Я — фотограф, иногда я участвую как оператор в съемках документальных фильмов. Но больше всего я — зритель этих фильмов. Мне нравится смотреть документальные фильмы, где есть настоящие человеческие истории, конфликты, истории героизма и отчаянного гражданского активизма. Оказывается, такие фильмы на фестивальном языке называются human rights films — «фильмы о правах человека». Есть много фестивалей в мире, которые показывают только такие фильмы.
«Правозащитное кино» — это то, что сейчас очень нужно в России. А ведь официально на всю страну есть только один большой фестиваль правозащитных фильмов — «Сталкер». И еще есть один маленький фестиваль «Кино в пути», который тоже позиционирует себя как фестиваль фильмов о правах человека и путешествует из города в город, делая маленькие кинопоказы.
Ни один режиссер в России не скажет о себе: «Я снимаю правозащитное кино». Почему? И вот мы вместе с Марией Мускевич, программным директором «Кино в пути», решили сделать серию бесед с российскими документалистами и правозащитниками и как бы столкнуть их на одном дискуссионном пространстве. Кино и правозащита говорят об общих ценностях, но режиссеры говорят языком кино, а правозащитники — языком закона. Но говорят об одном и том же. Наш проект мы назвали «Кино и свобода». Как работает фильм? Способен ли он изменить общество? Как говорить о правах человека, чтобы это было услышано большой аудиторией? Об этом пойдет разговор. В каждом интервью будет много гиперссылок, некоторые фильмы, упоминаемые в разговорах, уже доступны в интернете. Мы будем рады, если наш читатель воспользуется этими ссылками и узнает что-то новое о российском актуальном доккино.
Первый наш собеседник — режиссер Ксения Сахарнова. Вместе с мужем Кириллом она создавала фильмы об активистах и советских диссидентах. Один из последних ее фильмов «Я не героиня» был посвящен Наталье Горбаневской – известному поэту и участнице правозащитного движения. Совсем недавно в партнерстве с «Новой газетой» вышел фильм «В лысого не стрелять!» (режиссер Анна Артемьева), рассказывающий о миссии по спасению пленных во время Чеченской войны, Ксения работала редактором на этом проекте.
Трейлер к фильму «Наталья Горбаневская: "Я не героиня"» (2016)
— Ксения, как ты относишься к правозащитным фестивалям?
— Да, у нас в России есть какое-то предубеждение, что «права человека» — это что-то такое сиюминутное, это публицистика. Большое кино, мол, должно быть глубже и выше этих рамок, более личностное. У меня таких рамок никогда не было. Хорошая история может быть рассказана языком авторского кино и быть при этом правозащитной. Но в России нет других больших кинофестивалей на тему прав человека, кроме «Сталкера». Он хороший, но ему не помешал бы ребрендинг, он много лет одинаковый. Я там пробила один приз имени правозащитницы Ларисы Богораз. Но этого недостаточно. Был некоторое время фестиваль активистского кино «Делай Фильм». Он сейчас не проходит. Я отношусь к human rights фестивалями очень хорошо, мой первый опыт фестивального участия был как раз такой. Это был фестиваль в Гааге. Мы были там с фильмом «5 минут свободы», я была в полном восторге от этого события. Это был небольшой фестиваль, но он был очень хорошо организован. Я вообще считаю, что маленькие фестивали лучше, они душевнее, особое отношение к зрителям, к режиссерам. Мне как раз очень нравятся нишевые, тематические фестивали. В России их вообще мало, нужно больше. В Америке в каждом маленьком городе есть свой фестиваль, и горожане им гордятся. А в России в каждом регионе можно делать свой правозащитный фестиваль, потому что тем, к сожалению, много. Помню, разговаривала в 2006 году на фестивале в Варшаве с режиссером Борисом Хлебниковым. Он был там как раз со своим первым фильмом «Коктебель». Я брала у него интервью, и он такую фразу обронил: «Вот сейчас в обществе ничего не происходит, снимать не о чем»… А сейчас каждый новый день нам подбрасывают темы для правозащитных фильмов. Почему бы, например, не снять фильм про организации, признанные иностранными агентами?
— А ты считаешь свои фильмы правозащитными?
— Конечно! У нас с Кириллом есть один фильм, который мало где был показан. Это судьба женщины – смотрительницы маяка на юге Украины — «Маячница». Это единственный наш фильм не о правах человека. Сейчас мы в процессе съемок нашего нового фильма о знаменитом диссиденте Викторе Файнберге, снимали даже в Израиле, в Хайфе. «Виктор Файнберг. Ахарай!» — название будущего фильма. Нашему герою в ноябре будет уже 90 лет, и мы очень хотим успеть выпустить этот фильм при его жизни. Правозащитное кино как река, в которую заходишь один раз и не можешь потом из нее выйти.
— Это осознанная линия? Как специализация у врача?
— Нет, это вопрос интереса. Мы не насильно держим себя в этих рамках. Мы снимаем о том, что нас волнует. А волнует нас диссидентское движение, чеченская война, репрессии. Это совпадает с официальной правозащитной повесткой, если так можно выразиться. Если мне захочется снять фильм… о свинье, как Виктор Косаковский, я буду его снимать, но у меня нет таких интересов пока.
— И нет усталости от этих тем?
— Усталость есть. Мне, например, не хочется снимать о протестной активности сейчас в России. Мне не хочется брать камеру, идти в толпу… Я сопереживаю этим процессам. Но снимать не хочу. Такое кино надо вовремя выпускать. Это вообще особенность правозащитного кино, в этом оно правда близко стоит с публицистикой. Надо быстро реагировать, быстро снимать и монтировать. Вот почему фильм Аскольда Курова «Процесс» выстрелил и побывал на всех фестивалях. Потому что он его снял вовремя. Тогда Олег Сенцов сидел в тюрьме, и весь мир следил за его историей. К вопросу — способны ли фильмы на что-то влиять. Вовремя вышедший фильм вносит свою лепту. Так же было с фильмом «Зима, уходи!» о протестной активности в России, он был очень популярен.
«5 минут свободы». Трейлер. Премия «Лавр-2012»
— То есть правозащитное кино — заложник времени?
— Немножко да, но бывают исключения. Вот наш фильм про Чечню «В лысого не стрелять!», мы делали его сейчас, а описывает он события 20-летней давности. Я не ожидала, что его будут смотреть так активно. Почти полмиллиона просмотров за три недели. Чечня болит до сих пор и будет болеть еще долго.
— Но у правозащитного кино есть другая проблема. Проблема «картинки». Как снять так, чтобы это хотелось смотреть? Как избежать «говорящих голов» за столами с папками и бумагами, долгих тяжелых монологов о судах с перечислением бюрократических деталей… Это ни один рядовой зритель не выдержит. Языком кино рассказать о нарушениях прав человека очень сложно, когда основная история — это суды и документы. Огромный пласт российской действительности остается вне кинематографического понимания.
— Тут совет один. Рассказывать через человека, через судьбу. Это рецепт для всех тем. Чтобы у зрителя возникла эмпатия. Сейчас Кирилл монтирует один фильм, там главная героиня — известный адвокат Мария Эйсмонт, она адвокат многих политзаключенных. Режиссер снимает ее дома, в дороге, на протестах, у судов, отделений полиции. Мы видим ее жизнь плюс жизнь страны. Мой любимый фильм — это голландская картина «Семейное дело» в жанре «личная история». Этот i-movie, когда ты снимаешь про себя, про свою семью сейчас очень востребовано. В этом фильме внук снимает про свою бабушку, которая оставила детей в детском доме… Снято это фантастически. Есть ли там права человека? Да, если подумать, они там есть. Очень важно, чтобы был современный язык. Снимать надо современно. Не бояться объяснять какие-то вещи, можно даже титры давать. И ритм надо держать. Тогда будет широкая аудитория даже у правозащитного кино.
— Но это, конечно, не так прямолинейно, как фильмы про активистов в России и автозаки. Такое кино про бабушку, конечно, многие посмотрят, потому что у каждого есть бабушка и зритель может себя ассоциировать с героем.
— А наш фильм «В лысого не стрелять!», он тоже построен на личной истории главного героя, который работал в военкомате и отправлял новобранцев в Чечню. А потом, похоронив своего призывника, погибшего в Чечне, не выдержал и сам туда поехал вытаскивать солдат из плена. Там такие комментарии под фильмом: «Россия должна знать своих героев». Героизации многие боятся среди документалистов, а наш персонаж настоящий герой, хоть и не героической внешности, и мы его таким и показываем, мы этого не боимся. Для меня еще очень важно, чтобы фильм стал событием в жизни самого героя и событием в жизни зрителя, чтобы он как-то помог им. Когда мы снимали Юлю Башинову для фильма «Мамы, дети и закон», она говорила: «Для меня это как психотерапия — рассказывать вам что-то на камеру». Я люблю любить своих героев. Есть такая точка зрения, что надо к герою быть беспристрастным, не любить его, показывать изнанку. Я, наверное, не настоящий документалист. Если у меня не лежит сердце к герою, то и снимать его не хочется. Еще я хочу сказать, что документальное кино существует не для фестивалей, хотя все режиссеры мечтают об успешной фестивальной и прокатной истории. Это летопись. Ну вот не сняли бы мы вовремя Горбаневскую, и не осталось бы ее голоса, ее образа, как она читает стихи. Это сохранение памяти о людях. И это, на мой взгляд, главное.
«Мамы, дети и закон»/ Mamas, kids and the law Trailer 1
В ближайшее время в нашем блоге появятся другие беседы с российскими документалистами и правозащитниками.
