Главный архитектор «Комигражданпроекта» Алексей Гришин:

Проект реконструкции площадки перед «Детским миром» вызвал немало вопросов как у простых горожан, так и специалистов. Заслуженный художник России Анатолий Неверов в открытом письме президенту страны назвал его примером архитектурной безвкусицы. Его поддержали несколько человек, которые выступили с критикой проекта на недавнем круглом столе на эту тему в Национальной галерее Коми. Главный архитектор «Комигражданпроекта» Алексей Гришин, который курировал реконструкцию, спокойно относится к прозвучавшей критике, а некоторые негативные реплики и вовсе считает троллингом. Корреспондент «7x7» встретился со специалистом, чтобы узнать, как проходила работа над проектом, и как архитектор оценивает работы коллег и общий облик Сыктывкара.

— Какие цели и задачи стояли перед вами, когда вы взялись за реконструкцию площадки перед «Детским миром»?

— Благоустройство территории, оптимизация пешеходных потоков. Важно отметить, что концепция преобразования центра города длительная. Ее первым этапом стала стоянка перед «Северным народным банком», а также светофорный переход около ЦУМа. Вы помните, что там были постоянные пробки, ходить было неудобно. А площадка — следующий этап.

— Что от вас требовалось сделать непосредственно около «Детского мира»? Игровую площадку?

— Там было четко написано — детская игровая площадка.

— Расскажите, как вы работали над проектом игровой площадки.

— Там есть существующие зеленые насаждения, есть сложившиеся пешеходные связи. На все это в комплексе мы и смотрели. Ведь на этом участке газоны и клумбы были вытоптаны. Люди сами проложили себе пути. Эти тропинки и были благоустроены. Тот сквер, который был перед магазином раньше, делали также специалисты «Комигражданпроекта». Но тогда не было остановок около этой площадки, поэтому тогда такая геометрия работала. На этом участке, возле остановок, была огромная лужа, много рекламных штандартов, пеньков и ларьков. Это было изобилие чудных элементов, собственников некоторых так и не смогли найти. Например, терминал для приема платежей оказался никому не нужен.

— А почему вы решили поставить туда корабль, небольшие фигуры животных?

— Была заявлена тема детства. Все этой идее было подчинено. Кроме того, в задании указывалось, что там должны были быть коми национальные элементы. Поэтому решетки и ограждения мы оставили такие же, как и у дороги — с коми орнаментом. Фонари рассеянного света создали таинственность. Пусть и говорят, что мы использовали три вида фонарей, но ведь нет такой формулы — сколько типов фонарей можно использовать. Да хоть 20 видов.

— Про три вида фонарей на круглом столе говорили почти все. Как вы придумали такое решение?

— Не три, а два. Два классических. Они примыкают к «Детскому миру». Там мы решили имитировать набережную, поэтому поставили балюстраду. А на детской игровой зоне стоят, скажем так, сказочные фонари, которые дают мягкий рассеянный свет. Они сгруппированы около детских площадок. Вечером это смотрится, как таинственный лес. Тем, кто не доволен разными фонарями, хочу сказать, что это просто частное мнение.

— На каком этапе реализации проекта там появился корабль? 

— Он с самого начала был. Перед входом в «Детский мир» был выделен пятачок, на него напрашивался поставить какой-то значимый символ из детской тематики. Фонтан, набережная, корабль — все к одному.

— Каким образом вы решили, что это будет именно этот корабль?

— За кораблем далеко ходить не надо было. Это же просто модель. Мы увидели фотографию, что где-то есть такой корабль. Потом нам прислали письмо из ГУФСИНа о том, что у них уже есть такой готовый корабль. Цена была приемлемая. Но поскольку он из дерева, то мы решили, что его могут разрушить, если он будет стоять очень низко. Поэтому из-за антивандальных мероприятий мы его и поставили на волну. Получилось эффектно.

— Многих людей смущает то, что корабль сделали заключенные. Как вы сами к этому моменту относитесь?

— Совершенно спокойно. Какая разница, кто делает модель. У людей бывает разные несчастья и трудности в жизни. Человек, который этот делал, видимо, провинился. Такое бывает. Если вспомнить сталинские времена, то многие наши архитекторы, работавшие в Коми — это бывшие политкаторжане.

— Здесь, как мне кажется, разные категории. Одно дело политзаключенный, а другое — уголовник.

— Давайте вспомним певца Захарова. Он что, плохой певец, если он совершил какие-то преступления и сидел в колонии? Нет. Меня не смущает, кто делал модель корабля.

— На этом же круглом столе прозвучало то, что творчество заключенных, стали называть в народе «зэк-артом». Это вас коробит?

— Нет. Письмо у Анатолия Иосифовича сумбурное. Насколько я понимаю, в письме он обращался к статуям около Стефановского собора. Скорее всего, он сам придумал этот термин. К кораблю это не имеет никакого отношения. Это модель, копия в определенном масштабе.

— Люди отмечают, что этому кораблю не хватает воздуха, пространства, он пропорционально не соответствует месту. Сзади него большой дом. И вместо перспективы мы видим одежду и полотенца, которые висят на балконах. Согласны с такой оценкой?

— Нет. А куда деться от полотенец? В письме Неверова было сказано, что центр города нуждается в установке культурных символов. А если бы стоял не корабль, а шедевр какого-нибудь заслуженного скульптора, тоже на фоне полотенец и простыней. И это было бы замечательно? А по масштабу — все хорошо.

— Давайте поговорим о скульптурах на площадке — рыбка, медведь, лошадь. Почему был сделан выбор в пользу именно этих садово-парковых скульптур?

— Это же детская площадка. В каталоге они были самые симпатичные. Там были Баба-Яга, другие сказочные персонажи. Но эти были самые симпатичные. Это стандартные фигуры, которые продаются в магазине. Мы выбрали их в каталоге.

— Как вы сами оцениваете эти фигуры: они носят прикладное значение или это объекты, которые имеют культурную ценность?

— Это малая форма благоустройства. Если бы все было как раньше — люди бы прыгали через лужи — никого бы это не задевало. А тут коробить стало людей. Ведь раньше, много лет назад, на этом месте были интересные арт-объекты — инсталляции в виде покрашенных в белый и черный цвета высохших деревьев, например. А потом все это вытоптали и переломали, и никто ничего не сказал об этом. Не возмутился.

— Расскажите про первый день работы площадки. Где вы были тогда, смогли ли понаблюдать за реакцией людей?

— Я не был на церемонии открытия, чуть позже пришел. Все было позитивно, протестующих не заметил.

— Как вы реагировали первое время на народную критику своего проекта? Особенно в интернете.

— Это воспринимается как троллинг. Любую тему возьмите, там ситуация похожая. Если тема малознакомая, например, съезд союза архитекторов, то под такой новостью комментариев почти нет. Потому что люди не знают творческих проблем архитекторов. Конечно, как любому нормальному человеку, неприятно гадости читать. Но мы объективно смотрим на вещи. Если объект важный — проходят градостроительные советы. Все проходит в рабочей обстановке. Если есть критика — то она на профессиональном уровне, мы ее спокойно принимаем. И вообще, буза вокруг «Детского мира» мелочная и надуманная. В городе сейчас много других проблем, которые надо решать. Например, изобилие рекламы. У нас город стал, как восточный базар. Все здания и улицы утонули под рекламными вывесками. А разбитые тротуары и дороги! Вот тут большие проблемы.

— Как вы оцениваете образ города после установки доски почета, сердца в Кировском парке, других объектов? Можно ли говорить, что в Сыктывкаре царит скульптурная безвкусица?

— Если говорить о скульптуре, то можно согласиться. То же сердце в Кировском парке — это убожество. Это даже не скульптура, а странная композиция. Впрочем, парк сейчас настолько разбит и запущен, что сердце там находится вполне органично. (Смеется). Что касается доски почета, то ее на этом месте не должно быть, как не должно быть и памятника Ленину. Это мое личное мнение. Там должен стоять собор Стефану Пермскому. И тогда в названии площади появится смысл.

— Как вы оцениваете тренд на возвращение советских символов?

— Совершенно спокойно. Идеология поменялась.

— Завтра идеология поменяется еще раз, а объекты останутся.

— Пусть остаются — тут даже не идеология, а воспоминание о нашем прошлом. И я говорю не только про советские символы, но про двуглавых орлов. Была же идея поставить памятник Екатерине II.

— Вы умело уходите от ответа. Я говорю про доску почета, про которую на том же круглом столе сказали, что это худший вариант из советского прошлого.

— Если говорить вообще про доски почета, то они существуют и востребованы. Например, мы делали проект реконструкции «Доски почета строителей Сыктывкара». Такие объекты могут существовать, это вопрос к идеологам. Другое дело, как это делать и где. На мой взгляд, это место для доски неудачное.

— А Сыктывкар — это комфортный город для жизни?

— Он должен стать комфортным городом. К сожалению, сейчас он не очень комфортный, как, впрочем, и любой другой российский город. Разве у нас где-то есть островки полного счастья?

— Есть опыт Тюмени, Чебоксар.

— Роль играют деньги, финансирование. Ни для кого не секрет, что у нас финансирование маленькое.

— Подождите. Если взять Воркуту времен Шпектора, то там тоже не было много денег. При этом у горожан создавалось впечатление, что они живут в самом лучшем городе мира, где убирают снег, появляются новые парки, улицы прибраны, устанавливаются новые памятники.

— Надо обратиться в Минфин, чтобы узнать, как распределялись средства. Я приезжал в то время в Воркуту, знаю Игоря Леонидовича и Виталия Трошина [бывший главный архитектор Воркуты]. Я бы не сказал, что там совсем не было денег. К тому же, у Шпектора, как мэра, была железная воля и непререкаемый авторитет.

— Как вы оцениваете усилия чиновников, которые должны сделать Сыктывкар комфортным городом? Главный архитектор на своей должности уже долгое время, но глобально город так и не стал комфортным.

— Не соглашусь. Главный архитектор города внимательно смотрит, чтобы не было перебора в пожеланиях заказчика. Не секрет, заказчику важно получить больше квадратных метров с какой-то территории, а в администрации заинтересованы в том, чтобы оставить и горожанам площадки для отдыха и зелени.

— А я с вами не соглашусь. Последние несколько лет мы видим в Сыктывкаре бум точечной застройки, и все разрешения на это подписывает главный архитектор. Мы видим, что вырубают зеленые зоны, мы видим отвратительную пешеходную структуру и грязные улицы.

— Город всегда таким и был. А в администрации денег нет. Я разговаривал с Александром Савватиевичем Заборским. Например, улицу Первомайскую наш институт проектирует с 80-х годов, а улицы так и нет. Главный архитектор сказал, что есть финансовые трудности. Он пишет служебные записки, чтобы этот вопрос как-то решался, чтобы частные участки под будущую улицу выкупались. А ему отвечают, что денег нет, что надо платить зарплату учителям, работникам детских садов и так далее. Это приоритет.

— Я в этом случае с вами не спорю. Главный архитектор пишет много бумаг, которые позволяют сделать Сыктывкар более комфортным. При этом он же подписывает и бумаги, которые только ухудшают жизнь горожан.

— Мы делали проект магазина одному предпринимателю на пересечении центральных улиц. Выставили проект на публичные слушания, так как были превышены параметры разрешенного строительства. Как ни удивительно, но проект прошел эти слушания (большинство проголосовало «за»). Но воля администрации о том, что нельзя так строить, нельзя превышать допустимые параметры, не позволила построить центр в том виде. Случаи бывают разные.

— Я хочу понять ваше отношение к ситуации, когда чиновники делают что-то хорошее, но при этом они же городу и вредят.

— Вы имеете в виду точечную жилую застройку? Эти участки выкупаются у частных владельцев. Застройщик обращается к администрации с просьбой разрешить строительство. И если нет законных оснований отказать, то они разрешение получают.

— Есть же еще и простая логика, психология. Разве не понятно, что еще одно здание в центре на пятачке только ухудшит транспортную ситуацию в городе. А ведь в администрации дают разрешения на вырубку деревьев, чтобы построить очередное здание.

— Я не знаю таких ситуаций, когда вырубали деревья в парке ради стройки.

— А я приведу примеры. Вырубили деревья на улице Димитрова, и только местные жители встали на защиту оставшихся зеленых насаждений. Вырубили аллею памяти афганцев, а на ее месте стали строить новое здание для ФСБ, сейчас будут вырубать большую часть «ботанического сада» КГПИ. За зданием главы и правительства Коми вырубили парк, а сейчас на ее месте возводят так называемый Дом дружбы.

— Это был не парк. Это пустырь, который зарос тополями, кстати, красиво зарос — живописно. В генплане на этом месте всегда стояло здание. Поэтому надо говорить о каждом конкретном месте. Я знаю, что есть негатив к чиновникам, так как не понятно, как и что делается. Я и сам был чиновником 10 лет назад и слышал рассказы про «распилы» и «откаты». Я воспринимаю ситуацию иначе. Если бы там было так сладко, я бы, наверное, из министерства не ушел. (Смеется)

— Последний конкретный пример. Место, где когда-то находился кинотеатр «Парма». Если бы там была зона отдыха и фонтан, то это было бы лучше, чем огромный магазин.

— Да, лучше.

— Если вы все же считаете, что чиновники стремятся к тому, чтобы сделать город комфортным, то когда это время наступит?

— Надо надеяться, это время наступит.

— То есть никогда?

— Почему никогда. Надо терпеть и работать, а не ждать манны небесной. Ведь сейчас же дороги асфальтируются, тротуары мостятся, деревья сажаются, дома строятся.

— Вы же 20 минут назад говорили, что качество пешеходных дорожек отвратительное.

— Дело в законах. Аукционы выигрывают «Рога и копыта», «Шараш-монтаж». Это наше законодательство такое, где не качество учитывается, а цена. Это плохая практика, когда фирма сделала работу, а на следующий год все посыпалось. Все дело в фирмах-однодневках, которые выигрывают аукционы, покупают станочки, делают брусчатку — где песка побольше, а цемента поменьше и похуже. А через год все рассыпается.

— Как вы внутренне оцениваете свою собственную работу по тому, чтобы сделать этот город комфортным?

— Наша работа и состоит в том, чтобы делать город комфортным и красивым. Стараюсь. За свои работы мне не стыдно.