Решил по итогам года СВО написать текст с неким диагнозом состояния элит (власть, партии, общество, СМИ) и перспектив, что это может сулить в некоем будущем.
Текст большой, поэтому решил опубликовать его у себя в телеграм-канале и в фейсбуке* для стимулирования подписчиков и тех, кто поддерживает донатами. Перепост приветствуется, как и поддержка автора канала.
В течение первого года СВО любые новости из России состояли в основном из сообщений о ходе военных действий и введении тех или иных санкций. Этот информационный поток иногда разбавляли данные отечественной социологии, которая в условиях массового психологического и силового давления на граждан вряд ли может давать адекватные результаты (по данным компании Russian Fields, до 93% граждан в ходе опросов отказываются отвечать или прерывают интервью). Что происходило внутри России помимо СВО исходя из этого новостного потока понять было совершенно невозможно.
В действительности, во внутренней жизни России после 24 февраля 2022 наступило некоторое подобие пустоты, где казалось, что помимо официальных событий порой не происходит ничего. Отчасти это так, не совсем. Действительно, многие сферы жизни, в первую очередь общественной, словно замерли, впали после 24 февраля в летаргию. Люди, организации, сообщества словно ушли в тень, стали словно невидимыми. Многие сознательно по мере возможностей ушли из публичного пространства, закрыли страницы в соцсетях, перестали что либо говорить, давать интервью и т. д. Причины этого объяснимы и понятны. В состоянии шока, катастрофы, угрозы жизни и безопасности первый инстинкт любого человека это самосохранение, спасение себя и близких. Чтобы начать что-то предпринимать, требуется здравый смысл и хладнокровие, на которое в состоянии шока мало кто был готов. Шок от принятых 24 февраля решений испытали абсолютно все, никто к нему не был готов. В памяти все: от каменных лиц участников памятного заседания Совбеза до вала звонков от друзей и коллег с призывами уезжать немедленно («Ты что не понимаешь, чем все это кончится?»). Жесткая реакция на первые же робкие ростки сопротивления еще больше показала шокированному обществу, что надо замереть и спасаться. Россия в мгновение погрузилась в состояние шока, одни затаились, другие побежали, но публичная сфера превратилась в зияющую пустоту молчания. И в этой пустоте стали слышны только голоса «горячих сторонников»: тех, кто решил спасать себя, приняв образ горячо поддерживающего решения власти лоялиста. Что стало создавать иллюзию, будто бы кроме них никого нет. В реальности большинство безмолвствует, или тихо шепчется между собой, стремясь пережить происходящее. Многие в других странах не могут этого понять (хотя их не смущает отсутствие публичных протестов в КНДР, Туркмении, Эритрее, на Кубе или в той же Прибалтике в советские годы), но люди рациональны. Они ищут самые безопасные способы выражений мнений в условиях риска: бегство, молчание, тихий саботаж. Россия в 2000-2010-е жила хорошо, как никогда в своей истории. И многие, особенно занимающие должности (российский средний класс по доходам по социальному статусу во многом состоит из чиновников), боятся потерять последнее, что еще сохраняется от прежней жизни, которая не исчезает сразу и целиком, а исчезает по кусочкам.
Протест не бывает сам по себе, у него всегда есть координатор (организатор). Хаотичный низовой протест быстро и эффективно гасится, если аппарат принуждения дееспособен. Однако все потенциальные организаторы или координаторы массового протеста (элиты, общественные организации, партии, СМИ) либо разгромлены, либо демотивированы и находятся в состоянии фрустрации. В этих четырех 4 основных пространствах, и способных организовать протест (собственно власть (элиты), партии, общественные структуры, СМИ), в результате СВО произошел внутренний надлом. Есть ощущение, что в течение 2022 и начала 2023 постепенно, по мере привыкания к новой реальности, в этой пустоте стали появляться какие-то робкие признаки разнообразия взглядов и позиций. Пустоту стал сменять робкий шопот. В каждом из этих 4 деморализованных СВО пространств ложилась своя ситуация и своя внутренняя динамика.
Однако пока по прежнему не несет власти в целом реальной угрозы. Что мы имеем по итогам первого года жизни в условиях СВО?
Пустота первая: власть
Чиновники всегда были наиболее осторожными: им так просто положено по должности. В рассуждениях о России и российской элите часто можно встретить фразы про «партию войны» и «партию мира». В реальности в 2022/2023 если «партию войны» мы можем увидеть легко и четко (спикеры силовых структур, военные обозреватели и пропагандисты, часть патриотически настроенных депутатов), то никаких публичных следов «партии мира» мы не увидим: у нее нет ни спикеров, ни обозначенных лидеров. Все понимают, что она вроде бы есть, но публично ее нет. Есть те, кто молчат, и те, кто горячо поддерживают. Никакой контрэлиты с точки зрения публичных позиций не просматривается.
В условиях СВО часть политиков и чиновников стали горячо ее поддерживать, часто даже в более резких и радикальных выражениях, чем официальная позиция (показательные примеры В.Володина, Д.Медведева). Все иные просто замолчали, минимизировали публичную активность. Часть ушли, но максимально тихо и без всякого намека на бунт и несогласие. Так с минимальным общественным резонансом на фоне иных лет уходили и прежде яркие федеральные фигуры типа Анатолия Чубайса (с поста спецпредставителя Президента РФ) и Алексея Кудрина (с поста главы Счетной палаты). Весь резонанс по их поводу ограничился политическими пабликами социальных сетей и некоторых сетевых медиа.
Внутренняя политика вообще оказалась почти отодвинута на периферию внимания общественной власти. Массовый отъезд политактива и ограниченность возможности публичного несогласия с системой сделали возможными отмену выборов мэров населением в Томске и Новосибирске. То, что раньше вызвало бы политическую бурю, прошло почти буднично. Уход на периферию внутренней политики отразился и на минимизации значимых кадровых перемещений: в условиях резкого роста социальных и политических рисков любые кадровые эксперименты выглядят как неоправданные. Система работает по принципу «лучше плохой, но проверенный, чем риск с новым». Крайне показательная история с губернаторами, которых за весь год сменили всего 5 (и всех в один день 10 мая). Это новый рекорд с 2006 года.
Ранее рекордом стабильности был 2006 год: за весь год тогда было назначено всего 3 новых губернатора. Но тогда это объяснялось массовым переназначением губернаторов на новые сроки взамен их согласия на отмену выборности. Всего 6 губернаторов поменяли в 2011 (год федеральных выборов, обычно под крупные федеральные выборы центр стремиться минимизировать перестановки и не расшатывать региональный админресурс). Рекордами по массовости замен были 2017 (20 замен), 2010 и 2018 (по 18 замен без учета избраний в 2018 губернаторов вопреки воле центра). Все замены мая 2022 это были давно ожидавшиеся и прогнозируемые замены, которые из-за СВО и отвлечения внимания от внутренней политики как таковой были крайне затянуты.
Слишком радикальные подвижки внутри власти могут нарушить и без того хрупкие балансы, привести к потере управляемости в тех или иных секторах и регионах, спровоцировать новые конфликты, создавая вместе риск «эффекта домино», когда она дестабилизация по цепочке вызовет лавинообразную дестабилизацию и по множеству иных направлений.
Совсем внутренняя политика не умерла, так выборы в сентябре 2022 прошли по плану: формальные процедуры оформления легитимности для власти важны. Ведь если отойти от процедур, то легитимность станет чисто силовой, что крайне опасно и легитимизирует и оппозиционное насилие как реакцию. Однако при этом внутренняя политика остается на периферии.
Однако важно понимать, что массовое молчание политической элиты крайне неверно расценивать как поддержку. Основа российской бюрократической элиты – карьеризм и технократизм, сам активно внедряемый официальными СМИ с 2017-2018 дискурс о «молодых технократах» показателен. Ее задача не обсуждать, а выполнять. Показательно, что фактически за этот год мы не видим никаких радикальных перемен в поведении губернаторов за исключением дежурного пересказа основных направлений федеральной политики. Нет никакого демонстративного энтузиазма, власти регионов демонстративно работают в штатном и отчасти деполитизированном режиме решения текущих социально-экономических задач и проблем. Возникает ощущение избегать обсуждений темы СВО и излишней политизации, демонстрировать сохранение нормального хода жизни. Кураторство регионов по восстановлению части городов и районов Востока Украины выглядит скорее как «федеральная нагрузка». Демонстративная поддержка СВО сверх «дежурного формата» иногда на уровне фрик-инициатив исходила, помимо ожидаемой и понятной поддержки со стороны руководства Чеченской Республики, от двух групп.
Во-первых, гиперпатриотизм и гиперподдержку СВО демонстрируют главы приграничных с Украиной регионов, чья жизнь прямо затронута СВО (губернаторы Севастополя М.Развозжаев, Курской области Р.Старовойт, Белгородской области В.Гладков). Во-вторых, наиболее слабые и неуверенные в своих позициях губернаторы, например Сергей Цивилев (Кузбасс) и Владимир Уйба (Коми). Что можно представить как попытку гиперлояльностью закрыться от общих претензий к их работе. Так Глава Коми В.Уйба вышел на сцену в униформе с нашивками Z и вместе с музыкантами и спел для луганских школьников песню «Прекрасное далеко» из фильма «Гостья из будущего» в 1985 году.
Белгородский губернатор Вячеслав Гладков закупил мерч с символом спецоперации — буквой Z и предложил открыть Z-радио, глава Кемеровской области Сергей Цивилев переименовал регион в КуZбасс. Дистанцироваться от слишком сильного ассоциирования с темой СВО пытались губернаторы наиболее протестных регионов (С.Собянин, А.Беглов), где массовой кампании с буквой Z почти не было, а также главы регионов, у которых 11.09.2022 предстояли выборы (П.Малков в Рязанской, Е.Куйвашев в Свердловской, А.Бречалов в Удмуртии, В.Мазур в Томской, А.Соколов в Кировской, А.Парфенчиков в Карелии). Вероятно, этой темы избегали, как потенциально несущей риски раскола и потери части электората. Так в конце июня губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов порекомендовал чиновникам меньше провоцировать либеральное население Петербурга символикой. Примечательно, что эмблема «Z» практически отсутствовала на школьном городском празднике «Алые Паруса».
Журналисты издания 7х7 просмотрели страницы в социальных сетях всех глав регионов с 24 февраля по начало августа.
Они искали посты со словами «Донбасс», «спецоперация», «ДНР», «ЛНР», «Украина», «нацизм» и хэштегами #СвоихНебросаем, #ZаПрезидента и #ZаРоссию. Согласно данным этого исследования как минимум 11 губернаторов предпочли активно не высказываться на эту тему в соцсетях. Примерно идентичная картина реакции губернаторов сложилась и по итогам объявленной 21 сентября «частичной мобилизации».
На этот раз «7х7» насчитал десять губернаторов и глав регионов, которые почти ничего не сказали о начале мобилизации в России. Подавляющее большинство написало посты в соцсетях, где поддержало решение Владимира Путина и выразило готовность всячески посодействовать в отправке резервистов. Однако десять губернаторов не заявляли публично в СМИ о поддержке и не написали об этом ничего ни в Telegram-каналах, ни на страницах во «ВКонтакте», ни даже в региональных пабликах. Все эти губернаторы, как и другие, возглавили мобилизационные комиссии в своих регионах, однако комментарии по поводу мобилизации за них давала пресс-служба.
Ближе к концу года в политической элите началось некое подобие дискуссии, но совсем не между «партией войны» и «партией мира», а скорее между разными крыльями «партии войны» (формальным руководством СВО из Минобороны и Евгением Пригожиным) при молчании технократов, часть которых просто по должности ближе к формальному руководству СВО.
Технократическая и персоналистская природа российской власти означает лишь, что бюрократическая машина формально будет поддерживать любой курс федеральной власти, будет ли он более миролюбивым или более агрессивным, пока есть зарплаты, элитный статус и угроза их потерять. Протесту тут появиться пока неоткуда.
Пустота вторая: партии
Спецоперация привела к кризису в системных партиях: поддержка СВО в ситуации когда значительная часть голосовавшего за них общепротестного актива настроена против СВО наносит электоральный ущерб; критиковать СВО невозможно по причине политических рисков. В результате возник некий дуализм: поддержка СВО на федеральном уровне и попытка говорить только о местных проблемах на локальном уровне, либо вообще ничего не говорить, скорее работая по сложившимся сетям сторонников. В таких условиях избирательные кампании-2022 прошли крайне малозаметно и почти номинально. Не стоит забывать, что российские партии изначально институционально сильно зависимы от государства, сохраняется жесткая система регистрации, а основной источник доходов – бюджетное финансирование.
Сильнее всего активная поддержка СВО ударила по КПРФ как по самому сильном аккумулятору протестного актива. На протяжении нескольких последних лет КПРФ представляла собой симбиоз самой разной оппозиции - от сталинистов до локальных гражданских активистов (даже с либеральным прошлым). Причина этого ограниченность партийной конкуренции, когда кандидаты вынуждены искать поддержку партий просто потому, что иначе не смогут участвовать в выборах (выдвижение от партий без льгот при регистрации кандидатов резко снижает шансы быть зарегистрированным). Эта ситуация была одновременно выгодной (давала дополнительные голоса) и опасной (вызывала раздражение власти), но соответствовала интересам разных групп внутри партии, которые конкурировали друг с другом.
Спецоперация очевидно привела к ценностному конфликту – консервативное руководство КПРФ, публично апеллирующее к советским ценностям и агрессивному патриотизму, с одной стороны (не забываем, что именно фракция КПРФ внесла в Госдуме проект постановления о признании ДНР и ЛНР), и более проевропейски современно настроенные многие представители молодого поколения, политические партнеры и союзники с другой. На это конфликт накладывается явное внешние давление и страхи партийного руководства. В этих условиях в партии начались чистки - дистанцирование от наиболее оппозиционного власти крыла своих членов, сторонников и ситуативных союзников, и даже прямые исключения из партии. Но с этими группами уходит и значительная часть электората партии (Приморский край, Москва и т.д.). Меньшего масштаба, но похожие проблемы испытывают и другие партии (куда тоже существует приток кандидатов по причине невозможности де-факто иного участия в политике). Так исключен из «Справедливой России» депутат гордумы Екатеринбурга Алексей Холодарев.
Результатов этого кризиса системной оппозиции стало «наказание» избирателем КПРФ: сторонники СВО перешли на сторону власти (затем поддерживать альтернативную партию реванша, если можно поддержать самого инициатора), противники СВО от партии отшатнулись и либо вообще не пошли на выборы (показательно дальнейшее падение явки именно в крупных городах вне зоны «электоральной аномалии» на местных выборах – главной электоральной базе оппозиции), либо перешли к иных партиям с менее выраженной милитаристской повесткой. Позитивную кампанию почти без упоминания СВО вело большинство партий и кандидатов: общепозитивную кампанию «малых дел» вели «Новые люди», позитивен в глазах части избирателей образ Партии пенсионеров (при низкой явке роль пенсионеров существенно выше), и даже «Справедливая Россия» вела в первую очередь общесоциальные кампании (далеко не все избиратели знают про З.Прилепина). Даже ЛДПР без В.Жириновского теперь просто франшиза, которую за местные деньги можно наполнить любым содержанием: обычно это чисто локальные кампании без всякого намека на реваншизм и вообще внешнюю политику.
В результате уверенное второе место КПРФ с большим отрывом от всех иных партий в сентябре 2021 в сентябре 2022 было утрачено. В частности, КПРФ опустилась ниже местных бизнесменов из ЛДПР на выборах горсоветов в Курске и Петропавловске-Камчатском, ниже ЛДПР и «Справедливой России» в Кирове (где ее почти догнали «Новые люди). Там, где КПРФ остается второй партией, то с резким падением к сентябрю 2021-го примерно в два раза в процентном отношении и совсем уже небольшими отрывами от остальных. Фактически это откат партии на позиции 2016-2017 годов, и утрата всего электорального бонуса по итогам пенсионной реформы 2018.
Еще сильнее видна утрата позиций КПРФ по сравнению с сентябрем 2021 по мажоритарным округам. На выборах ЗС совмещенными с выборами Госдумы РФ 19.09.2021 «Единая Россия» выиграла 682 мест из 800 по мажоритарным округам (в двух округах выборы были перенесены) или 85,25%. При этом иные мажоритарные округа, в отличие от прошлых лет, в основном отошли КПРФ (она выиграла 76 округов вместо 8 в этих же регионах в 2016). Таким образом, если в 2016 доля КПРФ из побед кандидатов «не от ЕР» составляла по округам 15,7% (8 из 51), то в 2021 64,5% (76 из 118) в тех же регионах. Обращала внимание выигрыш почти всех округов в ЗС на территории региональных центров кандидатами КПРФ в таких регионах как Алтайский край, Приморский край, Липецкая область. На выборах горсоветов административных центров 19.09.2021 ЕР ушло 149 из 168 мест (88,7%).
Доля побед кандидатов ЕР по мажоритарным округам 11.09.2022 почти не изменилась по сравнению с 19.09.2021. На выборах 11.09.2022 кандидаты ЕР выиграли 133 из 151 (88,1%) мест по мажоритарным округам на выборах депутатов ЗС и 233 из 262 (88,93%) мест на выборах горсоветов региональных центров. Однако из побед «кандидатов не от ЕР» у КПРФ на данных выборах лишь 4 из 18 побед на выборах в ЗС (22,2%) и 5 из 29 побед на выборах в горсоветы административных центров (17,24%).
Данный провал КПРФ, конечно, не означает краха партии: она сохраняет статус партии №2 в стране. И при росте протестной активности все равно многие местные активисты все равно вынужденно будут идти от КПРФ. Однако это показывает, что локальный активизм не имеет почти ничего общего с играми федерального руководства партий в лояльность руководству страны, а избиратель все же ждет от партий и кандидатов в первую очередь социального оптимизма и направленности на решение каких-либо локальных проблем, его волнует в первую очередь внутренняя политика, а не внешняя. Именно в готовности оппонировать в этой нише и помогать гражданам в решении проблем, создаваемых государством, может таиться секрет появления новых точек кристаллизации протестно настроенных избирателей.
Отсутствие самостоятельной повестки в условиях СВО наглядно видно на примере поведения руководства «миноритарных» партий парламентской оппозиции: ЛДПР и «Справедливой России», которые демонстративно отказываются от собственной политической субъектности. Так председатель «Справедливой России» С.Миронов вообще предложил отменить выборы, выступая в Госдуме 17 мая 2022: «Мы все должны быть как один, а что будет на выборах? Мы должны бороться друг с другом. Мы в этом зале все поддерживаем президента, специальную военную операцию, а на выборах мы должны говорить о противоречиях» . Хотя даже «Единая Россия» выступала за проведение всех намеченных выборов в срок. В феврале 2023 новый лидер ЛДПР Леонид Слуцкий выступая в Госдуме, даже предложил всем политическим партиям на фоне новых вызовов сплотиться в рамках инициативы «Плечом к плечу»: «Нам надо приглушить нашу оппозиционность и встать плечом к плечу в поддержку президента, в поддержку страны..». Аналогичный пост он написал в своем телеграм-канале («пока не завершена СВО - может быть только одна для всех нас партия - партия Победы» ).
Тем временем власти «про запас» продолжают в регионах уменьшать долю депутатов по партспискам, и тем самым ослаблять любые партии как таковые. Если ранее на это шли преимущественно в протестных регионах, то с 2022 впервые уменьшать доли депутатов по партспискам стали даже в безопасных для власти регионах. Это происходит несмотря на полную лояльность партий парламентской «системной» оппозиции в отношении внешнеполитической ситуации. Таким образом, действия носят односторонний характер: хотя системная оппозиция поддерживает действия власти в ходе СВО, власти регионов продолжают снижать электорально-политические возможности оппозиции.
Так в Удмуртии долю депутатов по партспискам снизили до трети (20 из 60 депутатов), в Краснодарском крае — до 25 из 70, в Саратовской области — до 10 из 40, в Сахалинской области — до 10 из 28. В предыдущем цикле во всех пяти регионах, использовавших смешанную систему, соотношение списочной и мажоритарной частей было равным или почти равным (в Саратовской области было 23:22). Еще более показательная ситуация складывается на выборах горсоветов региональных столиц: для муниципальных выборов еще в большей степени, чем для региональных выборов, характерно продолжение департизации. На выборах горсоветов региональных столиц 11 сентября 2022 года партсписки были целиком отменены в Горно-Алтайске, Владивостоке, Омске, Твери, Ярославле. В Петропавловске-Камчатском партиям оставили 10 мест из 30 (заодно уменьшив общее число депутатов с 32 до 30), в Пскове — 10 из 25 (но здесь неравное соотношение было уже в 2017 году). При этом в Твери сократили число депутатов с 33 до 25.
Этот процесс продолжается уже в отношении и регионов выборов-2023 (Ярославская область, Смоленская область и т. д.).
Данный партийный упадок видимо будет продолжаться прямо пропорционально степени общей социально-политической депрессии и деморализации локального протестного актива, что еще больше снижает реальную явку на выборах и усиливает влияние админресурса. И только обратный тренд на новый рост политизации может заставить партии оживать или даже привести к появлению новых партий.
Пустота третья: общество
В отношении общества массовая фрустрация заметна в максимальной степени. Прекратили деятельность почти все российские подразделения международных организаций и фондов, в массовом порядке или де-факто закрылись или перенесли часть деятельности за пределы РФ многие НКО, значительная масса руководителей и активистов общественных организаций эмигрировали. Оставшиеся НКО продолжают свою деятельность преимущественно в закрытом формате, стараясь не привлекать лишнего внимания. Невозможны фактически никакие публичные общественные мероприятия (хотя в некоторых регионах и продолжают работать даже локальные непатриотические просветительские проекты), открыто наиболее часто проводят акции в основном различные патриотические организации. Большие проблемы с финансированием и краудфандингом, который усугубил непродуманный уход из России различных платежных систем. Почти никто не заметил исчезновение Гражданского Форума, который почти 10 лет проводил Алексей Кудрин и Комитет Гражданских инициатив.
Снос этого сектора выглядит настолько масштабным и катастрофическим, что восстановление видится либо только в возвращении из эмиграции значительной части гражданского актива, либо это будет крайне длительный процесс вызревания и оформления новой общественности.
Все более заметное вытеснение значительной части общества во внеинституциональную среду и даже ее миграция (в первую очередь наиболее молодой и активной части общества) создает для власти очевидную проблему и ставит перед необходимостью либо усиления репрессий, либо создания новых площадок по выражению недовольства и возвращения гражданам хоть каких-либо надежд на личное позитивное будущее.
Пустота четвертая: СМИ
Ситуация похожа на историю с общественными структурами: почти все независимое и оппозиционное или закрыто, или эмигрировало и теперь вещает онлайн. Эмиграция резко снизила вовлеченность этих редислоцированных СМИ в местную проблематику, нарастает отрыв от реальности; интернет-блокировки и закрытие ресурсов (например, «Эхо Москвы») резко сократили аудиторию. У некоторых сохраняется иллюзия стабильной аудитории, но большой вопрос, из кого она состоит. Возникает ощущение, что теперь их главная аудитория не российский обыватель, а русскоговорящий житель Украины, стран Балтии, Израиля и других стран. Возможно, они спасли себя физически, но в медиапространстве их почти не стало. Это очень хорошо заметно по почти отсутствию отголоска на их контент на региональном и местном уровне. В лучшем случае они агитируют сами себя и узкий круг одних и тех же активистов.
Смена и радикализация контента, чрезмерная ставка на проукраинские позиции сделала нишу независимых СМИ, выступающих как голос простых граждан, фактически пустой. Получается, что есть официальный дискурс (доминирующий), есть ультраоппозиционный (маргинализирующийся из-за переизбытка проукраинского и антироссийского контента), а между ними почти ничего. Без разговора с обывателем на понятном и уважающем их языке никакого расширения альтернативного официальному дискурсу знания о СВО и ситуации в стране не будет.
