Блогер Сергей Другов из Петрозаводска получил два года принудительных работ за публикацию чужого поста о том, что День Победы превратился в милитаристский праздник. Он признал свою вину и призвал «не репостить запрещенную дурь». The Barents Observer поговорил с Сергеем, чтобы понять, почему он винит себя в произошедшем и что делать остающимся в России людям, которые не хотят попасть под каток репрессий.
«Скорее всего, я сгину в свистящей пурге, ибо не вынесу расставания с родными», — написал блогер из Петрозаводска Сергей Другов на своей странице в Facebook* 25 июля — в день, когда Верховный суд приговорил его к двум годам принудительных работ. Дело в отношении Сергея было возбуждено из-за репоста в телеграм-канале на 67 подписчиков. Другов разместил у себя пост Феминистского антивоенного сопротивления. ФАС предложил провести 9 мая в российских городах акции: ставить во дворах мемориалы, посвященные убитым украинцам, и выходить на улицы в черной одежде.
Вскоре Другов удалил свой канал, но это не помогло: в сентябре против блогера возбудили уголовное дело по факту распространения «неуважительных сведений о днях воинской славы России». В основу обвинения легла экспертиза, которую сделал бывший преподаватель Другова, политолог Александр Ильин, охотно участвующий в преследовании карельских пацифистов. Другов в суде признал свою вину, а на странице у себя заявил, что не держит зла ни на бывшего преподавателя, ни на силовиков.
— В произошедшем виноват в первую очередь я сам. Вам же урок: не репостьте всякую запрещенную новыми уголовными статьями дурь, не ведитесь на внушение вины со стороны «хороших русских», которые в силу своих привилегий свалили за рубеж и теперь называют россиян «аполитичным быдлом». Заботьтесь о своих близких, не занимайтесь активизмом и прочим «спасательством родины», иначе рано или поздно последуете вслед за мной. Для меня завтра уже не наступит: я туда не попадаю.
The Barents Observer связался с Сергеем Друговым, и тот согласился дать интервью, чтобы объяснить трансформацию своих взглядов.
— Почему вы вините себя в произошедшем?
— Я не понимаю, в чем проблема не признать вину, если закон существует как объективная данность. Закон есть, и если ты им не доволен, тебе все равно приходится его соблюдать. И если закон был нарушен, зачем это отрицать? У меня нет ни возможности, ни желания уехать, я остаюсь в этом государстве и должен соблюдать правила. Кто-то, конечно, может сказать: вот я не признаю ваш закон и не признаю себя виновным. Это право человека, я не занимаюсь виктимблеймингом и не говорю, будто другие люди сами виноваты в случившихся с ними несчастьях.
Каждый человек отвечает сам за себя. Я искренне считаю, что ведение телеграм-канала было ошибкой, он привлек внимание силовых структур. Я мог учесть бы все риски и не заниматься деятельность, которая причинит дискомфорт мне и моим близким.
В той публикации, который я перепостил, были призывы к проведению акций в День Победы. Считаю, что это большая глупость: сидя в безопасности, говорить россиянам и россиянкам — идите на улицу… Это инфантилизм и отношение к оставшимся в России людям как к расходному материалу. Ничем такие призывы не закончились, кроме череды уголовных дел.
— Вы призываете не заниматься активизмом. А как люди, оставшиеся в России, могли бы менять жизнь к лучшему?
— Заниматься созиданием. Делать что-то, что от тебя зависит: помогать людям, помогать животным, помогать искусству… Я сам для себя заметил, что проще испытывать ненависть, писать, какая ужасная Россия, чем заниматься созидательным трудом, будь то искусство или сохранение старых зданий — то, что я сейчас делаю в Петрозаводске.
Я скажу страшную вещь, но я вообще хочу быть вне политики сейчас. Единственный способ выживания в России — стараться максимально абстрагироваться от происходящего. Я ведь раньше придерживался позиции, что надо высказывать свое мнение. А мне умные люди уже тогда говорили, что все эти акции ни к чему не приводят, только к винтилову. Люди пошумели, кого-то оштрафовали…
Сергей Другов — журналист, активист, урбанист из Петрозаводска. Много работал с темой психических расстройств, организовывал группы поддержки для людей с такими расстройствами, проводил просветительские мероприятия. Занимался урбанистикой, изучал историю Петрозаводска. Сейчас вместе с единомышленниками ремонтирует старый деревянный дом в центре карельской столицы. Как журналист Сергей пишет на общественно-политические темы; в частности, он освещал защиту от вырубки парка «Каменный бор» в Петрозаводске и борьбу местных жителей за сохранение памятника участнику Великой Отечественной Якову Степанову.
— Окна возможностей закрываются. Например, экологические организации признают иностранными агентами и нежелательными организациями. Что будете делать, если, например, градозащитную деятельность завтра признают противоречащей интересам государства?
— Значит, ничем не буду заниматься. Если объявят, я все равно ничего с этим поделать не могу.
Надо признать свое бессилие, полную беспомощность и ничтожность. Сопротивление бессмысленно. Надо смириться с тем, что никак ты не можешь ситуацию изменить вообще. Ты находишься во власти сил, у которых есть право на насилие, а у нас — нет.
— Вы сказали, что не держите зла на бывшего преподавателя, Александра Ильина, который провел «экспертизу» вашей публикации. А почему так?
— Я не вижу в этом смысла. У меня есть ресурс, чтобы не держать зла. Не испытываю ненависти или презрения к людям, из-за которых у меня случилось уголовное дело; такие у меня эмоции.
Единственный момент, когда я на него разозлился, это когда он в суде стал говорить, будто я отрицаю итоги Второй мировой войны, итоги Нюрнбергского процесса. Это очевидная ложь.
— Вы поздороваетесь с Ильиным, если встретите его в торговом центре?
— Мы уже встречались; я не здороваюсь, потому что мне неприятно.
— Вы собираетесь обжаловать приговор?
— Насколько я понял, если приговор вступит в законную силу, сперва мне надо будет уехать куда-то работать (при принудительных работах осужденного заставляют трудиться в местах, которые определяют органы уголовно-исполнительной системы. Это специальные исправительные центры, как правило на территории региона, где живет осужденный. — Прим. авт.). Я не могу заниматься физическим трудом просто потому, что я слабый. У меня здоровья не хватит.
Кроме того, я абсолютно непригоден к жизни в недружелюбной среде. Я не могу за себя постоять, в детстве меня все били и обижали, и как буду выживать среди преступников, я не знаю — меня просто сожрут. Я совершенно не могу представить расставание с любимой супругой Ариной, которая мне во всем всегда помогает. Когда в феврале 2023 года меня положили в психиатрическую больницу на судебно-психиатрическую экспертизу, я с трудом вынес полностью охватившее меня чувство брошенности и ненужности.
Наконец у меня уже много лет суицидальные мысли, и сейчас тоже. Поэтому мы этот приговор будем обжаловать. Я готов заплатить любой штраф и даже намерен для этого взять кредит.
