Ну вот я и на свободе. Наконец-то!
1 декабря в 11:00 в Кромском районном суде состоялось заседание по моему девятому делу о возбуждении ненависти и вражды к российским вооруженным силам (за букву "ч" и кавычки).
Судья удовлетворила требование прокуратуры и назначила мне административный арест. Сразу после вынесения приговора я тут же в здании суда был взят под стражу и доставлен в автозаке (в нем сидел я один) в орловский изолятор временного содержания для лиц, подвергнутых административному аресту.
Меня поместили в камеру №2 на первом этаже. Здесь собрался народ с самыми разными статьями: убийство, угон автомобилей, нанесение тяжких телесных повреждений, опасных для жизни, езда за рулем в нетрезвом состоянии, неуплата алиментов (долг — 900 тысяч рублей) и т. д.
Мой сосед по нижней шконке Андрей был и вовсе объявлен в федеральный розыск, задержан в Москве, а после отсидки в тамошнем СИЗО он был этапирован к нам в Орёл.
Когда я рассказал моим сокамерникам свою историю, то они вначале не поверили — настолько все выглядело нелепым и невероятным. Они подумали, что я прикалываюсь над ними. Когда же они убедились, что я говорю чистую правду, то все были в полном ****.
Вместе с нами сидел 66-летний старичок, Князь, человек бывалый, которого очень хорошо знала администрация изолятора и называла его "смотрящим по камере". Полный тезка брата Николая Второго оказался родом из Лубянок. Как раз в этом селе Дмитровского района родился мой покойный отец (до чего же все-таки мир тесен!). Николай Николаевич даже лично знал некоторых моих родственников по отцовой линии.
С моими сокамерниками я сошелся очень быстро и легко. Качок из Туркмении Азад, бицепсам которого мог бы позавидовать любой начинающий культурист, щедро угощал меня своими национальными блюдами, которые ему регулярно доставлялись в передачах, и познакомил меня с туркменской кухней (неплохая вещь, доложу я вам).
Кто-нибудь из наших сидельцев обязательно оставлял мне нетронутой свою обеденную пайку. Таким образом, я единственный в камере каждый день получал двойную порцию пищи. Мне дали погоняло Поэт.
Новость о необычном постояльце в КВС (камера временного содержания) быстро разлетелась по всему изолятору. После завтрака меня одного выводили во внутренний двор изолятора, где я в железной клетке (7х5 м) совершал положенную мне часовую прогулку.
Администрация выдала мне бумагу и все необходимые письменные принадлежности, чтобы я спокойно мог работать над своей новой книгой "Мемуары арестанта". В помещении под железным замком и двойными решетками на окнах я успел написать 35 стихотворений.
Так что и в неволи я напрасно не терял время.
