Общественная палата России опубликовала на своем официальном сайте списки общественных наблюдательных комиссий (ОНК), занимающихся защитой прав заключенных, в 42 регионах страны. Персональный состав новых ОНК вызвал широкую общественную дискуссию и протест Совета по правам человека при президенте РФ после того, как стало известно, что многие известные правозащитники в новый состав ОНК оказались не включены без всякого объяснения причин.
В Костромской области, где ОНК отличалась большой активностью и медийной открытостью при проверке условий нахождения арестантов в СИЗО, тюрьмах и местах временного содержания, численный состав ОНК оказался изменен практически полностью: из прежнего состава в комиссию нового созыва оказался допущен лишь один человек — Таисия Котяшкина. Председатель региональной ОНК Дмитрий Аникин и его заместитель Николай Сорокин, а также большинство других известных гражданских активистов, несмотря на своевременно поданные полные пакеты документов, в состав ОНК оказались не допущены.
Интернет-журнал «7x7» провел опрос среди известных правозащитников относительно ситуации вокруг общественного контроля за тюрьмами в Костромской области и в России.
Валерий Борщев, политик, правозащитник, журналист, член Московской Хельсинкской группы, председатель ОНК по проверке тюрем и полиции двух созывов:
— Закон об общественном контроле за местами принудительного содержания «шел» очень тяжело. Я его представлял в 1999 году, и Дума приняла его 316 голосами. Однако правительство заблокировало его через Совфед. И потом нам понадобились долгие девять лет, чтобы его «пробить». В 2008 году его приняли. Мне помогала Элла Памфилова: она дважды организовывала разговор с Владимиром Путиным. Очень помогал Владимир Лукин. Однако силовиков этот закон очень сильно раздражал. Они нам его «не простили»: они увидели, что прозрачность полиции и пенитенциарной системы, где есть пытки, насилие и коррупция, для них опасна: общественные наблюдатели это вскрывают. И силовики стали с этим бороться.
Я был председателем ОНК Москвы, когда мы провели расследование гибели Сергея Магнитского. Это удалось сделать лишь на третий раз. Но дело не в личности. Силовиков в России не устраивает сама система общественного контроля: прозрачность для них стала опасной. Те люди, которые активно работают в ОНК и являются правозащитниками, для них представляют опасность.
Когда собрали рабочую группу (по формированию нового состава ОНК), мы поставили вопрос: есть рекомендации СПЧ и наши рекомендации, учтите их! Они кивали головой, но это было лукавство: никакого влияния наше голосование на результаты не возымело. Они предлагали, чтобы мы давали рекомендации, а на самом деле все списки были давно определены. И все правозащитники, не только в Москве, но и Иркутске, в Челябинске, в Коми и многих других регионах — оказались из составов ОНК вычищены. Это была имитация консультаций с представителями общества. Рабочая группа их не волновала. Это вообще поразительно!
Журналист Елена Масюк, известная своей правозащитной деятельностью, собрала рекомендации уполномоченного по правам человека в России и в Москве, уполномоченного по правам детей в Москве, Общественной палаты в Москве — и она не прошла! А прошли какие-то люди абсолютно неизвестные. Я в московской комиссии вообще никого не знаю, кроме Цветкова. У нас с Любовью Волковой были одинаковые заявки от одного и того же фонда. Почему она не прошла — это для меня загадка. Но зато в состав ОНК прошел Дмитрий Комнов, который был начальником СИЗО Бутырки, когда там сидел Магнитский. Он несет ответственность за нарушение прав человека по отношению к Магнитскому, это доказано Следственным комитетом. Я был категорически против его кандидатуры! Но его включили в состав ОНК.
Для меня очевидно, что была задумана программа ликвидации общественного контроля по всей стране. Эта программа была кем-то продумана и организована через Общественную палату. Правозащитники оказались «вычищены» из состава ОНК.
Нам сказали, что по кандидатурам было организовано голосование. И из списков кандидатов в члены ОНК ликвидировали тех, у кого было больше нулей. А почему оказалось больше нулей у известных правозащитников и меньше — у тех, кто не известен? Этого нам никто не объяснил.
Я в правозащитном движении с 1970-х годов. Вместе мы выступали против тех, кто покрывал произвол в Челябинске во время бунта в Копейской колонии. Те известные люди, которые занимались защитой прав человека в Иркутске, Москве и других городах, — все они не прошли. Вместо них — новые лица. Я этих людей не знаю. Кто они? Закон требует, чтобы кандидаты в члены ОНК имели опыт правозащитной деятельности. Это требование закона, на мой взгляд, сейчас нарушено. Я убежден, что это задуманная операция по уничтожению общественного контроля как института. Вот и весь ответ.
Дмитрий Аникин, председатель регионального отделения союза Соцпроф, председатель ОНК в Костромской области:
— Для начала надо посмотреть основания для отказа или не включения тех или иных кандидатов в члены ОНК, которые подавали документы. Почему, когда от одной организации заявки подавали двое, один прошел, а второй — нет? Раньше деятельность Общественной палаты была открытой: на сайте публиковались списки всех кандидатов, подавших документы, с указанием, у кого они соответствуют требованиям, а у кого — нет. Из нового состава региональной ОНК я знаю только Таисию Котяшкину, которая входила в ОНК предыдущего созыва. Известный правозащитник Альберт Парфентьев тоже подавал документы, но он почему-то не прошел. Зато в состав ОНК вошли люди, занимающиеся, например, вопросами чернобыльцев. Кого они планируют защищать в местах заключения? Чернобыльцев или кого-то еще? Сейчас вопросов больше, чем ответов. Я считаю, что при утверждении списков ОНК должны быть опубликованы все необходимые документы, должна быть прозрачность и открытость в принятии решений. Пока я этого не вижу.
Николай Сорокин, заместитель председателя костромской ОНК (до 1 ноября 2016 года):
— Костромские правозащитные организации своевременно представили в Общественную палату РФ полные комплекты документов для выдвижения своих представителей в ОНК. Сотрудники палаты все проверили и сказали, что никаких замечаний по представленным документам нет. Но в итоге никто из известных в области правозащитников и журналистов в новый состав комиссии не прошел, что вряд ли будет способствовать эффективности ее работы.
Из всех членов ОНК, работавших в Костромской области до сегодняшнего дня, в новый состав попала только Таисия Котяшкина, которая входит в Общественный совет Управления ФСИН, а ранее была членом региональной Общественной палаты. Всех остальных федеральная Общественная палата не пропустила.
Возникают вопросы и по численности комиссии. В новый состав костромской ОНК вошли 8 человек. А в соседней Кировской области, вполне сопоставимой с нашим регионом по размерам, ОНК сформирована в составе 30 человек. У нас достаточно большая по территории область, где много закрытых учреждений. Для меня загадка, почему в Кировской области число утвержденных членов ОНК почти в 4 раза больше, чем в Костромской. Поскольку заявок от нашего региона поступило более восьми — вполне можно было расширить состав ОНК.
На мой взгляд, взаимодействие ОНК и Управления ФСИН в нашей области было налажено достаточно хорошо и на любые замечания сотрудники ФСИН всегда реагировали адекватно и конструктивно. Поэтому думаю, что проблема явно не в них.
На данный момент мы пока не получили никаких объяснений и комментариев, чем же руководствовались члены Общественной палаты РФ, вычеркнув из списка костромской ОНК правозащитников и журналистов. Мы не знаем, что именно послужило причиной. И даже опубликованный на сайте палаты список новых членов ОНК мало о чем говорит. Это только имена и фамилии. Большинство из них мне не известны. Не опубликовано никаких сведений об этих людях, не указано, какой именно правозащитной деятельностью они занимаются и какие организации их рекомендовали. Считаю, что это неправильно, так как информация должна быть полной. Мы хотим получить от Общественной палаты пояснения, почему те или иные кандидатуры были отклонены и не вошли в новый состав.
