Прошло больше года с начала войны в Украине. Обвал России — военный, правовой, нравственный — позднее может войти в историю как «крупнейшая геополитическая катастрофа» ХХI века. На зависть тому историческому персонажу, который запустил в обиход этот оборот — правда, в применении к веку прошлому. Драма, которая происходит на наших глазах, была бы невозможна и немыслима без гигантской фабрики лжи, которую построили российские власти. Феномен fake news — это неотъемлемая и всепроникающая часть нашего времени, но только в России она достигла таких масштабов, что можно говорить об индустрии лжи и массовой культуре обмана.
Инверсная вселенная
Как только Международный уголовный суд объявил Владимира Путина в розыск по статье за военные преступления, так российская пропаганда обрушилась на это решение всей своей мощью. Следственный комитет немедленно назвал его «незаконным» — хотя какими полномочиями может обладать СК, чтобы квалифицировать как незаконные действия международных институтов, действующих за пределами России? Среди поспешивших отреагировать была и Мария Захарова, которая тут же предупредила, что «подлетное время» к стране, которая рискнет арестовать российского президента, «восемь минут». Над Захаровой поехидничали, указав, что и от Путина в этом случае останется только «ядерный пепел», но в целом очередную угрозу атомным оружием в мире пропустили мимо ушей.
Игра этим «аргументом» не прекращается с самого начала войны, и ее нельзя в полной мере назвать «фейком» — кто знает, до какой степени отчаяния и безрассудства может дойти российская власть, особенно теперь, когда ясно и категорично сказано, что ее лидер объявлен в розыск международным судом. Но фейковая сторона в этой угрозе есть, и она не связана с реальным применением ядерной бомбы (в данном случае это вообще не имеет значения). Более того, она не обращена к западной аудитории, как это обычно принято считать. Настоящий адресат — это российский обыватель. И вовсе не страх власти пытаются ему внушить, а наоборот — спокойствие. «Не волнуйся, старик, у нас есть такое оружие, что никто к нам не сунется». Старый прием, хорошо памятный и знакомый еще со времен холодной войны. Это индульгенция в виде атомной бомбы, что любое безобразие, которое от обывателя требуется совершить, сойдет с рук, так как власть это деяние одобрила и потребовала его совершения, а «снаружи» никто до виновника не дотянется.
Теперь этот аргумент должен и будет звучать громче, так как решение МУС медленно, но неуклонно дойдет до ума даже зазомбированных россиян. Это бесповоротное изменение статуса президента: он в розыске, а значит, между рядовым россиянином и «солдатом НАТО» уже никого нет. Час расплаты может настать гораздо быстрее, чем казалось раньше. Поэтому в набат ядерной войны российская пропаганда будет бить все яростнее — у нее просто нет другого выхода.
Нельзя сказать, что никто, кроме России, не запачкан во лжи. Увы, феномен «фейк ньюс» за последние годы стал крайне эффективным инструментом для тех, кто не брезгует «недозволенными» средствами для достижения своих целей. Три примера стали особенно яркими: американские выборы 2016 года, пандемия и уже потом «цифровая» война России с Украиной.
Американские выборы 2016 года поставили рекорд того, как фейковые новости могут повлиять на политические процессы. В этом случае было распространено множество ложных новостей о кандидатах, которые в конечном итоге повлияли на исход выборов. Эти фейковые новости в основном были связаны с расследованием электронной почты Хиллари Клинтон. Ложь размещалась на социальных сетях и других платформах, что позволило им быстро распространяться и влиять на мнение избирателей.
Во время пандемии COVID-19 ложная информация стала проблемой мирового масштаба. Говорили о том, что пандемия была заранее спланирована и создана для контроля людей. Рассказывались фантастические истории о способах лечения и профилактики COVID-19. И вероятно, из-за них преждевременно прервалась не одна жизнь.
Но никто и нигде не смог вывести «фейк ньюс» из просто массового явления — крайне неприятного и досадного, но в целом контролируемого в достаточной мере, чтобы держать его в каких-то мало-мальски приемлемых рамках — до степени тотальной «фейковой» культуры. В «цифровой» войне России с Украиной она достигла своей высшей точки.
С фейками у российской пропаганды и до этого было крайне «неплохо». Самым знаменитым в этом рейтинге, по-видимому, стал репортаж о «распятом мальчике», когда в городе Славянске украинские «нацисты» якобы распяли трехлетнего мальчика на глазах у его матери. Но были и другие «шедевры», многие из которых продолжают распространяться, несмотря на многократные свидетельства об их недостоверности. Так происходит, например, с утверждением, которое якобы высказала в свое время Мадлен Олбрайт, госсекретарь США в администрации Билла Клинтона. «Сибирь — слишком большая территория, чтобы принадлежать одному государству» — вот она, эта знаменитая и фальшивая фраза. Кстати, даже Владимир Путин не брезгует ее напоминать.
Таких примеров много, но война затмила их все. После года с лишним кровопролития, где счет жертв уже идет на сотни тысяч, российские власти с упорством дятла называют ее не войной, а «специальной военной операцией» и требуют того же от всех своих подданных на российской территории и на новых присоединенных территориях. Уголовная статья за «дискредитацию российской армии» в реальности подразумевает распространение любой информации, кроме угодной властям и официально одобренной через «звезду» российского телевидения генерала Конашенкова. Министр иностранных дел Сергей Лавров продолжает на каждом международном форуме повторять, что это Украина напала на Россию, а Россия пытается эту войну остановить — здесь все оруэлловские фантазии («война — это мир») превзойдены с лихвой.
Россия сегодня живет в инверсной вселенной, где правда практически запрещена, а то, что объявляется истиной, часто имеет сюрреалистический характер. Не случайно же сатирические новости «Панорамы» воспринимаются порой как сама реальность. При этом, как оказывается, пропагандистская машина уже использует ее «новости» для создания своих фейков. Это установил фактчекинговый проект «Проверено. Медиа», ведущий системную работу по мониторингу фейковых новостей. Например, «Панорама» как-то опубликовала «новость» о предложении приостановить членство Литвы в НАТО, которое якобы сделал американский генерал Роберт Джефферсон. На самом деле генерала такого не было, и фото под «новостью» было чужим, но фабрикантов лжи такие вещи не смущают. Целый ряд российских СМИ распространил эту ложь под видом реального факта.
«Проверено.Медиа» категоризует подобные фейки как «абсолютно ложные утверждения», то есть как прямую ложь. Пропагандисты также массово и примитивно фабрикуют фото- или видеоинформацию, когда «новость» создается с нуля без всяких на то оснований. Например, таким было сообщение июня прошлого года о том, что Православная церковь Украины канонизировала Степана Бандеру. Чуть хитрее они поступают, когда используются реальные фото- или видеоматериалы, однако текст создает абсолютно новую реальность. В апреле прошлого года в сетях сообщили о львовских школьниках, якобы празднующих день рождения Гитлера. При этом они встали в строй, конфигурация которого напоминает символ эсэсовских частей (стилизованные буквы SS). Потом выяснилось, что происходило все не во Львове, а в Пензе, а буквы SS оказались цифрой 55 — так школьники отмечали годовщину полета Гагарина.
Иногда ложь изготовляется чуть более изощренно. Так было с публикацией The Guardian о результатах судмедэкспертизы тел, захороненных в братских могилах в Буче. Фрагмент заключения о том, что некоторые из убитых были ранены флешеттами, выпущенными из артиллерийских орудий, российские публикации выдали за доказательство вины Украины. Было объявлено, что даже Запад «не может больше игнорировать» преступления «нацистов». Но главное содержание статьи было опущено.
За этими и другими частными приемами стоит вполне системный подход, нацеленный на разные аудитории и задачи. Антон Шеховцов (Венский университет) подробно проанализировал деятельность русской пропагандистской машины, выделив в ней стратегические и тактические нарративы. Как он пишет, «стратегические нарративы отражают долгосрочное видение российской политической и кинетической войны. Чаще всего они отражают подлинные, глубоко укоренившиеся взгляды российского руководства на Украину и более широкий контекст агрессии». Вот примеры нарративов для «внутреннего употребления»: украинской нации не существует, а так называемые украинцы — это просто сбитые с толку русские; как страна Украина получила право на существование от России; суверенная Украина — это «анти-Россия»; главное противостояние России — с НАТО, а не с Украиной и т. д. Есть свои нарративы для Украины и свои — для Запада, например что «Россия — глобальная держава, которая имеет право иметь свою сферу влияния, и Украина входит в эту сферу». Есть даже нарративы для «глобального Юга», в частности утверждается, что «Россия — лидер глобального антиимпериалистического и антиколониального фронта». Ну и конечно, все это дополняется огромным числом всякого рода тактических аргументов, включая рассказы про «секретные биологические лаборатории» в Украине, угрозу, что западное оружие от украинцев попадет в руки международных террористов, и т. д.
Россия использует все, что попадает под руку для создания фейковых новостей и распространения их в интернете. Одним из основных методов является создание фейковых новостных сайтов, которые выглядят как настоящие новостные порталы, но содержат ложную информацию. Социальные сети, включая запрещенный Фейсбук*, Твиттер и прочее, — пропаганда из всего делает свой инструмент.
И надо признать, воздействие ложной информации оказалось крайне эффективным. Можно спорить о том, склонили ли те зеттабайты и йоттабайты грязи в Твиттере и Фейсбуке* чашу весов на сторону Трампа, но поддержка русскими — конечно, варьирующаяся от истерических добровольцев, рвущихся уничтожить «укрофашизм», до молчаливо-покорных прибыванцев на призывные пункты — не оставляет сомнений, что «угроза Украиной», вспрыснула толику «патриотизма» в народную кровь.
Самое интересное и, наверное, важное в индустрии российского обмана — это вопрос о том, почему (оставляя в стороне вопрос о беспрецедентной массе дезинформации, обрушенной на рядового человека) она оказалась столь успешна. До каких глубин сознания и особенностей человеческой психологии манипуляторам удается дотянуться и добиться своего?
Многие вещи понятны, и на них множество раз указывалось: и природный конформизм среднего человека, еще больше усиленный в России ее тоталитарным прошлым, и стокгольмский синдром, который заставляет самих жертв объединяться со своими же угнетателями, и что человек всегда верит в то, что ему приятно и отмахивается от нежелательных истин, и т. д. И все-таки чего-то недостает...
Уловки старого шулера
Не так давно всеобщее внимание привлекло интервью Владимира Познера в стриме, посвященном войне. Все обратили внимание на его пожелание журналистам-пропагандистам гореть в аду, поначалу трактуя высказывание как обращенное к его русским телевизионным коллегам и лишь потом обнаружив некую туманность в определении того, кто же все-таки эти пропагандисты есть. Кстати, своим пожеланием пропагандистам Познер одновременно отстраняется от них, проводя черту между ними и собой, «объективным» свидетелем истории. Допустим, что он действительно судит непредвзято и рассуждает искренне, но так ли безупречны его аргументы и позиция, чтобы не квалифицировать их как пропагандистские?
Например, Познер задается вопросом, как бы отреагировали США, если бы в Мексике к власти пришел антиамериканский президент и позвал на помощь российскую армию. По его мнению, американцы поступили бы аналогично тому, что сделала Россия с Украиной. И с этим гипотетическим рассуждением невозможно спорить: на ум сразу же приходит Карибский кризис и то, как бескомпромиссно американцы среагировали на появление советских ракет на Кубе. Да, Познер абсолютно прав — США не допустили бы появления вражеских войск в Мексике. Но вот тут-то и трюк: соглашаясь с познеровским аргументом, зритель автоматически соглашается с тем, что Америка и НАТО — это враги России (причем «извечные»), а метафора с Мексикой зеркально точна в применении войны в Украине. Но только ни ядерных боеголовок американских, ни войск НАТО не стояло в Украине к 24 февраля 2022 года. Да и сейчас их там нет. И вся фантастическая аналогия с Мексикой — это ловкое передергивание карт в руках маститого шулера.
До анализа реальной ситуации, которая предшествовала российской агрессии, у массового зрителя руки не доходят — от непривычки и неспособности к критическому анализу, от доверия к авторитету, каковым, безусловно, Познер является, и от внутреннего конформистского импульса соглашаться с положением дел, так как иначе альтернативой будут протест и конфликт с соответствующими тяжелыми последствиями. И не надо забывать контекст, в котором маститый журналист публикует свои аргументы — стрим ведется с американской стороны, то есть «вражеской». И раз уж так согласно кивают собеседницы на слова Познера, то это служит очень сильным аргументом в пользу его слов: сами «враги» признают, что он прав. Разумеется, вряд ли многие удосужились погуглить организацию Code Pink и выяснить, что это феминистское левацкое формирование, которое под лозунгами борьбы с американским «милитаризмом» и «империализмом» требует снять санкции с Ирана, поддерживает ядерную программу и практически любые деспотические режимы в мире, включая тот же Иран (что удивительно, помня положение женщин в Иране и феминистскую идеологию организации), Венесуэлу и Сирию.
Подобными историями российское информационное пространство насыщено до предела. Конечно, все это работает эффективно, только если имеются надежные предпосылки к тому, чтобы ложь воспринималась некритически и как должное. Отсюда — уничтожение любой альтернативной информации. Правда, тут встает вопрос об эффективности акций по «очистке поля», поскольку, не говоря уже о VPN, «на свободе» остаются и YouTube, и Telegram. Но, по крайней мере, была успешно ограничена «легкодоступная» информация неприятного для властей содержания, особенно с закрытием «Дождя» и «Эха Москвы». С их исчезновением, естественно, ощущение всеобщего согласия — само по себе «фейковое» — усилилось.
Но как быть с доступными интернет-каналами? Один из феноменов в этом отношении (и в целом успокоительный для властей) касается так называемых «информационных пузырей», в которых якобы варятся любители политических новостей и, соответственно, потребляют и воспринимают только угодную себе информацию, блокируя ту, что им по причине их политической позиции неприятна или неприемлема. В каком-то смысле это удручающая ситуация для всех, кто хочет достучаться до умов людей и дать им путеводную нить во мраке лжи. Получается, что даже самая проверенная, безупречно аргументированная и хорошо подтвержденная фактами статья будет либо отвергнута как «вражеская» и заведомо вводящая в заблуждение, либо просто-напросто проигнорирована.
Однако ученые говорят, что на самом деле все гораздо сложнее и шанс для «голоса разума» быть услышанным на самом деле есть. В науке существуют две позиции относительно того, как работает сознание политизированного человека при восприятии политических новостей и материалов. «Мотивационная» точка зрения утверждает, что преобладающим в этом процессе является желание защитить свою политическую идентичность, поэтому чем больше человек размышляет над каким-либо политически окрашенным фактом, тем больше он старается отсеять нежелательное и убедить себя в собственной правоте. Так, собственно, и формируются изолированные друг от друга «пузыри». Парадоксально, но при такой логике чем тщательнее человек анализирует информацию, тем больше шанс, что он отнесется к ней необъективно.
Другая точка зрения, «классическая», исходит из противоположного принципа: размышление и анализ ведут к более объективному пониманию материала, а значит, и к точности в восприятии фактов, даже неприятных. Многочисленные исследования последнего времени убедительно показывают, что права именно «классическая» интерпретация: думающий человек в оценке новостей меньше зависит от своей политической платформы.
Тогда возникает вопрос: какая стратегия является более выгодной для пропагандистской машины? То есть для того, чтобы по крайней мере поддерживать в сохранности «патриотический пузырь», который и так уже велик, но хорошо бы его еще поддуть, базовый рецепт предельно прост: во-первых, запретить все, что отражает и доносит реальные факты, и во-вторых, свести информацию, воздействующую на эмоции, к максимуму, а дающую пищу для рационального размышления и трезвой оценки фактов — к минимуму. Первое российские власти решают прямолинейно: закрывая оппозиционные медиа, затыкая рот критикам режима, перекрывая альтернативные каналы новостей, контролируя социальные сети, запугивая недовольных и т. д. Второе обеспечивается непрекращающейся лавиной рассказов о «зверствах» украинских «нацистов», о «страхе» Запада перед Россией, о мировой «русофобии» и т. п. Например, А. Шеховцов в своей классификации упоминает среди стратегических приемов утверждение «суверенная Украина — это анти-Россия», то есть устрашающее по своему механизму воздействия предупреждение, что если не остановить угрозу, то можно ожидать всяких ужасов. То ли Украина уже стала «анти-Россией», то ли собирается стать таковой — это неясно, а значит и невозможно доказать на фактах. Остается только пугаться.
Вообще этот пример относится к одним из любимейших манипулятивных приемов пропаганды. Помните «если бы мы не заняли то-то и то-то (раньше сюда подставляли Афганистан, теперь это Севастополь, Крым, Донбасс), то там сегодня уже стояли бы солдаты НАТО»? Это так называемые контрфактуальные суждения, в которых представлена воображаемая, но теоретически возможная ситуация. Поскольку вообразить ее можно, а проверить нельзя (как вы проверите, например, суждение «если бы Советский Союз не распался, мы бы сегодня жили в процветающей стране»?), то она абсолютно беспроигрышна в возбуждении всякого рода страхов, подозрений, а в конечном счете и убеждений. И в этом, кстати, ее сила: ее невозможно опровергнуть. Как, в самом деле, спорить с утверждением, что некое событие «возможно»? Говорить, что это «невозможно»? Но это называется «мое слово против твоего» — ничья, и стороны расходятся по свои стороны «ринга». Логика здесь неприменима. Ну разве что перекричать — но кто ж может перекричать пропагандистов...
Вот еще один пример из этого ряда: «Если не он, то кто?» Причем это не вопрос, а утверждение, что без Путина была бы катастрофа и не иначе. Не то чтобы нам не хотелось проверить — но «кто ж вам даст». К этой же категории относится и популярное выражение «нельзя исключить, что». И дальше идет какой-нибудь конспирологический ужас. Допустим, нельзя исключить, что «в биологических лабораториях в Украине изготавливают генетическое оружие против русских». Действительно, нельзя исключить. Вообще логически ничто нельзя исключить, если только этим не нарушаются физические и иные природные законы. Все остальное возможно. Поэтому, когда пропаганда пугает россиян «фактом», что «украинские руководители — сатанисты» (в классификации А. Шеховцова это «тактический» прием для внутреннего пользования), то приходится соглашаться, что да, и такие чудеса возможны. Правда, возможность этого предельно близка к нулю, но в принципе, конечно, люди могут веровать и вдохновляться чем угодно, включая Сатану. И кто-то уже услышал и панически осеняет себя крестом...
Здесь справедливости ради приходится признать, что похожими приемами обильно пользуются и в противоположном лагере. Утверждения типа «нельзя исключить, что Путин пользуется двойниками» или «нельзя исключить, что Путин тяжело болен» — это точно такие же манипулятивные суждения, как и упомянутые выше. И останутся таковыми, если не будут в один (прекрасный?) день подтверждены солидными фактами.
Но это об эмоциональной стороне «обработки» населения. Не менее мощно пропаганда работает над тем, чтобы сделать рациональное размышление над информацией максимально трудным и допускающим обширный ассортимент интерпретаций. А уж затем потребителя подталкивают к «правильному» выбору.
«Бессовестные» англосаксы
После того, как Дума приняла закон о контроле за соблюдением норм русского литературного языка, для ТАСС его почему-то прокомментировал Сергей Иванов, в прошлом член «ближнего круга» Путина, а ныне представитель президента по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта. Впрочем, чиновник заявил, что он по образованию филолог, поэтому вопрос все-таки находится в его компетенции. Он деликатно указал на ошибки в склонении числительных у дикторов, попрекнул чиновников за неграмотную речь и вообще призвал беречь «великий русский язык». О том, что за последние годы этот самый язык, по ставшему мемом выражению Гасана Гусейнова, стал «клоачным», Иванов не сказал ничего. Ни словом он не обмолвился о блатном жаргоне, на котором сегодня разговаривает русская дипломатия, и о чудовищных по степени насыщенности темой и лексикой насилия пропагандистские шоу. Зато он обратил внимание на непревзойденное богатство русской речи, указав, что, например, в английском языке нет аналога слову «совесть». «В английском [есть] conscience, но это не „совесть“, а „сознательность“. А слова „совесть“ в английском вообще нет», — агентство приводит слова Иванова.
И это, в общем-то, правда. Хотя «сознательность» составляет центральный семантический компонент понятия «совесть», но целиком его не исчерпывает. Этот факт позволяет чиновнику вполне обоснованно заявить, что слова «совесть» — как полноценного аналога русской «совести» — в английском языке не существует. Так значит — задается вопросом ошеломленный читатель этого интервью — получается, что если у «англосаксов» нет слова «совесть», то, следовательно, у них нет и того, что этим словом обозначают? «Заметьте, — сказал бы некто облеченный авторитетом по этому вопросу, — вы сами, собственным умом, пришли к этому выводу!»
В английском есть слово integrity, которому тоже трудно подобрать аналог на русском. Оно означает и жесткую приверженность моральным принципам, и вместе с тем некую безупречную целостность и цельность субъекта (если мы говорим о людях), его абсолютную неподатливость любой коррупции и пороку. Ну и впору спросить: раз такого слова в русском языке нет, то, стало быть, и русского человека нельзя помыслить без моральной распущенности и плутовства? «Н-е-е-е-т! — вскричит только что радовавшийся факту морального убожества англосаксов гражданин. — Это русофобия!»
Разумеется, потребителю информации от ТАСС никто не будет объяснять простой и известный любому лингвисту — наверное, включая Сергея Иванова — факт, что словари разных языков не соотносятся между собой как примитивные дубликаты и что прямые аналогии между ними не такое уж частое дело. По сути, любой язык — это сложная система идиом, которую невозможно зеркальным образом отразить в другом языке (посмотрите, как трудно происходит процесс с компьютерным переводом — началось все давно, но нельзя говорить ни о совершенстве переводчиков, ни даже о просто сносном литературном уровне их работы).
Отечественная школа симулякров
Но высказывание Сергея Иванова о совести отнюдь не было просто лукавым комплиментом «великому русскому языку» и уж конечно не было ошибкой. На самом деле высказывания такого рода входят в контекст того, что можно назвать системой симулякров, которыми активно пользуется пропагандистская машина. Некоторые из них являются оригинальным изобретением самих «машинистов», а другие достались им по наследству от минувших веков — с них сдули пыль, подчистили и пустили в дело. Например, такой симулякр, как «духовность», — это старая категория, практика употребления которой перенята от русской религиозной философии и, собственно, русской церкви. Кстати, это еще одно слово, которое невозможно перевести на английский: словари переводят его как spirituality, но это очень неточно, поскольку spirituality — это скорее «религиозность», чем то, что обычно подразумевают под «духовностью», хотя, конечно, «религиозность» входит как компонент в его значение. Если же разбирать это понятие на составные части, то, помимо религиозности, духовность подразумевает моральные принципы с особым акцентом на приоритет «духовных» благ над материальными.
Но дело не только в трудности перевода. Гораздо важнее тот контекст, в котором это понятие активно использовалось пропагандистами последнюю пару десятилетий, и те коннотации, которые при этом возникали. Контекст этот касался противопоставления «нашей» нравственности «западной», а центральной коннотацией при этом являлось подчеркивание «материальной озабоченности» западного человека при указании на возвышенную бескорыстность человека русского. Именно это применение позволяет говорить о «духовности» как о симулякре, то есть о понятии, которое при внимательном рассмотрении оказывается, что не имеет внутреннего содержания, является пустым — как, например, за понятием «русалка» ничего конкретного нет, ну за исключением персонажа мифологических текстов. Точно таким же образом ни о какой разнице между русскими или американцами в плане «корыстолюбия» или «бескорыстия» говорить нельзя — человеческая природа в этом отношении не предусматривает разницы между людьми разных народов и рас. Не говоря уже несопоставимых уровнях коррупции и воровства — но это больше вопрос о законопослушности, чем о морали: в Америке закон, при всех сложностях и проблемах, отнюдь не «дышло».
Тем не менее, потребителям массовой пропаганды всегда приятно услышать, что они «духовнее», чем недруги. Более того, этому невозможно ничего противопоставить: чтобы самому убедиться в нравственности западного человека, с ним надо пообщаться, пожить в их среде, понять, что американцы с их «фальшивой» улыбчивостью (еще один расхожий пропагандистский стереотип) гораздо дружелюбнее и отзывчивее идут на помощь, чем русские. Но опыт тех немногих русских, которые куда-то ездят, ограничивается в подавляющем большинстве курортами Турции и Египта. Им гораздо легче и спокойнее продолжать тушиться в густом информационном бульоне, состряпанном для них усилиями Симонян и Соловьёва. Тем более что осознание своего превосходства всегда приятно.
Другой симулякр этого же рода — это миф о «коллективизме» (в «идеологических установках» к президентской кампании 2024 года это качество назвали «общинностью») как базовой характеристике русского народа. Речевка о том, чтобы «дружно сплотиться» перед лицом нового врага или трудностей, неизменно вытаскивается для мотивации населения перед лицом очередной беды, сотворенной, кстати, самими властями предержащими. Но в мире сегодня, наверное, нет более атомизированного народа, чем россияне. Речь не только о разрозненных и в целом бессильных протестах против войны. Это скорее о желании спасаться в одиночку — как это делают десятки тысяч, кинувшихся врассыпную из страны, спасаясь от мобилизации — и об абсолютной неспособности к самоорганизации, даже если речь идет не о протестах, а просто о взаимопомощи и самозащите.
Неслучайно Глеб Павловский говорил о россиянах не как о «гражданах», а как о «населенцах», то есть о некоторой категории людей без гражданского чувства ответственности и, строго говоря, без социализации как таковой, потому что социализация предусматривает активного индивида, вовлеченного в общественные явления и пытающегося защищать через участие в них себя и интересы своей группы. Тем, кто еще верит в «коллективизм» русского народа, рекомендуется перечитать главы про Платона Каратева из «Войны и мира». Этот герой с его «роевым началом» и без чувства собственной индивидуальности, которым так восхищается Пьер, вовсе не коллективист, несмотря на то что он никогда не говорит о себе «я», но только как об элементе некоего «мы». Тот «рой», в который он входит, не требует личности (если мы говорим о коллективе как союзе самостоятельных индивидов, спаянных общим интересом), но без остатка растворяет в себе и его, и его персональную волю. Платон Каратаев идет на смерть покорно и безвольно — как сегодня, получив повестку, бессловесно и обреченно плетутся под огонь «хаймерсов» десятки тысяч каратаевых России XXI века. А их жены потом умоляют губернаторов вернуть мужей в территориальную оборону.
Как после этого не утешиться хотя бы тем «фактом», что во «вражеском» языке нет понятия «совесть», а «великом русском языке» оно есть...
Кстати, «великий русский язык» — это тоже симулякр. Сам разговор о величии или невеличии языка достаточно бессмыслен. Можно говорить, например, о значимости литературы на том или ином языке, но тогда начинать надо с языка Библии, древнегреческого и латыни. Вы где-то слышали выражение «великий арамейский язык»? В России весьма популярно убеждение, что русская литература качественно лучше («духовнее), чем всякие другие литературы. Как правило, в этом убеждены люди, которые плохо знают зарубежную литературу и очень часто толком не знают своей.
Впрочем, и перечислять эти симулякры, и дискутировать о них можно бесконечно. Важнее другое — что они используются пропагандой не просто наобум, а с точным расчетом, лежащим гораздо глубже, нежели простое намерение польстить «коллективистскому» носителю «великого языка». Речь идет о русском шовинизме, который не дремал и в советские времена, но тогда полагалось говорить об «интернационализме» и «братстве народов», так что уж совсем откровенному разгулу ксенофобии воли не давали, хотя дискриминации и евреи, и коренные народы подвергались в полной мере — не случайно же так быстро и охотно в 1991 году союзные республики откололись от империи. В полной мере этот первобытно-племенной инстинкт удалось раздуть уже путинской власти.
Эффект «дополнительной хромосомы»
Поддержку войны с Украиной эксперты привычно объясняют, ссылаясь на пресловутый «имперский синдром». Но в не меньшей мере, а скорее даже большей, эффективности в консолидации населения вокруг власти режиму удается достигнуть именно на пути возбуждения чувства превосходства русского народа над всеми прочими. «Имперский синдром» сегодня не больше чем (сравнительно) приличный стикер на позорно неприличной вещи. То, что раньше говорилось среди хороших знакомых, под пиво и селедку — и даже тогда с некоторой внимательностью, чтобы не задеть случайно кого-то близкого, неудачно родившегося «инородцем» — теперь стало мейнстримом политических дискуссий. О том, что русские «превыше всего» утверждается либо прямо, либо подразумевается достаточно откровенно — так, чтобы ни у кого сомнений уже не осталось.
Внук Молотова Вячеслав Никонов когда-то заявил, что русские — это арийское племя, спустившееся с Карпатских гор и распространившееся по всей территории Евразии, вплоть до Форт-Росса в Калифорнии. Путин любит рассуждать об особом русском генетическом коде. Владимир Мединский развил эту «мысль» и, оттолкнувшись от идеи генетического кода, пришел к убеждению о наличии у русских дополнительной хромосомы, да не абы какой, а «хромосомы духовности», которой, конечно же, нет у меркантильных оппонентов. Вся эта научно, интеллектуально и нравственно убогая риторика — но, наверное, приятная для недалекого ума — стала тем стержнем, на который налепливаются остальные пропагандистские штампы. Там и презрение к независимым нациям как американским «марионеткам», и объявление всего Запада морально разложившимся и погрязшим в грехе «содомии»...
Когда-то уже давно российские политики и медиа начали кампанию против политкорректности и ее «разгула» на Западе. Там действительно есть злоупотребления этим принципом. Впрочем, в демократическом обществе так бывает практически со всякой тенденцией, взывающей к социальной справедливости, но сама же демократическая система помогает затем эту глупость выявить и найти здравый баланс между крайностями. Сейчас на Западе наблюдается усиливающаяся тенденция к отпору тому, что называют woke culture и cancel culture. Но это их жизнь и их трудности.
В России очень быстро обнаружилось, что отмена политкорректности была нужна не для начала прямого и откровенного разговора о насущных проблемах, а для того, чтобы вывести пропаганду на новый уровень бесстыдства. Например, сделать нормой гомофобию и мизогинию. Сделать расизм фундаментом, на котором строятся сильнейшие пропагандистские аргументы. Категоризация врагов по этническому принципу наиболее ярким образом отразилась в активном употреблении термина «англосаксы». Вдруг оказалось, что именно эти нации стали главными врагами «русских». Интересно, что уже нет никаких разговоров о «славянском братстве» — когда-то излюбленной теме идеологов русского самодержавия и даже советских лидеров.
Восточная Европа — это точно такие же враги и «русофобы», как и англичане с американцами. «Англосаксы», «русские» и «русофобия» — сама эта терминология уже ведет к стравливанию по расовому принципу. Она возбуждает в человеке базовые страхи пещерного человека (который, увы, сидит в каждом из нас) и будит в нем смутные образы того, как вражеское племя жарит на костре мясо его соплеменников, а затем пирует и танцует на обглоданных костях. Таков механизм пропаганды: он взывает не к разуму, а к инстинктам, причем самым основным и древним, прежде всего к инстинкту самосохранения. Поэтому и идут покорно мобилизованные на смерть, может и попеняв на главнокомандующего, но все-таки обреченно согласившись, что и англосаксы «не лучше» и тоже их не пощадят.
Правда, здесь власти играют с огнем. Хотя делают это пока достаточно искусно, используя понятие «русские» двусмысленным образом: с одной стороны, все россияне являются «русскими», чеченцы включительно; а с другой — отделяя этнически русских и «русскоязычных» от прочих народностей. В первом смысле жертвы в войне с Западом должны нести все «русские», причем дагестанцы, тувинцы и буряты, как по факту оказалось, особенно тяжелые по сравнению с другими народами.
Во втором смысле русские возводятся в статус «государствообразующего» народа, согласно чему те же дагестанцы и буряты становятся их поддаными. Дискриминированы и языки коренных народов: несколько лет назад в национальных регионах их изучение перевели в статус факультатива. По сути, это приговор не только языкам, но и самим народам: ни ваши языки, ни сами вы не важны и не нужны. Будьте как все. Будьте русскими. Думается, за этими решениями стоит рациональный расчет: русских сейчас подавляющее большинство, поэтому любые трения с меньшинствами можно использовать для мобилизации большинства как в электоральных целях, так и в военных, вплоть до очередной чеченской войны. Ну а пока это неплохо работает в украинской войне.
Русские на «диком» Западе
Кстати, все сказанное насчет шовинизма надо держать в уме, размышляя над феноменом популярности Путина в эмигрантской среде. Это тема, над которой эксперты многие уже годы ломают головы и не могут понять: как, проживая в приличной европейской или североамериканской стране, пользуясь всеми благами цивилизованного общества и даже не рассматривая саму возможность возвращения в родное отечество, можно тем не менее окружающую жизнь проклинать, а Путина с его политикой, подавлением свобод в России и нищим народом поддерживать?
А объяснение на самом деле простое: русские в эмиграции чувствуют себя в недружелюбной среде. Этому ряд причин. Во-первых, сама по себе эмиграция — это трудное дело, связанное с массой проблем и прежде всего поиском работы и понижением статуса, что уже является сильным стрессом для всякого, кто привык к уважению окружающих, а то и начальственному положению, а теперь вынужден делать неквалифицированную, часто физическую работу. За недооценку приходится кого-то винить — вот они, работодатели, и оказываются виновны в «дискриминации» русского человека. Во-вторых, языковой барьер тоже становится причиной нелюбви к местному населению. В общении с эмигрантами часто обнаруживаешь их обиду, что местные «не хотят с ними общаться», но тотчас же видишь, что происходит в реальности: человек еле-еле может связать несколько слов на английском, так что общение с ним практически невозможно. Это при том, что уж кого-кого, а американцев с их открытостью обвинять в нежелании общаться с представителями других культур и народов просто смешно. Ну и не забудем про «культурный шок»: погружение в новый мир связано со столькими непривычными, не сразу понимаемыми, а порой даже неприемлемыми вещами, что восприятие среды как враждебной, а порой и дикой, является вполне естественным.
Уже много сказано о русском «ресентименте» как ключевом понятии при объяснении психологии реваншизма (за поражение в холодной войне и распад СССР) в сегодняшней России: якобы именно это ощущение обиды и несправедливости со стороны Запада теперь подогревает желание отомстить и вообще поддерживает враждебное отношение к нему. Но почему-то забывают, что эти чувства в русском эмигранте должны присутствовать вдвойне: ему и «за державу обидно», и здесь, на новом месте, он себя тоже чувствует ущемленным. Это благодарнейшая почва для путинской пропаганды — тем более что до недавнего времени каждая эмигрантская семья смотрела русское телевидение, все те же самые пропагандистские каналы, в неограниченном объеме — в кабельной подписке это стоило гроши. А что еще смотреть? На местном-то языке они все равно ничего не понимают.
Само нежелание учить языки на чужбине — тоже интересный феномен. А много ли русских, проживающих в национальных регионах, удосужились выучить местный язык? Снизошли ли до этого? В подавляющей массе отношение к этим языкам среди русских является пренебрежительным. Если в русскоязычной среде кто-то начинает разговаривать на своем наречии, то нередко они могут нарваться на «оскорбленные чувства» носителей «великого русского языка» и услышать окрик: «Говорите на русском! А то начали тут...» Не секрет, что обязательное преподавание местных языков в национальных республиках воспринималось русскоязычными родителями с раздражением, пожелания прекратить эту практику делались давно, а решение отменить ее было воспринято с удовлетворением. Власти знали, что они делали, подыгрывая чувству превосходства этнического большинства и укрепляя тем самым поддержку своего электората. Это отношение к чужому языку и культуре легко переносится на любую другую страну и культуру. Семена шовинистической пропаганды на плодородной зарубежной почве не могли не дать обильного урожая.
Хорошая новость — это иммунитет к пропаганде у детей русских эмигрантов. Сказанное выше относится к первому поколению эмигрантских семей. В меньшей степени, но такая же разница между поколениями наблюдается в самой России, где значительная часть молодежи, выросшей в путинские времена, к пропаганде индифферентны. Власть это осознает, и этим мотивирована бешеная активность последнего времени, когда везде — от детских садов до университетов — проходят уроки по разборке и сборке автомата Калашникова. Завтрашняя Россия тоже собирается стрелять...
