Существует расхожее мнение (причем оно существует не просто как мнение в общественной дискуссии, а как личная убежденность у многих людей, в том числе и у старшего поколения), что с возрастом, с каждым годом человек все менее и менее способен обучаться, приобретать новые знания и навыки, что учиться должна молодежь, что возраст обучения — это возраст до 35 лет и так далее.
Надо сказать, что мифология обучения, поставленного исключительно до начала трудовой деятельности, уже давно разрушена на Западе.
Плохо развитое общество определяется именно тем, что оно так ранжирует свое видение обучения.
В западных странах давно говорят о непрерывном профессиональном образовании, которое протекает на протяжении всей жизни. Если человек выпадает из этого процесса, он выпадает из жизни как таковой. Он скатывается на периферию производственных отношений. Кажется, что к России это не относится.
Но когда мы начинаем разговаривать с людьми старшего возраста и задаем им простые вопросы: «Как вы думаете, способны люди вашего возраста учиться, получать новые знания? Есть ли у них интерес к этому?», то оказывается, что очень большое количество наших собеседников, независимо от социальной принадлежности, места проживания, готовы и хотят учиться.
Подчеркиваю, мы говорим не о 30-летних, а о 50–70-летних людях. Это готовность разбивается, с одной стороны, о нежелание как работодателей, так и общественных структур, детей в том числе, воспринимать всерьез такую заявку на обучение, с другой — в некоторой степени о растерянность самих людей старшего возраста, их неуверенность в том, что это хоть кому-то будет нужно.
То есть пенсионер в России — это человек, который считает своей обязанностью поддерживать молодого отпрыска, зарабатывающего, как правило, больше его и живущего гораздо лучше. И в этом смысле мы подходим к довольно важной, на мой взгляд, проблеме — она гораздо важнее, чем проблема пенсионного возраста, гораздо важнее, чем проблема социальных гарантий. Это проблема того, что в нашем социальном дискурсе люди старшего возраста как-то незаметно получили стигматизацию людей обделенных, тех, о ком нужно заботиться, которые должны быть приравнены к детям. Эти люди много потеряли, это правда, и не нужно скидывать это со счетов. Катастрофические 1990-е в первую очередь тяжелым катком прошлись по сегодняшнему старшему поколению. Но при такой дискурсивной опеке и реальном отсутствии многих шагов в ее воплощении складывается ситуация, когда человек старшего возраста воспринимается если не иждивенцем, то как минимум ни на что не способным: ни к обучению, ни к работе. А это не так.
