Вадим Попов:

О важности сохранения исторического наследия и от том, от чего умирают исторические ландшафты, мы побеседовали с председателем Марийского регионального отделения ВООПИиК Вадимом Поповым.

— Во-первых, расскажите, пожалуйста, о региональном отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры — какие у вас функции и задачи?

— Марийское региональное отделение ВООПИиК состоит из людей разных возрастов и профессий, но всех их объединяет неравнодушное отношение к нашему культурному наследию. Это отношение проявляется в разных действиях — в просветительской деятельности, научных исследованиях, политических акциях и конкретной адресной помощи отдельным памятникам — в виде привлечения спонсорских средств или волонтерской работы. Отдельным направлением является издание краеведческого журнала «Отчина» —  детища нашего почетного председателя Арнольда Валентиновича Муравьева. Наша первостепенная задача — «привить», если хотите, современному обществу уважение к культурному наследию. Ведь если мы его потеряем, то сразу почувствуем, что лишились чего-то важного. И вот, пока не поздно, надо обратить внимание на эту ценную и хрупкую составляющую нашего мира и сохранить то, что еще осталось, а, может быть, восстановить и то, что уже утеряно.

— Как, с точки зрения вашей общественной организации, обстоят в Йошкар-Оле и республике дела с охраной памятников истории и культуры?

— Если честно, дела с охраной памятников в Марий Эл обстоят отвратительно. И в этом есть и вина нашего отделения ВООПИиК.

— Существует своего рода реестр, список всех исторических зданий и сооружений в республике. Он датируется началом-серединой 1990-х гг. Много зданий из него уже невозможно обнаружить в современной Йошкар-Оле?

— В Йошкар-Оле уже нет многих памятников, поставленных в свое время на госохрану. Преимущественно это деревянные здания, которые были снесены под предлогом физического износа. Действительно, если есть выбор — снести или восстановить — собственник выбирает то, что выгоднее в данных условиях. А условия у нас в республике, да и в стране, явно не в пользу восстановления: здесь и неразвитость реставрационной отрасли, и несовершенство законодательства, и отсутствие государственной идеологии в области культуры.

— Как Вы думаете, слышна ли критика градостроительной политики властей в республике в целом, и особенно в историческом центре Йошкар-Олы?

— Конечно, слышна: при современном развитии СМИ критику невозможно не услышать. Но здесь ответ будет очень простым. Как сказал классик: «А Васька слушает да ест».

— Есть ли какие-то определенные основания считать, что власти услышали голос общественности? В чем заключается результат, и остается ли предмет споров — здания, постройки и сооружения, за сохранение которых нужно продолжать бороться?

— Да, власти услышали голос общественности: у нас были и круглый стол, и научно-практическая конференция с участием самого широкого круга специалистов и официальных лиц. О наших проблемах осведомлены и министр культуры России, и Институт наследия, и все местные власти. Есть результаты: дом Карелина XVIII века (известный также как «дом Чавайна») не просто спасен, но и имеет определенные перспективы на будущее. Проблема в том, что власти не хотят смотреть шире: вот, есть официальный список памятников, с которыми они будут считаться, а все остальное, будь оно трижды достойно внимания, остается «вне закона». То есть учитывается только официальный статус объекта, а не его фактическая ценность.

— Проблема исторического архитектурного ландшафта — здесь-то еще можно что-то сохранить в Йошкар-Оле или Козьмодемьянске, как Вы считаете?

— Козьмодемьянску одновременно и вредит, и помогает Чебоксарская ГЭС. Она делает его своего рода заложником экологической ситуации: не дает старой части города развиваться, что в свою очередь способствует сохранению исторического ландшафта. А на практике это означает, что ландшафт постепенно умирает естественной смертью. В Йошкар-Оле историческая среда уже безвозвратно утрачена, так как здесь нет никаких сдерживающих факторов вроде Чебоксарской ГЭС.

— Вопрос о кладбищах: считаются или нет закрытые для захоронений городские кладбища (Марковское, Туруновское) своего рода памятниками? И следующий вопрос — о забытых старинных кладбищах — что можно и нужно было сделать в свое время, чтобы они не сравнялись с землей? Сейчас ведь подавляющее большинство горожан не задумываются о том, что, отправляясь с детьми в парк аттракционов, они заодно посещают кладбище. Так же, как информация о строительстве кафе с общественными туалетами оскорбляет лишь немногих — единицы знают, что на этом месте было когда-то кладбище. 

— Закрытые кладбища не считаются памятниками, а вот отдельные захоронения на них попали в список — скажем, могила основоположника марийской музыки И.С. Ключникова-Палантая на Туруновском или могилы воинов Великой Отечественной, умерших в местных госпиталях, — на Марковском. Вопрос Вы подняли хороший: согласен, на кладбища надо смотреть шире, чем на просто скопления могил. В таких случаях надо присваивать им статус исторического места, что предусмотрено законодательством. И этим вопросом, действительно, надо незамедлительно заняться нашему Марийскому отделению ВООПИиК. Но можете быть спокойны: почти у всех горожан (в том числе у представителей местных властей и бизнесменов) есть близкие, похороненные на этих кладбищах, и на них никто не посягнет. Хуже обстоят дела с кладбищами, с которыми у ныне живущего поколения потеряны преемственные связи. Я имею в виду кладбища, относящиеся к дореволюционной эпохе. После 1917 года было решено писать историю «с чистого листа», а значит, можно было уже не чтить память предков. Плоды этого отношения мы сейчас наглядно пожинаем, потому что стали «иванами, не помнящими родства». Вот и ответ на Ваш вопрос, что нужно было делать, чтобы кладбища не сравнялись с землей. История нам показывает, что события, подобные Октябрьской революции, рождают разрушителей устоев, а затем на смену им приходят равнодушные потомки.

— Существует ли какой-то полный картографический свод всех цраевококшайских кладбищ (имеются в виду и погосты вошедших позднее в состав Йошкар-Олы деревень)?

— Да, местными краеведами предпринимались попытки составления такого свода. С этими материалами можно познакомиться в музее истории Йошкар-Олы.

— Фиксируете ли вы все случаи, связанные со сгоревшими деревянными зданиями? Многие ли из них можно причислить к историческим (была информация, например, что сгоревшая 2-этажка на ул. Чернышевского — относится к памятникам архитектуры)?

— Эти случаи фиксирует официальный орган — Управление по сохранению, использованию и охране объектов культурного наследия Министерства культуры. Недавно сгоревшие дома в районе улицы Чернышевского — это все постройки бывшего Богородице-Сергиевского женского монастыря, и они были официально зарегистрированы как памятники. На один из них год или два назад был составлен паспорт, но, увы, этот паспорт не пригодился.

— Невозможно не отметить, проходя по набережной Малой Кокшаги, что один из новостроев, появившихся в этом году на участке свободной территории между Налоговой инспекцией Йошкар-Олы и Архангельской слободой — построен как бы с вызовом: он намеренно закрывает от посетителей старинный купеческий особняк — "дом купца Карелина", называемый многими домом Чавайна. Какие на этот счет мнения существуют в обществе защиты памятников? Вам-то наверняка есть чего сказать на эту тему, хотя бы и потому, что Вы лично направляли официальные обращения по поводу стройки... А было ли заранее что-то известно о намерениях архитекторов установить совершенно не вписывающееся ни в какие рамки строение?

— В отношении новостройки рядом с домом Карелина можно сказать следующее. Есть понятие архитектурного и градостроительного масштаба. Если, например, в здании более высокие этажи, то у него и окна, соответственно, крупнее. В свою очередь, более крупные здания ставятся дальше друг от друга, увеличивается и ширина улиц. Масштаб застройки в районе дома Карелина уже задан зданиями Архангельской слободы и набережной Брюгге, строящимися городским собором и театром кукол. А этот масштаб сформирован, исходя из современных норм (ясно, что никто сейчас не станет жить и работать в крохотных помещениях, как в доме Карелина) и под влиянием обширного пространства водного зеркала Малой Кокшаги, обрамленного, как рамой, застройкой набережных. Дома Архангельской слободы только издали смотрятся миниатюрными, а если поставить их в старых кварталах, будут выглядеть очень внушительно. Ясно, что новостройка должна была подчиняться этому масштабу, а не масштабу дома Карелина.

От архитектора, проектирующего для исторической зоны, требуются очень большой такт и чувство неразрывной связи эпох. К сожалению, в наше время эти качества не востребованы, потому что воля архитекторов полностью скована вкусами заказчиков, которые хотят получить что-нибудь красивенькое, гламур, без оглядки на архитектурное наследие.

— Вопрос, наверное, резюмирующий все предыдущие: как лично Вы относитесь к тому, что в Йошкар-Оле появилась бетонная набережная, нарядные постройки. Как согласуются Ваши личные взгляды с должностным, так сказать, положением в обществе охраны памятников?

— Мне нравится набережная как объект городского благоустройства. О таких набережных я мечтал еще в молодые годы, завидовал в этом отношении чебоксарцам. А что касается нарядных построек — все это я называю одной фразой: «вчерашний разогретый обед». Кто-то когда-то приготовил этот обед, а мы способны лишь на то, чтобы разогреть его, а не приготовить пусть даже такой же, но со своим вкусом. Если вспомнить нашу историю, то Аристотелю Фиораванти дали задание повторить в Московском Кремле Успенский собор Владимира. И он повторил — а получилось нечто особенное. Юринский дворец был построен в свое время по мотивам итальянских замков эпохи Возрождения: по мотивам, но не в подражание — чувствуете разницу? Теперь же его самого копируют в Йошкар-Оле без всякого стеснения (юринцы над нами, йошкаролинцами, смеются), как и кремлевские башни, и другие «чужие» памятники. В этом нет творчества, а без него архитектура мертва. Это мое отношение — и личное, и должностное.