Человеческого в нас лишь то понимание, что, как ни странно, но за вечность тоже отвечаем мы, при всей нашей безысходной локальности.
Нас пугает бесконечное, но, кроме нас, некому ответить за него тоже. Страх перед бесконечным искалечил нас. Все, что мы творим, мы творим в ужасе перед вечным. Страх — двигатель прогресса. Страх двигатель всего в этом мире.
Но бесконечное вглядывается в нас через нашу устремленность к ней. Пусть наша устремленность и явлена нам лишь как наш страх пред ней.
Мы отвечаем вечности этическим, эстетическим, научным, религиозным, не важно чем, но это все наши ответы холоду бездны. И именно этим явлен человек.
Мы являем себя самого, а может быть, через себя самого мы являем и еще кого-то, через кого нам легче заглянуть в будущее и прошлое, ну например через близких людей, через некое родство пронизывающее прошлое и будущее и явленное, как пародия на бесконечно.
Мы являем себя в других в прошлом, в своих мечтах о будущем. И мы являем себя как страх перед бесконечным. Каждым словом мы заковываем будущее и предъявляем прошлое и тянем эту бесконечную нить, откладывающуюся где-то, в чем-то нам недоступном, нами не понятом и недоступном нашему локальному.
Но это и есть человеческое. А прятаться в локальном как в бесконечном ну никак нельзя. Бояться надо, но никак нельзя прятаться. Локальное — это лишь наша связь с бесконечным, но не само бесконечное.
