскую область или, что еще страшнее, в национальную республику. Тоже бы попервоначалу ошибался, действовал методом проб и ошибок, тыка, делая шаг вперед — два назад. Я ведь действительно в разговоре с первым заместителем Александра Александровича, главой его администрации Сметаниным, сказал, что считаю ошибкой согласие 58-летнего Евстифеева ехать поднимать неблагополучный — да еще и национальный, да еще и «унаследованный» после творимых тут дикостей — регион. Мнение основывал не только возрастом и профессией (кстати, обоих), но и неубедительным прошлым опытом назначенца, не знающего специфики республики, ее кадров, накопившихся здесь тлеющих конфликтов.

К тому же из всего, что определило именно такое решение основного кадрового вопроса, вижу и признаю главную, на мой взгляд, причину. Ни одна мало-мальски организованная политическая сила в республике оказалась не готова к стремительным переменам середины апреля 2017 года: 13-го Маркелова арестовывают в Йошкар-Оле, 15-го доставляют в московское СИЗО. Ни одна! Можно, конечно, продолжать сетовать на безжалостную зачистку политического поля практически в течение целого поколения: не стало по-настоящему амбициозных и «буйных»; из прежних кто-то состарился, кого-то посадили, кому-то двумя-тремя избиениями дали знать: уезжай — и уезжали семьями, навсегда. Но не лучше ли мобилизоваться и быть готовыми к плодотворному сотрудничеству, стремясь поставить совместную работу на правильные, благотворные для республики рельсы, или же, если нас не желают слышать и мы не нужны, то начать готовиться к следующим выборам главы республики. Два недавних успешных опыта совместных действий граждан мы ведь еще не забыли?

— Трудно поверить, что при своей информированности вы не замечаете ничего такого, к чему отнеслись бы критично.

— Не перестает поражать верностью «заветам Маркелова» оставшийся в правительстве господин Васютин, с которым у меня до недавнего времени были более-менее приятельские отношения.  С конца мая я в личных беседах, не раня самолюбия, пытался вразумить Михаила Зиновьевича: негоже, что и теперь, после «отбытия» его дражайшего шефа, продолжает действовать запрет на профессию для крупнейшего марийского режиссера Василия Александровича Пектеева, первого главы Всемарийского совета. Говорил, что ранее можно было ссылаться на неприятие этого человека Маркеловым. Но сейчас прятаться не за кого, и все видят и понимают, что Пектеев, оказывается, был и остается неугоден лично ему, Васютину. Выдвигал довод из вопроса, который меня чрезвычайно занимает: в связи с приближающимся 100-летием марийской автономии предстоит постановка эпоса «Югорно», а у него, тогдашнего министра культуры, нет режиссера, способного сделать спектакль, который просто обязан стать национальным событием. Убеждал: мало того, что национальный эпос марийцам фактически подарен, то есть написан русским — мы можем осрамиться еще и его бездарной постановкой… Увы, вопрос ни на йоту не сдвинулся с мертвой точки. Похоже, об этом человеке надо писать большой развернутый материал, дабы всякому предстало его истинное лицо. Хотя в связи с обозначенным публично интересом к нему правоохранительных органов, возможно, писать о нем будут другие и о другом.

Из публичных событий пока меня по-настоящему встревожило только одно — то, как обошлись с первым президентом Марий Эл Зотиным. Должен признаться, я, увидев в интернет-издании, как он — вскоре после получения букета цветов от исполняющего обязанности главы правительства — на многолюдном совещании общественности призвал поддержать его на предстоящих выборах, попросил одного человека передать ему обидное, можно сказать, оскорбительное слово. Хотя доброжелательного отношения к Владиславу Максимовичу, конечно же, не изменил. Меня лишь покоробили его торопливость и незначительность поведения. После отлучения его от ненадолго пожалованной власти вспомнилась пушкинская строка: «Его пример другим наука…». Если бы не интервью, в котором он сообщил истинные причины отстранения от дела, то многочисленные обыватели, поверив официальной пропаганде, так бы и думали, что «Зотин-то, оказывается, банальный прогульщик!». Плюс использование фактора сына [подробнее про сына в интервью с Зотиным]… Словом, почувствовал вдруг до боли знакомые методы уничтожения несогласного.

И тут же пронзило незаслуженно забытое мною, как бывшим председателем союза журналистов, обстоятельство: Маркелов, уничтоживший тут свободную прессу, давно в СИЗО — а подходящей какой-никакой газетки, которая бы предоставила возможность сообщить правду, защитить попираемого, у нас нет как нет. Всюду есть — в Татарстане, Чувашии, у кировчан… — лишь у нас нет. Привыкли мы, видать, уже к отсутствию свободы СМИ, притерпелись. А ведь это — наличие еще одной серьезнейшей опасности для общества.