Градоначальник: Зачем из Йошкар-Олы делать Венецию?!

— Да-да, — лепечет помощник.

— Они не желают допофисы открыть? — величаво, как хозяин, спрашивает Маркелов.

— Ну, вот пока шли, он говорит: «Щас мы окучимся и…»

— Ну пусть, давай-давай. Все что хотят.

— Угу! — подобострастничает помощник.

— Потому что банк — это низкая доходность, это инструмент, — разъясняет Маркелов непонятно кому. То ли учит помощника, то ли правда привык к роли ментора и не чувствует ситуации. Помощник угукает, поворачивается на каблуках и выходит. Маркелов ждет.

— Так какой бизнес приходит? — спрашиваю я.

— А все. Разные, — с деланой небрежностью начинает он. — Филиалы банков, причем не одного, а нескольких. Вообще как бы 90% моего времени — реальный сектор экономики. Помимо всех объектов жизнеобеспечения, таких как образование, здравоохранение, горячая вода, просто вода, там, энергетика, тепло в квартирах, там, — всего, что висит на губернаторах. Ведь основная задача — увеличить налогооблагаемую базу. От того, сколько налогов поступило в бюджет, региональный и муниципальный, и зависит, как мы с вами живем.

Он любит поговорить. И чем больше говорит, тем больше важничает:

— Ведь есть Москва — богатейший город, где деньги лежат прямо на земле. А есть Марий Эл, где нужно каждую копейку заработать, чтобы потом эту копейку донести до нужд… населения согласно бюджетной росписи. И я как глава субъекта заинтересован, чтобы сюда инвесторы прибывали… вагонами!

Прервать постылый жизни ход,
Посеять в головах восход,
Людей заставить измениться
И вызвать бурное движение:
В Марийском крае Возрождение.*

(*Здесь и далее стихи Леонида Маркелова)

***

К плюсам Республики Марий Эл «Социальный атлас российских регионов» относит чистую природу, молодость населения и близость к крупным городам Поволжья: легче искать работу. Работать на выезде жителям Марий Эл приходится из-за низких доходов и самого высокого уровня бедности и безработицы в Поволжье. Отсюда уезжают, демонстрируя стойкий миграционный отток, здесь умирают раньше и болеют чаще.

Марийцы поздно присоединились к России, так и остались язычниками, да и вообще были не рады русским триста лет назад. Валили лес и держали хозяйство — лес занимает здесь больше половины всей земли. Единственный крупный город, Йошкар-Ола, «выглядит островом среди сельской периферии», замечают экономисты. Похоже на средневековое королевство. И как настоящий король посреди этого острова сидит глава Республики Марий Эл, не делящий свою власть ни с кем.

***

Возможно, москвич Маркелов предпочел бы регион получше, но выбора у него не было: после военного вуза распределили в Марий Эл, здесь он и остался. Во времена, когда в стране еще были выборы, социологи относили Марий Эл к районам с низкой выборной культурой: здесь люди не возмущаются, и можно долго сидеть на одном месте. С другой стороны, регион действительно депрессивный. И за 13 лет у власти Маркелов этого не изменил. Зато появились дворцы.

— Если бы я жил в этих дворцах, то да, они повлияли бы на мой уровень жизни, а так… — говорит архитектор, который работает над этими дворцами в институте «Маригражданпроект».

Йошкаролинцы гуляют по набережной Брюгге под бой курантов на местной Спасской башне. Но возвращаются домой, в неустроенные дворы.

— В прошлом году лежала с ребенком в республиканской больнице — там вот такие щели в окнах! Детские кроватки просто разваливаются, — возмущается молодая мама. — У нас улицы всю зиму не чистят, снег не вывозят, во дворы зимой заехать невозможно. Такая вот на фоне этой роскоши нищета.

— Спросите его, когда дороги сделают, — притормаживая на яме, просит таксист. — Пять лет уже так.
Высаживая меня на итальянской улочке с памятником любимцу главы республики Людовико Моро, таксист советует:

— Кстати, в «Одноклассниках» есть картинка: «Осторожно! В городе мало асфальта». Посмотрите там обсуждение!
Я посмотрела. Под фотографией 20 страниц ярости.

***

С балкончика второго этажа гостиницы «Людовико Моро» (по слухам, принадлежащей главе Марий Эл) итальянец Моро, выполненный в стиле русского лубка, взирает на администрацию Республики Марий Эл. Если бы любимец Маркелова был жив, он оценил бы старания отца города воссоздать родной ему колорит: две улочки в итальянском стиле с фронта и тыла обступают администрацию.

— Город, который строю я, Маркелов, строится в двух стилях, — при этих словах глава республики как будто увеличивается в размере. — Я повторяю образы и подобия зданий голландских или бельгийских. Стиль Фландрии, да? И итальянский. Потому что было два берега Возрождения. Мы северный город. Нам нужны скатные шатровые крыши. А плоские венецианские у нас, к сожалению, не проходят. Поэтому на венецианских дворцах, которые мы строим, мы все равно делаем шатровые крыши.

— А почему именно итальянские мотивы?

— А что, нельзя? — раздражается глава республики. — Скажу так, у каждого есть свои пристрастия. Один любит ходить на медведей, другой — летать на дельтаплане. А я люблю строить, архитектура — мое увлечение. Я многократно был в Италии и много читал про Италию. Италия — мое хобби.

— А что вас в ней привлекает?

— Меня поражает талант людей. Креатив.

— Современных итальянцев?

— Всех, — расходится он. — Я восхищаюсь этой страной. Потому что в каждом городе есть свой храм — кафедральный собор, есть своя площадь. Есть замок мэра города, великолепные дворцы, потому что была элита, которая создавала и творила, которая жила на этом месте. Каждый род имел дворец, замок в черте города, имел свое производство. И с годами это по наследству передавалось все. Развиваясь. Вот, например, в Венеции. Были вы в Венеции?

— Нет.

— Вот съездите, тогда вы поймете, почему я люблю Италию.

***

Первый раз Венецию будущий глава Марий Эл посетил 20 лет назад, и она буквально ударила ему в голову.

— В Венеции, когда я вышел на площадь Сан-Марко, солнце светило, великолепные здания — как будто бокал хорошего вина опрокинул, голова закружилась, в висках застучало. Так вот все и произошло.

— И вы построили площадь Сан-Марко.

— Я еще не достроил, я строю ее, — безмятежно уточняет глава Марий Эл.

— И дворцы, — подсказываю я.

— Да-а, — совсем уж по-барски тянет он. — И дворцы я построил, и много чего еще построил. Кафедральный собор строю.

— А эти архитектурные новшества приносят городу какой-то доход?

— Они не должны приносить доход. Что туристов стало больше, это точно. Мы видим автобусы из Кировской области, из Чувашии, очень много из Татарстана приезжает. В России слабо развит внутренний туризм. Для того чтобы сюда ехали туристы, нам надо из Москвы скоростную электричку, «Сапсан» своего рода. Мне его не построить!

— Не должны приносить доход. А что должны?

— В этих сооружениях располагаются банки. Начинка должна приносить доход. А фасад должен приносить красоту. Люди должны гордиться своим городом. И делать все, чтобы он процветал. Чем больше будет дворцов… тем красивéй будет город, тем больше жители будут им дорожить, тем больше будет у элиты города желание развить какое-то производство и свою землю прославить. Я так рассчитываю.

Нелегкий путь преображения
И в наше время непонятен,
И вызывает осуждение,
И многим даже неприятен.

***

Может, новый марийский стиль и впрямь даст городу новое лицо. И вообще это же хорошо, когда людям есть что показать в своем городе.

Роман Попов живет в Москве, работает в фонде «Институт экономики города» недалеко от Пушкинской площади. Он как раз тем и занимается, что помогает городам открыть свое новое лицо.

— Йошкар-Ола — интересный феномен, но это часть более массового явления, — говорит Роман. — Уже можно говорить о таком явлении, как поволжский китч. Отчасти это действительно отчаянная попытка создать что-то интересное, притягательное для туристов, обрести какое-то лицо. В Йошкар-Оле, как и в Саранске, не так много фрагментов ценной исторической застройки, а хочется чего-то этакого…

Поволжский китч — это Казань с ее Дворцом земледельцев и целым кварталом, имитирующим эклектику конца XIX века: в XIX веке здесь такого не было, но в связи с выделением средств к тысячелетию города решили восполнить. Саранск с собором Св. Феодора Ушакова, пышным, собранным из всех стилей, новые театры в Астрахани и Пензе — все они по-своему поражают.

— Тут скорее смешанное ощущение и у местных, и у приезжих, — смеется Роман Попов. — Действительно, многим нравится. Другие плюются. Третьи как-то совмещают: вот именно что плюются, но как бы и интересно, и забавно. Это как смотреть шоу фриков, трэшовый фильм: вроде как получаешь удовольствие, но при этом понимаешь, что удовольствие-то не вполне приличное.
Роману немножко обидно, что центр Республики Марий Эл стал развиваться по балаганному пути.

— Ну вот пошла Йошкар-Ола по такому забавному пути, — продолжает он. — В Диснейленде как таковом нет ничего плохого, когда он знает свое место. Я бы не возражал, если бы подмена смыслов не происходила… Если бы Маркелов заявил, что строит развлекательный комплекс для туристов вроде «Измайловского Кремля» в Москве, а не подавал это как создание нового центра столицы республики. А тут полная каша. Воевода Ноготков-Оболенский и Дева Мария, Лоренцо Медичи и Елизавета Петровна верхом на коне — кого там только нет, в этом паноптикуме. Кремль с набережной Брюгге и верх безумия — венецианские или флорентийские кварталы. Даже в топонимике это проявляется. Если не ошибаюсь, одна из площадей носит название площадь Республики и Пресвятой Девы Марии.

***

Уровень бедности в Марий Эл с начала 2000-х сократился вдвое, но все еще в два раза выше, чем по стране. Поправить дело мог бы рост занятости и зарплат, но оснований для этого в республике пока нет. По уровню развития экономики Марий Эл на последнем месте в Приволжском округе. Хорошо еще, на нефтепроводе построили НПЗ, а оборонные и машиностроительные заводы получили госзаказ.

Из-за того что доля промышленности невелика, видное место, как и во всех слабых экономиках, занимает сельское хозяйство. Правда, больше половины продукции производят частники, а сколько-нибудь живые предприятия остались только в пригородах Йошкар-Олы. Есть перспективы для молочного животноводства, но развитие тормозит отсутствие нормальных дорог.

— Когда я принял республику, бюджет был два миллиарда, а долгов было пять миллиардов. Люди годами не получали зарплату и детские пособия, — говорит Леонид Маркелов. — Возьмите статистику и посмотрите, какая была зарплата до моего избрания и какая стала после!

Мы посмотрели статистику с Натальей Зубаревич, профессором кафедры экономической и социальной географии России геофака МГУ: она руководит региональной программой в Независимом институте социальной политики и знает все о регионах.

— Во-первых, вся страна как-то сдвинулась. Вы будете приписывать эти сдвиги человеку или общему тренду? — строго спрашивает Зубаревич. — Смотрите, очень простой пример — валовый региональный продукт на душу населения. И вот вам цифры: если в 1998 году ВРП был 53% от среднероссийского, то к 2008-му рухнул до 39%. Улучшение началось в 2009-м. Но я должна вас разочаровать, это произошло лишь потому, что сдохли сильные: кризис ударил по металлургическим и нефтегазовым регионам. «Средняя температура по больнице» понизилась, и только за счет этого Марий Эл вылезла на 44%. Поэтому мой ответ господину Маркелову: ни на йоту республика не приблизилась к средним темпам по стране! Как была полудепрессивной, так и осталась.

— Но это вина господина Маркелова или данность?

— У Марий Эл небольшой потенциал развития. Небольшое промышленное производство, небольшой оборонный заказ. Территория спрятана в глубинке, в стороне от магистральных путей, что делает жизнь дороже. Нельзя сказать, что господин Маркелов пришел в цветущий сад и погубил его. Он пришел в наименее развитую республику Поволжья и в целом что взял, то и держит. Ничего не поменялось. А дворцы не надо строить никогда, это неправильно.

***

Маркелов руководит республикой 13 лет и, по его словам, «развивает все, что можно».

— У нас первое место в Поволжье по количеству произведенного мяса. А в этом году произведем 250 кг мяса на душу населения. Для того чтобы столько мяса съесть, нужна целая страна, — говорит он.

— Чем вы гордитесь из того, что сделали за это время?

— Такого, чтобы особенно гордиться, я еще не успел сделать.

— А что бы это могло быть?

— Это могла быть самодостаточная республика, которая собирает столько налогов, чтобы платить высокие зарплаты бюджетникам, иметь все важные социальные объекты, хорошие дороги, современные школы и больницы, хорошее оборудование. И рабочие места с высокой заработной платой. Но для этого должны пройти годы, — резонно замечает он. — Ни одного, ни второго, ни третьего срока для этого не хватит.

— А на сколько лет у вас есть план?

— Ну-у-у… на десять я вижу! У меня много проектов. Построить аграрный бизнес красивый в республике, помочь людям организовать бизнес, чтоб были высокие доходы на селе и рабочие места. Значит, э-э-э, в промышленности добиться, чтобы были сотни проектов реализованы…

— Экономисты говорят, что дефицит бюджета в республике вырос в 26 раз за последние 10 лет и сейчас составляет целый миллиард.

— Миллиард — мелочь, потому что у нас бюджет 23 миллиарда будет на конец года. Это мелочи. Мизер.

— То есть бюджет остается дотационным?

— Остается.

— Это можно изменить?

— Можно. За счет того, что будет больше рождаться людей. Не тех, кто пишет гадости в интернете и незнаком с экономикой, как тот, который написал про дефицит бюджета, а людей труда, которые бы что-то реализовывали! Никто же этому писаке не мешает построить завод! Иди, бери землю и строй, покупай корову и дои ее. Можешь козу, если нет денег на корову!

Я изменяю жизнь рабочего поселка,
Уж минуло тому 12 лет.
И слышу вой стального волка,
Давая в дождь классический балет.

***

Вой стального волка Леонид Маркелов слышит периодически. Даже отвечая на вопросы, он раздражается до крайности. Вот, например, попробуйте передать ему вопрос таксиста про дороги в Йошкар-Оле.

— Мало ли что он сказал! Таксисты! — взрывается губернатор. — А вы ему задайте вопрос, сколько он заплатил налогов, чтобы дороги были хорошие?

— Сколько он заплатил налогов?

— Да! Спросили бы его!

— Разве не таксопарк платит налоги?

— Какая разница! — перебивает он. — Фирма! У нас нет ни одной фирмы сегодня, которая платила бы достаточное количество налогов. Они ездят, на дорогах попадают в аварии, потом люди оказываются в больницах. Этих людей надо лечить. Не за счет таксистов, а за счет бюджета! А иногда терапия экстренная стоит до ста тысяч в день. И мы лечим этих людей! И деньги отвлекаем вместо того, чтобы ремонтировать дороги. Часто эти таксисты пьяные совершают ДТП. Они тормозят резко. Они останавливаются, заезжая на бордюры, и гробят дороги! Поэтому кто их уничтожает, так это как раз таксист!

Знающие Маркелова люди подтверждают: к критике относится болезненно до крайности.

— Поезжайте в любой регион и возьмите несколько газет, — советует руководитель йошкар-олинской правозащитной организации «Человек и закон» Ирина Протасова. — Если пишут, что все прекрасно, честный президент, как мы хорошо живем, — значит, в республике все плохо! Оппозиционных газет у нас нет вообще. Последнюю выжили лет пять назад.

Собственно, поэтому критика Маркелова переместилась в интернет и лишилась авторства. Обзорная статья в Википедии сообщает, что он выдавил со своей земли многих бизнесменов и поддерживает только своих — например, братьев Одинцовых.

— У братьев Одинцовых, как и у многих других предпринимателей, есть конкуренты, — раздражается Маркелов. — И есть предприниматели, которым я помогал гораздо больше. Если человек имеет совесть и если он знает о каких-то делах, че же ему не написать в прокуратуру-то? А пишет это интернет, я не знаю, кто это пишет! Там много че пишут. Вы поймите правильно: это политическая борьба. Я ни одного суда не проиграл по клевете!

— Вы подавали в суд или на вас подавали?

— Я подавал. Многократно. И у меня десятки выигранных решений!

И это действительно так. Интернет — единственный враг, которого он не смог победить.

***

И еще Женю Пирогова, краеведа-любителя, выходящего на пикет один против всех.

— Под этой кучей песка находится… непосредственно здесь — остатки винодельческого завода купца Булыгина.
Женя Пирогов присаживается над какой-то ямой. Напротив, за рекой, набережная Брюгге, слева Спасская башня. Вокруг стройплощадка.

— Середина XIX века, — заглядывает он в яму, — самый первый промышленный завод в Йошкар-Оле. Я под экскаватором даже ходил, когда сносили верхнюю надстройку.

В камуфляже с ног до головы Женя похож на любителя военных игр.

— У нас в городе почти ничего не осталось, три-четыре сооружения XIX века. Хотя Маркелов говорит, что у нас исторический город и туристы будут приезжать толпами, он не вкладывает в сохранение. На православном кладбище XVIII века начали строить два жилых дома. Там ветераны войны 1812 года, купцы, меценаты, которые строили город. Мы даже нашли могилу мэра середины XIX века.

Над Йошкар-Олой бьют кремлевские куранты.

— Спасская башня вот, пожалуйста! — взрывается Женя. — Маркелов же сам рассказывал, как он сына возил в Москву и сын спросил: «Папа, почему у нас нет чего-нибудь такого блестящего?» — «Хорошо, сделаем, сынок!»

Даже не знаю, что было бы, если свести их вместе. Маркелов называет Женю Пирогова не иначе как психбольным.

Признаться, каждому тирану, не исключение и я,
Нужна интрига для забавы: реформа, слава иль война.
Реформы могут подождать, войну полезно избежать,
Но славу успокоить сложно, порою даже невозможно.

***

Все решения в республике принимаются лично Маркеловым. И он искренне считает, что так и должно быть.

— К примеру, как построить завод, если место, на котором его должны построить, это республиканская земля? — спрашивает Маркелов. — Куда должен обратиться предприниматель? К главе республики. Правильно?

— К главе республики?

— Конечно, ведь земля-то республиканская. Я ведь не могу догадаться, я ж не телепат, что какой-то гражданин Иванов решил построить завод. Он должен прийти ко мне на прием и сказать: я хочу построить завод.
Любит решать все сам, не терпит возражений, не стесняется в выражениях. Роман Попов считает, что это вымирающий тип местного «царя-батюшки», эксцентричного авторитарного руководителя.

— Его амбиции не бог весть какие! Он хозяин, хочет, чтобы о нем говорили. Он понимает, что будут и смеяться, но главное — чтобы говорили. Это тип такого крепкого хозяйственника с некоторыми закидонами, немного уходящий уже.
Сегодня такой типаж не очень актуален, зато был очень распространен во второй половине 90-х. Маркелов — один из долгожителей.

— Ну, если покопаться, можно и еще таких эксцентриков найти среди глав регионов, — перебирает кандидатуры Роман. — Аяцков в Саратовской области эксцентричный был на редкость. Из действующих можно с натяжкой назвать Савченко в Белгородской. Кстати, на приличную высоту область поднял. Ну, и регион у него побогаче. Сам факт, что Маркелов так долго остается на этом посту, говорит о том, что он и с федеральным центром умеет выстраивать отношения, и у себя в регионе определенную популярность имеет. Может, как раз потому, что позволяет преодолеть какие-то местные комплексы. Потому что было такое захолустье, о котором вообще никто не знал.

Нынешние главы регионов отличаются от старой гвардии эксцентриков, как серые мыши от вороных коней. Имеют власть, но не высовываются. Да и у последних представителей старой гвардии эксцентричность уж не та, что была, например, у московского мэра Лужкова. Маркелов щепетилен в отношениях с вышестоящей властью и соблюдает субординацию.

— Вы хотите спросить меня про Путина? — нервничает он. — Я могу сказать. Я глубоко уважаю этого человека!
В то же время, пребывая на должности 13 лет, он полностью зачистил пространство вокруг себя: претендентов на его место в Марий Эл не видно, отмечают эксперты. Что будет с республикой без Маркелова?

— Проблема таких авторитарных регионов, где все решает глава, — труднопредсказуемость, — говорит Роман. — Даже калужский Артамонов с вполне реальными успехами в привлечении инвестиций слишком много вопросов решает в ручном режиме. Понятно, что при Маркелове все будет так же. А что будет без Маркелова, это вам никто не скажет.

***

— Чем вы будете заниматься, когда перестанете быть губернатором?
Искреннее и глубокое удивление:

— Я буду заниматься? Тем же, чем занимаюсь. Я буду строить. Пойду в строительный бизнес. Буду покупать участок земли и строить красивое здание.
Страсть к строительству у него не меньше, чем тяга к власти.

— Вы видели город, да? Много построек красивых? Это десять процентов от моих задумок! Например, у меня грандиозный проект есть — построить парк на сто гектар в центре города. Я просто живу этим проектом. Я вместе с архитектором рисую аллеи, парк рисую весь этот, пруд с лебедями, спортивные стадионы различные, гроты. Я дышу этим проектом! Без такого парка город не может быть столичным. Но парк, кроме меня, никто не построит, вы понимаете? В лучшем случае эту землю застроят какими-нибудь высотными домами. А высотные дома есть где строить. Я сделаю парк, а кто-то другой сделал бы бетонный город.

И правда, сразу после меня к Маркелову заходит приближенный архитектор Виталий Горбань, и вместе они полтора часа рисуют аллеи будущего парка.

Строительство Йошкар-Олы идет под ручным управлением Леонида Маркелова. Он решает, где, когда и что будет построено. Архитекторы не решают ничего.

— Например, когда мы планируем какое-то строительство, они делают проект планировки территории, и в этом как раз и есть их идеи: под каким углом должна идти улица, куда ее привязать, на север, на юг, — признается Леонид Маркелов.

— То есть вы даете идею, а они вписывают ее в контекст?

— Конечно! Я даю идею, а они ее прописывают. Более того, даже фасады прорисовывают.

— Откуда у вас такие способности?

— А вот откуда — с детства увлекался историей. И живописью. И скульптурой. Например, родители мои считали, что я стану скульптором. Потому что я красиво лепил и вырезал из дерева.

— А почему вы не захотели стать скульптором?

— Захотел стать прокурором. Наступило время, когда я понял, что, если ты хочешь чего-то добиться, нужно быть государственным чиновником.

В отличие от многих сверстников Леонид Маркелов понял это довольно рано.

— Ну, у меня отец был достаточно высокий чиновник. Он в 35 лет был помощник министра. И он объяснял мне, как устроена наша страна.

— Отец говорил вам, что все кругом несправедливо?

— Нет, он не говорил эти слова, он был патриот своей страны. Он просто говорил, что если ты хочешь сделать что-то хорошее, то чем выше должность, тем у тебя больше возможностей.

Но ползут по гранитным плитам
И по паперти мостов
Стаи форменных паразитов
Из созвездия Гончих Псов.
Уничтожить, стереть, разрушить
Хрупкий замок из хрусталя,
Не желая разумное слушать,
Жаждут гибели корабля

***

Несмотря на всю свою эксцентрику, глава Марий Эл — очень прагматичный человек. С юных лет знал, чего хочет, и планомерно воплощал это в жизнь. Он остается самим собой, никого не слушает и — пишет стихи.

— Как в вашем окружении относятся к тому, что вы пишете стихи?

— Мне это неинтересно! — обижается Маркелов.

— Думаете, кто-то воспринимает это плохо?

— Я об этом не думаю. Я считаю, что писать стихи — это дар.

— У вас есть враги?

— Есть конечно! Те, кто пишет на сайтах, что я разорил республику.

— Вы написали: «И к кому в мольбах мне обратиться // И спросить: за что и почему? // Знакомые и каменные лица, // А я не нужен никому»? Часто вы это чувствуете?

— Постоянно. Это постоянное ощущение, что то, что я делаю, не всем нужно.
Архитектор Виталий Горбань сворачивает в рулон чертежи нового парка. Мы садимся в его маленький джип. Останавливаемся у здания «Маригражданпроекта». Из-за угла института выглядывает серый угол старой общаги.

— Что может дать эта архитектура ребенку, который растет в этом городе? — спрашивает он.
С архитектором сложно спорить: общага к светлому будущему не располагает. Горбань разворачивается на сто восемьдесят градусов, лицом к бульвару:

— Бульвар ведь недавно сделан. Он был в таком состоянии, что страшно было днем ходить. Когда фонтаны у нас появились, тут столько бабушек и мамаш начали гулять с детьми. Понимаете, эти мальчики и девочки уже по-другому будут относиться к городу. И я считаю, даже если кому-то не нравится, да бог с ним!

Ольга Тимофеева, 

журнал "Русский репортер", №41(319) 17 октября 2013

ссылка на статью, сайт журнала "Русский репортер":  http://www.rusrep.ru/article/2013/10/14/markelov