Политолог Александр Кынев: Политическая система России постоянно борется с побочными эффектами от своих предыдущих решений

На четвертом сыктывкарском баркемпе выступил политолог Александр Кынев, который рассказал об эволюции партийной и избирательной систем, произошедшей в стране за последние годы. Интернет-журнал «7х7» выкладывает расшифровку лекции эксперта.

На самом деле наша нынешняя политическая элита действует в рамках очень простых схем, по принципу: раздражение — реакция — раздражение—реакция. Она всегда борется с той угрозой, которую видит конкретно сегодня, здесь и сейчас, и почти никогда не обращает внимания на то, что будет завтра, послезавтра. Грубо говоря, когда вы покупаете лекарство, всегда есть симптомы, с которыми оно борется, и есть длинный список побочных эффектов. Обычно 90% не читает список того, что бывает потом. Но, как показывает жизнь, именно побочные эффекты оказываются решающими с точки зрения развития каждого конкретного субъекта в будущем. И через некоторое время вы будете бороться с побочными эффектами, в первую очередь. Так живет наша политическая система, которая постоянно борется с побочными эффектами от предыдущих решений.

 

«В нулевые годы государство резко сокращало возможность самостоятельного участия граждан в политике»

Если кратко представить, не вдаваясь в детали, что происходило в нулевые годы и что происходит сейчас, в чем была общая философия нулевых годов, то, что называлось термином «суверенная демократия». Государство, с одной стороны, резко сокращало возможности самостоятельного участия граждан в политике. Оно пыталось монополизировать политическую сферу через тотальное введение партийных списков: с 2007 полностью пропорциональная система на выборах Госдумы, с 2003 года не менее половины депутатов регионального парламента должны были тоже избираться по партспискам (к 2011 в одиннадцати регионах уже была полностью пропорциональная система), а уже при Медведеве эта тенденция насильственной партизации уже дошла и до муниципальных выборов.

Философия была очень простая: одновременно принимался очень жесткий закон о политических партиях, который ставил их под жесткий госконтроль. Фактически началась ликвидация партий. Если после принятия нового закона на пике к 2004 году партий было 46, потом требования ужесточили в 5 раз и 2007 году партий оставалось 14 по факту, через два года их осталось только семь. И эта малопартийная система с семью контролируемыми партиями и сложилась к 2011 году и существовала.

Была простая двухходовка. Подчеркиваю еще раз: работают только простые схемы в рамках нашей элиты: через закон о политических партиях государство контролирует политические партии, а через превращение партии в монополиста при выдвижении на выборах партии контролируют депутатов. Получается, государственный чиновник контролирует партийного, партийный — депутата.

Таким образом, вся эта схема решала одну очень простую задачу: резкое ужесточение контроля над всеми уровнями представительных органов власти. Так эта схема и работала, ради этого ее и вводили. Она была общим элементом госполитики начала нулевых годов в отношении регионов. Тогда же меняли закон о пользовании недрами, отменяя и «принцип двух ключей», действовавший в 90-е годы. Если, скажем, крупным компаниям типа «Лукойла» или «Роснефти» раньше были важны региональные органы власти, потому что одной из сторон подписания соглашения пользования недрами был регион, в начале нулевых годов подпись под соглашением стала только одна. Это подпись Министерства природных ресурсов. 

С одной стороны, федеральная бюрократия была возмущена тем, что региональные бюрократы типа Лужкова, Шаймиева пошли в федеральную власть и их нужно было ограничить. А федеральному бизнесу было важно проникать в регионы и по возможности меньше делиться с региональными властями. Таким образом параллельно выстраивались разные системы вертикалей. Корпоративная, исполнительная, силовая вертикаль. И партийная вертикаль тоже была одной из этих вертикалей.

Что стало побочным эффектом этой схемы? Побочным эффектом стало вот что: да, государство сократило партии, да оно заставляло людей голосовать за очень ограниченный выбор контролируемых партий.

 

 

«Стратегия голосовать за любую другую партию появилась естественным образом как реакция на ликвидацию партий»

Однако что же стало происходить дальше. Выбора нет. Люди приходят на участок. Там три-четыре-пять партий в лучшем случае. В таких условиях начинается концентрация недовольства вокруг разрешенной оппозиции. Это был кризис 2008–2009 годов. И концентрация недовольства начинается вокруг тех, кто остался. И к 2011 году появляется естественным образом стратегия «голосуй за любую другую партию». Начинают происходить случаи, когда даже крайне слабый и никому не известный до выборов кандидат начинает побеждать, просто потому что никого другого нет.

Например, на выборах мэра Иркутска снимают главного конкурента — господина Романова, а в результате побеждает никому не известный Виктор Кондрашов. И таких примеров становится достаточно много.

Стратегию «голосуй за любую другую партию» более всего публично ассоциируют с Алексеем Навальным, хотя не совсем это только он, были и другие случаи, когда она реализовывалась. В этих условиях начинается рост фрондерства со стороны даже этих зависимых системных партий. Яркий пример — как вела себя «Справедливая Россия» с 7% голосов в 2007–2008 годах и как стала вести себя с 13% в 2011. И коммунисты, и эсэры начинают периодически не соглашаться, устраивать демарши и так далее.

Несложно представить, что продолжение данного тренда стало напоминать то, что было в Восточной Европе в конце 80-х годов. Когда именно эта мутация зависимых партий — сателлитов — стала одним из элементов «бархатных революций», когда первые посткоммунистические кабинеты в ГДР, в Польше стали возможны именно благодаря изменению этих бывших сателлитов.

 

«В конце 2011 года власть решила, что должно быть много одинаковых партий, чтобы все запутались»

Что делает власть? Ага. Раз наша попытка уменьшить партийную систему привела к фронде тех, кто остался, и их возможной мутации завтра, нужно тогда срочно поменять концепцию, и партий должно быть много-много. Желательно одинаковых, чтоб вы все запутались и они голоса отнимали друг у друга.

Происходит смена концепций законодательства. Конец 11-го года, меняют закон о партиях. Сразу до пятисот человек снижают численность партий в расчете, что таким образом резко усложнят концентрацию недовольства вокруг кого-то одного. Пускай будет винегрет, каждой твари — по паре, главное, чтобы не было никакого сильного оппонента. Это происходит в 11 году, эффект от этой кампании мы видим в 13-ом. Эффекта в 12-ом году мы еще не видим, потому что закон принимался в начале года и многие новые партии на выборы-2012 просто не успевали. А вот в 13 году эффект уже был довольно большой.

 

«В массовом порядке на выборах 2013 года местные региональные элиты повалили из всех системных партий»

Побочным эффектом следующего решения стало вот что: партий стало много, то все, что заставляло в нулевые годы группы региональных элит независимо от личных взглядов, интересов, убеждений вступать через «немогу» в немногие разрешенные партии, у них появилась альтернатива. Не смог договориться с коммунистами или эсэрами, а вот еще появилось 25 партий. Покупаю печать, иду на выборы.

И совершенно очевидно, что максимальное количество людей, которых силой загнали в немногие разрешенные партии —это, конечно, в первую очередь, была партия власти. Остальные по нисходящей привлекательности, в зависимости от того, какая у кого в регионе ситуация.

В массовом порядке на выборах 13-го года местные региональные элиты повалили из всех системных партий: «Справедливой России», КПРФ, ЛДПР и из «Единой России» в первую очередь. Например, «Гражданская платформа» ранее Михаила Прохорова — это почти во всех регионах  бывшие единороссы. Плюс кое-где эсэры, кое-где ЛДПР.

И здесь абсолютно типичный случай Евгения Урлашова в Ярославле. Урлашов до 90-х годов был независимым политиком. Тогда, когда стали вводить партсписки и стало невозможным быть независимым, он вынужденно вступил в «Единую Россию». Как только закон отменили, он моментально воспользовался ситуацией и вышел из нее. Его избрали мэром как независимого кандидата, а потом он вступил в эту самую «Гражданскую платформу». Типовая история.

Все, кому в старых партиях было неуютно, стали уходить. То есть началось обрушение, диффузия. Пошла лавина. И то, что она пойдет, экспертам было понятно еще до того. Просто нужно было хоть немножко анализировать институты и историю их развития.Но для них это стало открытием.

Какова реакция власти на новые проблемы? 3 июля 2013 стало днем ареста Урлашова. Он, кстати, два года уже находится в СИЗО, и никакого суда еще не было. Это уже многое говорит о том, какая была мотивация, доказательная база в судебном процессе.  Два года не могут доказать была взятка или не было, чтобы документы в суд передать.

Начинаются зачистки, но всех зачистить уже невозможно. В 2013 году все равно в местные парламенты, на иные должности проходит ряд новых проектов и кандидатов, и два самых известных провала — это избрание Ройзмана мэром Екатеринбурга и 27% у Навального на выборах мэра Москвы. Были еще Петрозаводск, Красноярск, когда партия сторонников Быкова занимает первое место по числу мест на выборах в горсовет Красноярска, обходя "Единую Россию" и так далее.

 

                                                                                                                                           

«После выборов 2013-го изменяются фундаментальные нормы, заставляющие кандидатов идти на выборы самовыдвиженцами»

Что происходит дальше? Вот новая угроза: ответ на происходящее — следующая реформа. Буквально через неделю после выборов сентября 13-го года принимается так называемый «Закон Клишаса». Это сенатор, который эти поправки внес.

Смысл закона — фундаментальные нормы нулевых годов, когда 50% мест должны даваться партиям региональных парламентов, заменяются. И вместо 50% теперь 25. Во втором чтении при принятии окончательного варианта делается оговорка: за исключением городов федерального значения. Для Москвы и Петербурга норму, что обязательно должны быть партийные списки, отменяют целиком. В Москве тут же этим пользуются на выборах в Мосгордуму прошлого года, полностью перейдя на мажоритарную систему..

В мае 14-го принимается следующий закон, который отнимает у большинства партий льготы при регистрации кандидатов на выборах, оставляя только немногих, которые раньше уже прошли в те же самые парламенты.

В чем смысл? Получается, что если раньше силой загоняли, а теперь смысл этих норм — силой выгонять из партий. И в новых условиях становится вообще невыгодно баллотироваться от партий. Вернули подписи при регистрации. Причем в количестве, резко превышающем то, что было раньше. Теперь везде по мажоритарному округу 3%, хотя раньше никогда не было больше 2%, а чаще всего 1% или еще меньше. Это бешеные цифры, при том, что их еще дополнительно сложно физически собирать летом, когда люди уехали в отпуска.

Получается, что вот вы идете баллотироваться. В любом случае, если вы не входите в партию, у которой есть льготы, вы все равно сдаете подписи. Со всеми вытекающими последствиями, наймом юристов и так далее. Второе — вы сдаете гигантский пакет документов на себя и своих родственников, данные за последние три года — о доходах, расходах, имуществе. Это безумный объем документов. А вот если вы еще и от партии, нужен еще пакет документов и на саму партию: копия устава, доверенности, протоколы и так далее. Каждая новая бумажка — это юрист, каждая имеет финансовый эквивалент на оформление, и каждая бумажка увеличивает риски того, что в ней найдут какие-то недочеты.

С точки зрения элементарной полезности, любой человек будет минимизировать издержки. Если выдвижение от партии, не имеющей льгот, делает регистрацию более сложной и дорогой, будут ли люди идти от этих самых партий? Это заведомо заставляет партийных кандидатов идти лучше самовыдвиженцами, но не от партий. К примеру, даже лидер партии «Демократический выбор» Владимир Милов в Мосгордуму решил идти как самовыдвиженец, хотя он сам партией руководит.

Новая философия конца 2013 года — начала 2014-го, и она сегодня продолжается: лучше вообще никаких, чем какие-нибудь, лучше иметь сотни человек по одиночке, чем из какой-то организованной группы. То есть задача — полностью рассеять, деморализовать и просто иметь массу свободных электронов. Эта политика дополнялась кампаниями диффамации, травли, публикациями прослушек и так далее. Все должны друг друга ненавидеть и должны вбрасываться темы, которые вносят раскол, максимально скандальные. Сегодня по одной теме размежевались, «расфрендили» друг друга, прокляли, завтра — по другой, и каждый раскол уменьшает объемы того, вокруг которых кто-то может объединиться.

 

«Начинает работать система кнута и пряника, возникает проблема перезапуска системных партий»

Что происходит кроме этого. Напоминаю, что была еще проблема системных партий, которые стали фрондировать в том же 11-м году. Попутно борясь с новыми проектами, чтоб их не было и чтобы люди не могли объединяться, одновременно нужно было что-то делать со старыми партиями, которые вели себя не очень лояльно.

Начинает работать известная схема кнута и пряника. Заводится целая серия уголовных дел на депутатов из КПРФ и «Справедливой России». Вспомните дело Геннадия Гудкова и его изгнание из Госдумы, дело Ильи Пономарева, который находится в Бостоне и не может вернуться в Россию по причине уголовного дела, это дела против ряда коммунистов, одного из которых - Ширшова - лишили мандата, и так далее. Депутат Бессонов из Ростова-на-Дону. Было дело против сына Геннадия Андреевича Зюганова. Об этом не писали, но дело то было. Это «кнут».

Плюс — замазывание одиозными инициативами. И не важно, каков личный мотив — деньги или разговор с кем-то, просьба. Но когда оппозиция начинает демонстративно голосовать за все самые скандальные законопроекты, а зачастую делается еще круче — самые скандальные идеи вносятся через депутатов тех самых партий, которые были якобы оппозиционными. Смысл показать всем вокруг, что никакой оппозиции нет и что все одним миром мазаны. И голосует-то все равно «Единая Россия» — большинство. Кто внес, — вопрос чисто технический. Это вопрос для имиджа. Все для того, чтобы кого-то публично назвали козлом отпущения. На это все легко ведутся. Другое дело, почему на это идут системные парии и почему они ловятся на эту ловушку и становятся объектами этой диффамации? 

Переходим к «пряникам». У нас до 12-го года партии получали госфинансирование, если они на выборах получали больше 3% голосов. Сразу после выборов 11-го года объем госфинансирования увеличился в 2,5 раза - с 20 до 50 рублей за голос, а потом за три года до 110 рублей.

Плюс начинается раздача постов губернаторов в некоторых регионах. Как правило, бедных и периферийных регионов. И все получают по портфелю, практически все системные партии. Вот вам «кнуты и пряники».

Кроме этого, возникает проблема. Слабые партии, мягко говоря, не вызывают энтузиазма. Когда лидеры партий не меняются по 20 лет, когда у них высочайшие личные антирейтинги, возникает проблема, что рано или поздно все это придется перезапускать. Ну сколько лет еще может баллотироваться Зюганов? Все ж не вечны.

Принимается закон о президентской квоте в Совете Федерации. 18 мест выделено для его членов, которые будут назначаться за особые заслуги по решению президента. Закон принят, места пусты. Будет день нужный, когда будет принято решение по какой-то системной партии и нужно будет пристроить и отблагодарить конкретных политических деятелей (можно даже догадаться — кого) — место пригодится.

Кроме этого, решили, что нужно (мало ли, все это организуется) уменьшать количество площадок, на которых вообще можно добиться успеха. Начинаются муниципальные контрреформы в виде отмены выборов мэров по всей стране. На конец 2011 в 42 регионах оставались прямые выборы мэров региональных столиц, сейчас такие прямые выборы мэров региональных центров остались только в 11 субъектах.

Попутно выборы перенесли на сентябрь. Логично, что вместе с этим весной 2014 внезапно появилось решение Конституционного суда. Вдруг внезапно вспомнили, что это плохо, когда люди болеют, уехали и не могут проголосовать. Значит, срочно нужны гарантии, значит, срочно надо упросить процедуру использования открепительных удостоверений и досрочного голосования.

После этого в массовом порядке начинают возвращаться эти подконтрольные голосования, ранее отмененные после скандалов 2009. Хорошо видно, что происходит при новой системе с регистрацией кандидатов по мажоритарным округам. Если во всем массиве кандидатов на выборах 14-го года отсев между выдвинутыми и оказавшимися в бюллетене 33%, то среди партий, имеющих льготы, процент отсева только 8. Среди самовыдвиженцев отсев 63%, а среди партий, не имеющих льгот, — 77%. Это данные по региональным парламентам.

Чем еще интересен 14-й год. Он показал эффекты этой кампании по возвращению в политическое «стойло» старых системных партий. Подозреваю, что тенденция будет продолжаться.

На выборах губернаторов прошлого года почти везде основные оппоненты были вынуждены искать какие-то иные партии. Но не КПРФ, ЛДПР, «СР». Они боялись выдвигать оппонентов в силу нового формата отношений между ними и федеральной властью. В результате стали находить самые экзотические партии, такие как, например, «Гражданская сила», «Демократическая правовая Россия». Или «Патриоты России», «Родина» и так далее.

Вообще, ситуация с губернаторами на выборах особая. Почему? Если на всех остальных выборах есть самовыдвижение, то здесь нет вариантов. Кроме тех регионов на сегодня. Приходится выдвигаться от партий.

При этом видно из таблицы, что реальное качество конкуренции по эффективному числу кандидатов (оно вычисляется по формуле, которая отражает полученные результаты) по всем регионам составляло около 1. То есть ее не было. Был базовый кандидат и технические. В Коми реальная конкуренция была 1,5 кандидата – то есть один базовый и вместе остальные в сумме тянут только на половину. Предварительно обещалось в официальных СМИ, что рекомендовано получать около 60%, чтоб не больше, чем Путин. А получилось, что только два региона выполнили эту негласную установку — Алтай и Саха.

 

«Сегодня снова произошел элитный перекос: губернаторы стали «царьками» на местах в новом варианте»

Я вам описал, как федеральный центр шаг за шагом боролся с каждым следующим побочным эффектом и к чему в итоге пришел. Все кончилось тем, с чего начиналось: боролись с региональными автократиями и к ним вернулись. Центр уничтожает площадки, чтобы оппозиция не выиграла, то есть, по сути, уничтожает систему МСУ. Что такое ужесточение условий регистрации кандидатов? Это усиление губернаторов, так как они фактически контролируют избиркомы. Что такое сити-менеджеры – это назначение через конкурсные комиссии, где с 2014 половина мест фактические назначены губернаторов. То есть это по сути назначение мэров губернатором. Мажоритарные округа в Госдуму усилят влияние губернаторов на состав федерального парламента. То есть по всем фронтам усиливаются губернаторы. У них могут быть два естественных противовеса: либо сильный региональный парламент, либо местное самоуправление.

Заксобрания ослабляются, уменьшается количество кандидатов, работающих на постоянной основе. А кто может работать депутатом бесплатно все свое свободное время? Только, наверно, люди с определенными финансовыми возможностями, и это опять же определенный тип людей. Депутаты становятся более лояльны и слабы. Губернаторы вместе с этим получают пусть косую, пусть кривую легитимность через выборы по системе муниципального фильтра.

Сегодня мы получаем систему очередного элитного перекоса, когда губернатор на местах превращается в нового «царька», в новом варианте. Возможно, кто-то надеется, что противовесом могут стать силовики. Но ведь это чисто внутрикорпоративный интерес,  их население мало интересует. И это вещь очень временная. Сегодня поругались, завтра получили, что хотели, и все, конфликт исчерпан.

В условиях кризиса власти будут вынуждены апеллировать к населению и как-то объяснять, почему людям плохо. Губернатор же не будет говорить, что это он виноват и принял неправильное решение или что он ошибся. У нас власть никогда не ошибается. Всегда виноват кто-то со стороны. Невозможно говорить, что всегда виновата Америка, и что это она развалила наш Курганский машиностроительный завод.

Тема вины федерального центра неизбежно будет возникать. Никто не скажет, что «виноват я». Все, скорее всего, будут говорить, что и президент хороший, а вокруг все сволочи, виновато такое-то министерство или такое-то еще. И все на местах разбалансировано, страна очень неоднородная. Риск дестабилизации очень большой, что ни для людей, ни для экономики ничем хорошим кончиться не может.