В Жуковском районе Калужской области начинается суд над деревенским священником, обвиняемым в избиении местного жителя. По данным следствия, настоятель храма Воскресения Христова в селе Трубино Максим Белоножкин сломал челюсть 21-летнему Валентину Прунову. Прихожане храма уверены, что священник защищал свой дом, жену и детей от известного всему селу пьяницы и действовал в рамках закона. В ближайшее время верующие планируют обратиться к Владимиру Путину с просьбой вмешаться в судьбу Белоножкина. «Медиазона» расспросила участников конфликта и их соседей о случае в Трубино. А интернет-журнал «7x7» с разрешения редакции «Медиазоны» публикует этот текст и предлагает читателям обсудить его.
Где живет отец Максим, в Трубино знают все: его одноэтажный деревянный дом располагается рядом с двумя сельскими достопримечательностями — отремонтированным храмом Воскресения Христова и руинами Знаменской церакви. Оба сооружения построены в конце XVII века и, по утверждению местных жителей, привлекают в село толпы туристов и паломников, но в начале сентября улицы Трубино безлюдны. Лишь у дверей отреставрированного храма собрались полтора десятка прихожанок, обеспокоенных судьбой настоятеля.
Согласно постановлению о возбуждении уголовного дела, в ночь на 9 марта 2015 года священник вступил в конфликт с местным жителем Валентином Пруновым и, «реализуя преступный умысел», сломал ему нижнюю челюсть. Дело возбуждено по статье 112 УК — умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью потерпевшего.
Прихожане уверены, что обвинения против священника абсолютно беспочвенны. По их словам, за пять лет служения в Трубино 33-летний отец Максим превратил развалины старинной церкви, много лет использовавшиеся под колхозные склады, в прекрасно обустроенный храм — светлый, уютный, гладко оштукатуренный — «как яичко». Они с гордостью рассказывают, как молодой настоятель нашел деньги и на новые окна, и на краску. Теперь в храме Воскресения Христова проходят праздничные богослужения, а прихожане души не чают в батюшке и его семье — жене Марии и двух дочерях, «таких красивых, будто игрушечки». О 21-летнем Валентине Прунове, по заявлению которого против Белоножкина и было возбуждено уголовное дело, прихожанки, напротив, отзываются нелестно, называя его «тварью», «наркоманом», «ворюгой» и «бандитом».
Жители села рассказывают: в ночь с 8 на 9 марта 2015 года недавно вернувшийся из армии Валентин Прунов проходил мимо дома священника. На часах было около трех, когда Валентин поднялся по деревянное крыльцо и постучал в дверь. Позже прихожанки пытались расспросить молодого человека о причинах, побудивших его стучаться к батюшке, но тот, по их словам, «путается в показаниях»: то говорит, что в доме Белоножкиных громко играл рок, и он решил заглянуть на вечеринку, то объясняет свой поздний визит тем, что намеревался погладить цепную немецкую овчарку Бурана, которая сторожила дом священника. Женщины предполагают, что Прунов в ту ночь был то ли «наколот», то ли сильно пьян.
Отец Валентина, по словам обитателей Трубино, долго пил, сидел в тюрьме, а потом умер. Его мать Евгения Боссерт, «которая и в молодости никого не стеснялась», несколько раз выходила замуж и то уезжала из села, то возвращалась обратно. Ее младший сын Валентин часто ходил голодный, односельчане его иногда кормили. Сыновья Боссерт недалеко от колхоза даже стреляли голубей, чтобы поесть, говорят прихожанки.
— Неблагоприятная семья, — оговаривается одна из женщин, но, спохватившись, поправляется: — Неблагополучная!
Прунов, рассказывают в селе, никогда и нигде толком не работал, да и дома его застать было трудно — целыми днями он без дела слонялся по улицам. В администрации Трубино про Валентина говорят: «Фигаро тут, Фигаро там».
— Он сам не знает, что и как произошло, всё мать свою слушает, она эту кашу заварила. Взрослый парень уже, хватит маму слушать, — возмущается Наталья Васильевна. Из всех прихожанок она наименее сдержана в оценках, и называет Прунова «гребаным наркоманом».
Когда в храм, улыбаясь, заходит отец Максим, женщины обступают священника и по очереди подходят к нему за благословением. Настоятель просит не фотографировать его лицо — опасается, что об уголовном деле узнает пожилая мать, да и в епархии посоветовали не предавать инцидент огласке. «Кому интересно, пусть сам приедет и посмотрит, в конце концов», — говорит он.
— 9 марта проснулись мы с женой ночью от того, что кто-то ломился в дом. Я открыл дверь в тапочках и халате. На крыльце стоял пьяный молодой человек. Говорил что-то непонятное, пытался проникнуть к нам. Я вытолкнул его из прихожей, сказал, что ему необходимо пойти проспаться, и закрыл дверь, — рассказывает священник. Через день Белоножкин узнал, что Валентин оказался в больнице со сломанной челюстью, а потом обратился в полицию с заявлением.
— Ко мне пришел старший брат Валентина Николай. Спрашивал что случилось, я ему все рассказал. Сам Валентин вообще изначально не помнил обстоятельств — пришел в больницу с сильной головной болью, и только когда обнаружили, что у него перелом челюсти, сказал, что его батюшка ударил. Через день он выписался из больницы и забрал свое заявление. Сказал, что никаких претензий ко мне не имеет, — вспоминает отец Максим. Женщины, рассевшиеся вокруг священника, тихонько подсказывают журналистам, что с переломом «обычно через два дня из больницы не выписываются».
В апреле выяснилось, что мать пострадавшего вовсе не считала, что инцидент исчерпан: по словам священника, она приехала к нему домой и начала требовать денег.
— Она конкретную сумму не называла, но угрожала. Я категорически отказался платить. Сказал, что меня не касается, где ее сынок в пьяном виде получил травму. Поняв, что денег не получат, они написали второе заявление на меня. Тогда я тоже написал заявление о попытке незаконного проникновения в мой дом. Но дело в том, что его заявление приняли, рассмотрели и возбудили уголовное дело. А мое заявление не приняли, — продолжает рассказ настоятель.
— Конечно, батюшка для них не человек, батюшку и убить можно, – вставляет одна из прихожанок. — Там же были маленькие дети, одна девочка вообще новорожденная, они перепугались. Вот почему наше государство не защищает малолетних детей? Все происходило у них на глазах, они же крошечные, заплакали, закричали. Прунов в этот момент рвался в дом. У матушки молоко сразу пропало!
В селе ходят слухи, что с возбуждением уголовного дела Евгении Боссерт помог ее бывший одноклассник — высокопоставленный сотрудник полиции. Женщины в храме соглашаются, что мать Валентина просто хочет заработать. Прихожанки настаивают: правоохранительные органы защищают только тех, у кого денег много или связи есть, а «батюшка просто защищал свое убежище».
— Мы вот что решили: надо нам в прокуратуру съездить. Одеяла расстелем там, будем добиваться справедливости. В полицию нас не заберут — мы всех своих детей с собой возьмем, — смеется одна из женщин.
Прихожанки говорят, что они готовы поехать в Москву и добиваться, чтобы за сельского священника вступился президент: «Мы к Путину обратимся. Пусть скажет нам, почему тут идет такое осквернение, и прокуроры все купленные тут. А что, мы поедем! Мы нашего батюшку в обиду не дадим».
Священник с улыбкой провожает женщин, просит их все обдумать и не забывать молиться перед началом всякого дела.
Адвокат
«Изначально, когда ко мне за помощью обратились прихожане, я не была знакома с отцом Максимом. И когда я поехала в Жуковскую прокуратуру по своим делам, я просто уточнила у сотрудников, что там за ситуация произошла. На что мне сказали: "Отец Максим — сумасшедший, ждем, когда он заплатит денег потерпевшим"», — рассказывает адвокат Оксана Сафарова, миниатюрная блондинка, представляющая в суде интересы сельского священника. После встречи с Белоножкиным никаких сомнений в его вменяемости у нее не осталось.
После возбуждения уголовного дела о якобы нанесенных Прунову побоях священник отправился в прокуратуру Жуковского района. По его словам, районный прокурор тогда удивленно спросил: «А почему ты потерпевшему не заплатил? Заплатил бы — никто бы не возмущался». Но настоятель не понял, почему он должен выплачивать компенсацию Прунову — потерпевшей стороной он считает как раз себя. Происходящее отец Максим называет беззаконием — полицейские взяли у него формальное объяснение о попытке Прунова проникнуть в дом, однако никаких следственных действий не проводили.
«Некоторое время отец Максим самостоятельно пытался разобраться с проблемой — ходил в прокуратуру, Следственный комитет, жаловался на действия полицейских. А Жуков — город маленький, все друг друга знают. И я думаю, что они обозлились на него. Теперь зампрокурора ходит лично на все суды и говорит, что для него довести процесс до конца — это "дело чести". Говорит, что в суде дело против отца Максима пройдет на ура», — объясняет адвокат Сафарова. Отношение сотрудников правоохранительных органов к отцу Максиму, говорит она, смело можно охарактеризовать как «неприязненное».
Сам священник со смехом допускает, что в полиции могли занервничать после того, как он случайно отправил начальнику отдела эсэмэску с цитатой из проповеди Ионна Крестителя: «Покайтесь, приблизилось царство Божие, и секира уже при древе». «Я часто рассылаю прихожанам такие сообщения перед большими праздниками, а в полиции, может, подумали, что я им угрожаю», — хохочет отец Максим.
Адвокат попыталась поговорить с Евгенией Боссерт, однако уяснить суть ее требований Сафаровой так и не удалось: «Она сказала, что ей нужно столько денег, чтобы ее ими стошнило. Так она мне и заявила. Думаю, что в виду того, что Валентин никогда толком не работал, и ей приходилось самой его содержать, она хочет как-то обеспечить ему будущее». Сам Валентин в разговоре с защитником Белоножкина «откровенно врал», настаивает она: говорил, будто не знал, что у отца Максима двое маленьких детей, «хотя люди живут бок о бок уже много лет». Нормально пообщаться адвокату удалось лишь со старшим братом Валентина Николаем, проживающим в Москве. После инцидента он разругался с матерью; с тех пор они не общаются.
По мнению Сафаровой, действия ее подзащитного должны квалифицироваться как необходимая самооборона, ни о каком умышленном преступлении не может идти и речи. При этом полицейские отчитались о завершении расследовании буквально через неделю после возбуждения уголовного дела в отношении отца Максима. Белоножкину было отказано в проведении следственного эксперимента, а заявление священника и его супруги о попытке Прунова приникнуть в их дом остались без внимания. Судебный процесс против священника должен стартовать уже в начале сентября.
— В мире сейчас везде такой бардак. Вот сбили самолет украинские истребители. Это уже вроде и доказано, но все равно Россия виновата, против нее же и санкции вводят, — рассуждает сельский священник. — И так сейчас во всем. Получается, что каждый человек может ломиться к вам в дом, и вы ему ничего за это сделать не можете.
Мама
Путь от храма до дома, где живет Валентин Прунов, занимает не больше десяти минут — нужно по шаткому мосту перейти узкую речку Протву и по тропинке пересечь заросший высокой травой луг. Дом Пруновых стоит немного на отшибе.
— Мой сын в Краснодар в командировку уехал. Буквально сегодня, в шесть часов утра, — сразу же говорит мать потерпевшего Евгения Боссерт. До прихода журналистов она развешивала на дворе выстиранное белье. Вход в ее дом охраняет огромный, но воспитанный алабай.
Говорить с прессой Евгения сначала отказывается — она считает, что конфликт между ее сыном и священником — «мелкое частное дело: один взрослый мужик дал пацану по морде». Кроме того, следователь советовал ей не комментировать процесс до окончания суда. Тем не менее, она согласилась поделиться с «Медиазоной» своим мнением об инциденте.
По словам Боссерт, она никак не влияла на решение сына — он самостоятельно подал заявление на священника в полицию.
«Была ночь 8 марта, праздник. Представляете себе, да? Идет по дороге парень, ему 21 год. Никакой он не мужчина, конечно. В моем понимании мужчина — это тот, кому уже 40 лет, а он еще юноша. Что его побудило постучать в дверь к священнику — это лучше бы он сам рассказывал. Но он говорил, что в доме горел свет, громко играла музыка. Он постучал. Священник вышел. Ну, мой у него спросил, что у того на двери на старославянском языке написано. Так сказать, для поддержания разговора, для знакомства», — говорит мать потерпевшего. Ничего необычного в ночных визитах незнакомцев она не видит: «Я хоть и на отшибе живу, но кто-то все-равно заходит. То стакан воды попросить, то хлебушка, то еще чего. Ничего криминального — рявкнешь, дверь закроешь, и все».
Почему священник не поступил именно так, она не понимает. Возможно, противник показался ему беззащитным, и он ударил его, понимая, что юноша не ответит обидчику тем же, предполагает Евгения.
«У меня младший сын худой, тонкий и звонкий, весит всего 65 килограмм при высоком росте. У него руки были в кармане, он даже защититься от удара не смог. Да ему даже в голову не пришло, что священник будет руками махать!» — объясняет Боссерт. Валентин, по ее словам, упал и ударился лбом о бетон; у него остался шрам.
В больницу Прунова отвезла мать. Валентин должен был пробыть там три недели, однако ее старший сын Николай, вставший в конфликте на сторону священника, убедил его вернуться домой и отозвать заявление. После этого отношения с Николаем у матери испортились, а в Трубино, по ее словам, началась «травля».
«Про меня говорят, что я вымогатель страшный, хожу чуть ли не за бороду батюшку этого трясу. А сын вчера в магазин ходил. Там его эти, мягко говоря, прихожане стали за руки хватать: "Что ты тут, мол, на батюшку наговариваешь"», — возмущается Евгения. Из-за полученной травмы, по словам Боссерт, Валентин не смог устроиться на работу и несколько месяцев «сидел на шее» у матери. Через некоторое время их вызвал в отдел дознаватель.
«Следователь сыну сказал: "Вот ты в марте заявление на батюшку подавал. Если ты сейчас все отрицаешь, значит, тогда ты на батюшку наклепал. А если он тебе челюсть сломал, то пусть отвечает. То есть, как ни крути, разборки все равно будут". Ну и что тут делать будешь?» — пожимает плечами Евгения.
Она убеждена, что священник должен понести наказание за то, что ударил ее сына. Не всегда, рассуждает она, служители церкви так безгрешны, как хотят казаться: многие из них сидят и за изнасилования, и за пьяные ДТП.
В ссору между Белоножкиным и Боссерт попытался вмешаться глава реабилитационного центра для алко- и наркозависимых «ТИЛь» («Терпение. Искренность. Любовь») Михаил Морозов, который предлагал подарить пострадавшему коня и таким образом мирно урегулировать конфликт. Однако Евгению такое предложение не устроило: по ее словам, отец Максим даже не извинился за травму, причиненную ее сыну.
— Знаете, мне вот просто обидно: как священник мог бросить моего сына в крови на пороге доме? Он же весь в крови домой пришел. Сам не хотел помогать, так хоть бы «скорую» ему бы вызвал. Это как? Вот что означает выражение: «Возлюби ближнего как самого себя»?
Мать потерпевшего уверена, что «до решетки» дело не дойдет, и священника накажут максимум штрафом. А пересуды прихожан, обозлившихся на нее из-за заявления, ее мало интересует: «Во-первых, я их не вижу, во-вторых, не знаю. Да и на каждый роток не накинешь платок».
