Общественник Михаил Плюснин: Главная проблема российской армии — в ней учат не воинской специальности, а «быть мужиком»

Подход к российской армии нужно менять. Сейчас этот институт нацелен на то, чтобы сделать из молодого человека «мужика», но в идеале он должен дать ему воинскую специальность. В этом уверен член Общественной палаты Кировской области (ОПКО) Михаил Плюснин. В интервью корреспонденту «7x7» он объяснил, почему альтернативная гражданская служба (АГС) в Кирове не популярна, рассказал о том, с какими трудностями чаще всего сталкиваются призывники, оценил первый законопроект Общественной палаты и поделился видением в решении разных городских проблем.

Михаил Плюснин создал и возглавил Вятскую областную детскую общественную организацию «Вече» в 2000 году. Защитой прав призывников он занимается уже больше 13 лет. Сейчас Плюснин является членом Общественной наблюдательной комиссии региона, экспертного совета при уполномоченном по правам человека в области, комиссии по делам несовершеннолетних и защиты их прав муниципального образования города Кирова и ряде других структур.

 

 

 

«Даже молодые люди, которым нравится служить, уходят из армии»

— В своем блоге вы писали, что в отличие от прошлых лет молодые люди хотят служить. В чем причина спроса на армию?

— Спрос действительно возрастает. Самая главная причина, почему молодые люди рвутся в армию, — это нищета народа в области. Для них служба — это реальный способ остаться в большом городе, работать охранником и получать сорок или пятьдесят тысяч рублей, которые он здесь, в Кирове, никогда не получит. Сегодня во многих приличных местах требуют подтверждающие документы, что человек отслужил в армии. Это дает руководству несколько гарантий: у будущего сотрудника нормальное здоровье, он умеет выполнять приказы и его можно допустить к секретным данным.

— Внешние события никак не повлияли на такие решения? Есть ли всплеск патриотизма и стремление защитить свою родину?

— Россия — страна, которая постоянно воюет с кем-то, поэтому это для нас не актуально. В тихие советские годы был Афганистан, Ангола, Эфиопия... Всегда воевали. Страха за свою страну у молодых людей нет. Они больше боятся того, что попадут в плохую воинскую часть, где слишком много будут вымогать денег, издеваться.

— Какие проблемы призывников удается решать?

— Во время призыва есть проблемы совсем уникальные. Бывает, что человек формально не подлежит освобождению, но и по-человечески его отправить нельзя. Иногда проблемы носят глобальный характер. Давно, шесть лет назад, военкомат называл четыре тысячи уклонистов. Большинство из этих ребят получило бы отсрочку, если бы пришли в военкомат. Мы, как правозащитники, предложили областному военкомату помочь, сопровождать таких молодых людей. Мы бы разгрузили государственную проблему. Военкомат сказал, что им это не надо.

Сейчас мы пропагандируем контрактную службу, закон позволяет выпускнику с высшим образованием идти на контракт добровольно. Ты сам можешь выбрать воинскую часть, специальность и будешь служить за нормальные деньги. Контрактная служба достаточно популярная, это лучше того, что могут предложить наши предприятия в Кирове. Если будет востребованная специальность техническая или даже просто аккуратный почерк — без работы не останется.

Я сразу озвучиваю ситуации, когда человека могут незаконно забрать в армию. Но есть и случаи, когда публичная огласка может только навредить. Меня стал «радовать» Ленинский районный военкомат, Котельничский, Белохолуницкий, Вятскополянский, а по Слободскому району уже 3–4 года нет жалоб. Пришел нормальный военком, наверно.

За эту весну у меня было 30 существенных обращений. Но в суд ни одно дело не пошло.

Сейчас мы пропагандируем контрактную службу, закон позволяет выпускнику с высшим образованием идти на контракт добровольно. Ты сам можешь выбрать воинскую часть, специальность и будешь служить за нормальные деньги.

— Нужны ли армии реформы? Какие функции сейчас выполняет этот институт?

— Глобальные реформы происходят, законодательство меняется. Но одна из главных проблем в том, что у нас армия выполняет ту же роль, что и детский сад, школа и вуз. Это социализация, а не выполнение работы. Вся страна фейк: в школе мы учимся музыке не потому, что красиво петь хором, а потому что такая программа, в армию мы идем не для того, чтобы получить воинскую специальность и родину защищать, а для того, чтобы стать мужиком. Армия на это и нацелена: чтобы парень стал мужиком, а не специалистом. Те, кто идеально попадают в эту среду, им нравится служить — и то уходят оттуда. Был случай, когда молодой человек-контрактник сбежал, потому что ему полгода не платили зарплату! Даже такие люди уходят из армии, идеально в нее вписывающиеся.

— Есть и альтернативная гражданская служба (АГС). Разве можно с помощью нее научить молодого человека защищать родину, если он будет протирать полы в доме престарелых?

— АГС — это такая же конституционная служба Родине, как и с автоматом. Только приказы отдает тебе не человек в военной форме, а директор учреждения. Честно, это не такой важный профиль в мое работе. В основном на АГС идут две категории: совсем упертые молодые люди, которые так решили, или представители религиозных организаций. Последних больше. С ними и не спорят, военкомат признает факт наличия религиозной организации. Например, человек приносит справку о том, что состоит в «Свидетелях Иеговы».

Проблема в том, что если народ массово начнут агитировать на АГС, то вакансий на всех не хватит. К сожалению, по АГС устраивают на самые худшие места. Пусть у тебя высшее гуманитарное образование, но пойдешь ты работать санитаром в больницу или подсобным рабочим в дом престарелых. Зачастую эти люди не готовы выполнять такую работу. Был случай, когда парень поработал санитаром и его попросили помочь в операционной. У него получилось, но ведь не каждый сможет, кровь, боль и все такое. Медиков же этому учат. Существует большая проблема распределения: в Минтруде есть позиция запихивать АГСников в неприемлемые места, как правило, с минимальной зарплатой. Нормальному парню не выжить на такие деньги. Поэтому альтернативную службу сложно пропагандировать. За год ко мне обратилось три человека, кто ушел по АГС, и пять, с кем мы эту тему обсуждали.

 

 

 

«Тюрьмы контролируют люди, которые не встроены в систему»

— Вы являетесь членом Общественной наблюдательной комиссии региона (ОНК). Есть ли положительная динамика в работе, прислушиваются ли к вам сотрудники колонии?

— В целом пример ОНК как структуры удачен. Тюрьмы контролируют люди, которые не встроены в систему. Проблема в том, что разброс интересов у членов комиссии очень большой. Мы можем задавать разные вопросы: почему забор в такой цвет покрашен, почему матрасы не менялись за четыре года, почему осужденный получил всего одну посылку за три года? И главный из плюсов — иной взгляд, внешнего наблюдателя. ОНК работает в регионе с 2008 года, 8 лет — это слишком мало, поэтому вопрос во времени и традициях. Мы не имеем устоявшихся на всю Россию подходов проверки, оценки и трактовки. Например, некоторые вещи я считаю нормальными, а ОНК другого региона — недопустимыми.

АГС — это такая же конституционная служба Родине, как и с автоматом. Только приказы отдает тебе не человек в военной форме, а директор учреждения.

Мы проверяем и отделения полиции, пишем много замечаний, жалоб. Была большая проблема по доставленным людям в дежурную часть: их нужно было кормить. Этот вопрос решился после того, как мы обратили внимание на эту проблему. Отделения полиции нужно проверять часто, чтобы выстроилась система контроля. Но отделов полиции штук 40, а как быть с районами? Боюсь, что в Малмыже, Верхошижемье, Нагорске, Кильмези никогда не было членов ОНК. Попытка организовать членов ОНК на местах удалась только в Лесном, Омутнинске и Кирово-Чепецке. Но системы наблюдения не появилось, нет столько времени и возможности у людей. И с другой стороны, мне, кировчанину, проще устроить проверку офицерам, чем местному жителю, который контактирует с ними или с их семьями в повседневной жизни.

 

 

 

«Большинство общественников не понимают, с чем они борются»

— Как можете оценить работу кировских некоммерческих организаций (НКО)? Отразился ли на них федеральный закон «Об иностранных агентах»?

— Наши поступили мудро: отказались подавать заявки на иностранные гранты. С другой стороны, есть много организаций, которые получают иностранное финансирование, и никто не заикается, что они иностранные агенты, просто они не занимаются публичной политикой, правильные, в общем, организации. Но если бы нечего было менять в общественной жизни — не создалась бы соответствующая некоммерческая организация. У меня не укладывается в голове, почему НКО не должна заниматься публичными высказываниями, она должна и обязана это делать. Иного способа донести свою идею, новый подход к обустройству какого-либо элемента жизни до людей не существует.

В Кирове числятся и даже работает много НКО. Но все равно большую часть мы не знаем, кто это, как они живут. О них даже нет информации в интернете.

У нас проблема с мозгами. Есть непонимание для чего создавать организацию, нет ни одной НКО, которая была бы создана на результат. Вот есть в области дети-сироты. Хоть бы кто-то заявил, что мы работаем, чтобы не стало сирот. Дошли до этапа: детей-сирот не стало, организация закрывается. Но нет, все работают на процесс, сопроводить детей-сирот, подарить детям-сиротам, концерт для них устроить... Потом удивиться, откуда у них взялось потребительское отношение к жизни, начать тренинги проводить по их переучиванию... Эта реактивная политика, которая ни к чему не приведет: дети всегда будут по разным причинам оставаться без заботы родителей, общественники — всегда будут заниматься этой проблемой. Или взять помощь бездомным животным — очень благородное дело. Но бездомные животные есть и будут, и активисты всегда будут их пристраивать. Куда их девать? Была бы необходимость сторожевых собак — другое дело, но эти не нужны никому, это же не покемоны. И люди мучаются от нерешаемости проблемы. Большинство общественников не понимают, с чем они борются.

— Вы также состоите в комиссии по делам несовершеннолетних. А в ней понимают, как нужно решать проблемы подростков?

— Я чаще выступаю на заседаниях как голос здравого смысла. Спрашиваю: «Это точно нужно сделать?». Например, стало больше пострадавших детей от ДТП на улицах. На комиссии предлагают провести еще одну внеурочную лекцию по классам, о поведении на дорогах рассказать. Спрашиваю, а какие дети пострадали. Оказывается, большинство были пассажирами автомобиля. И чем эта лекция в школе поможет детям-пассажирам, когда папа или мама так водят машину? Я сторонник того, чтобы принимались не очень затратные механизмы, но давали внятный результат. Еще один урок, два мероприятия, персональная ответственность педагога — это ничего не даст.

 Мы можем задавать разные вопросы: почему забор в такой цвет покрашен, почему матрасы не менялись за четыре года, почему осужденный получил всего одну посылку за три года?

Надо менять структуру органов, которая работает с детьми. Минобразования не хватит на все: невозможно на школу навешать все обязанности: и воспитать, и рассказать, что такое патриотизм и религия, ГТО, как вести себя дома и в гостях. Не надо так много возлагать обязанностей на школу. Есть и другие социальные институты, которые надо задействовать. И согласовывать общественные договоренности. Например, надо однозначно менять подход к системе внешкольного образования, менять структуру занятий секций и кружков, чтобы детям хотелось там заниматься. В платные кружки вон сами рвутся.

 

 

«Сейчас все под запретом»

— В Общественной палате Кировской области (ОПКО) вы уже третий созыв. В июне этого года у ОПКО появилось право законодательной инициативы, можно ли ждать реально работающих законов? Как оцениваете первую инициативу — закон об общественном контроле? [ОПКО внесла его в Заксобрание 6 июля].

— Субъектов инициативы законотворческой и так было немало, и при большом желании, если бы ОПКО разработала важный законопроект, его вполне можно было продвинуть и довести до закона. Важно не то, кто инициатор, важно, нужен ли этот закон? У депутатов есть некое опасение, что их роль принижают, мол, они избранники народа. Да, центр влияния местами может переходить и на ОПКО. Многополярный мир, понимаешь.

Минобразования не хватит на все: невозможно на школу навешать все обязанности: и воспитать, и рассказать, что такое патриотизм и религия, ГТО, как вести себя дома и в гостях.

На сегодня за все годы работы палаты ни одного 100% готового проекта закона создано не было. Были некие идеи, которые потом заходили в рабочую группу и там обкатывались до приемлемого текста. Закон об общественного контроле активно продвинул, по сути, один Курдюмов [секретарь ОПКО Дмитрий Курдюмов], может, еще пять человек более-менее в теме этого закона. Сам закон написан неплохо. Боюсь, что депутаты порежут, оставив невнятное и непонятное. А может, пока осваиваются, примут в этой редакции. И что будет с инициативами граждан в итоге? Если сейчас мы, как организация, можем провести мониторинг СМИ, расположение водочных магазинов от школ, то скоро я этого не смогу сделать. Должен быть инициатор: либо Общественная палата, либо Общественный совет. Я как НКО не могу. Да неужели? Как запретить изучить определенную тему и опубликовать получившийся результат? Ну посмотрим, во что это выльется.

— Попытки зарегулировать все активно применяются не только в нашем регионе, но и по всей стране. Взять недавно принятый «антитеррористический закон» или «пакет Яровой», который может привести к нарушению тайны связи, снижению качества и подорожания звонков и интернета. Зачем такие инициативы нужны государству?

— Этот закон прекрасно укладывается в логику борьбы с несуществующими врагами, и такое происходит уже несколько лет подряд. Еще один из законопроектов нагнетания общего страха и вымогания денег из населения. В 1937 году если соседи знали, что кого-то арестовали, квартира пустая, никто не спрашивал и не возмущался: органы знают, кого надо. А у нас сейчас человека взяли за репост и осудили [В июле жителя региона осудили за экстремизм в соцсети «ВКонтакте»]. Террориста поймали, да.

Проблема в том, что несколько лет подряд идет принятие законов, которые нарушают Конституцию РФ. Умные этатисты-теоретики могут обосновать все что угодно для государства. Но чем больше зажимается общество, тем меньше в нем появляется способность к саморегулированию. Такое общество обречено на вымирание. Сейчас все под запретом: песню спеть на улице нельзя, провести праздник во дворе без согласования нельзя, ладно еще можно праздновать внутри своей квартиры — пока не запрещают. Ну и пить можно. Выдвигаю гипотезу: если все зажмут, то народ пойдет в туризм массово. Пешком по России. Скандинавская ходьба вон как шагнула в массы широко. И это уже никто запретить не сможет.

 

 

«Ренессанс „советскости“ закончится через 10 лет»

— Некоторые городские активисты выразили опасения, что общественная жизнь в Кирове утихнет после ареста Никиты Белых. А вы как считаете?

— По моему мнению, с 2011 года ничего внятного под эгидой губернатора не происходило в общественной жизни. За исключением ППМИ [проект по поддержке местных инициатив был запущен в регионе в 2010 году]. В этом он святой человек, деньги находил ежегодно. В 2009–2010 годах же системные законы были приняты: появилась ОПКО, уполномоченные. Так что с 2011 года все шло по накатанной. Например, о создании дома дружбы народов говорилось очень давно. И вот два года назад пришел из Москвы прямой указ: надо создать совет по делам национальностей, в ОПКО такая группа наконец была создана. Потом и дом дружбы народов появился. [Он открылся в июне 2016 года]. То есть такие нужные вещи, устоявшиеся в других регионах, до нас только-только доползли недавно при таком либеральном губернаторе.

Выдвигаю гипотезу: если все зажмут, то народ пойдет в туризм массово. Пешком по России. Скандинавская ходьба вон как шагнула в массы широко. И это уже никто запретить не сможет.

У тех, кто принимает решения, нет понимания, что же является развитием города: люди не понимают, куда надо двигаться, что лучше для горожан. Сейчас люди, которые выросли в СССР, находятся в расцвете сил. Им по 45–55 лет, и в голове — воспоминание, как классно было в прошлом. Путаются ощущения от молодости и тоска по строю. Сложно с такими мыслями совершить прорыв в развитии города. Если этот человек захочет построить мост, к примеру, он построит его по типу советских, ничего нового он не привнесет. Я думаю, это продлится лет 10. А потом ренессанс советскости закончится.

— А что вас привело заниматься общественной жизнью?

— Исключительно эгоизм и себялюбие. Ну и лень, конечно. У меня был уже опыт работы в бюджетных организациях и коммерческих. В таких условиях я работать не хочу, люблю сам себе ставить задачи. Если я провожу семинар или иное мероприятие, то я за него отвечаю, не губернатор, не мэр. Я за всю жизнь с нашими мэрами ни одну проблему не решал. Справлялся сам.

Роль руководства области на общественные движения, массовые настроения сильно преувеличена, на самом деле. И не вижу трудностей, если придет кто-нибудь руководить регионом из Ингушетии — это не повлияет на мою работу. Я, как и раньше, смогу выслушать, помочь человеку и могу написать об этом на нашем сайте. Люди забывают порой, что у нас уже было четыре руководителя с советского времени. Я с 2000 года возглавляю организацию, пережил уже Шаклеина [Николай Шаклеин, губернатор Кировской области с 2004 по 2009 годы], Сергеенкова [Владимир Сергеенков, первый губернатор Кировской области с 1996 по 2004 годы], почти Белых и работа моей организации от этого никак не поменялась. На каком-то этапе они решили ввести меня в свои структуры, спасибо. Но это дало только пропуск в здания правительства, не более.

О существующих заботах нужно говорить без оглядки, кто там сегодня в области первое лицо.