В моем детстве были маленькие гастрономические праздники. Родители приносили их из магазина, когда случалась скидка. Батончик «Несквик» или конфета «Джек. Шоколадные истории».
Обеды и ужины были у нас тогда впятером. Мама, папа, я и два старших брата.
Мы еле помещались за кухонный стол. И порой я садился за подоконник с видом на бескрайнее небо и лес на горизонте.
К чаю я разрезал принесенную родителями конфету на пятерых. Получались очень маленькие кусочки. Каждый раз я придумывал, как есть свой кусочек подольше.
Ведь казалось, что ничего вкуснее в жизни не пробовал.
И теперь сижу на той же кухне. Ем те самые конфеты, а мне в знакомых обертках подсунули что-то не то, не получается пятикратной радости.
А по старому радио второй день подряд сообщают, что президент удивлен ростом цен на продукты.
Сначала я гневно думаю: «Да как же так? Он что, в магазины не ходит?». А потом понимаю. Не ходит.
У него наверняка даже чисто физически на это нету времени. И еще, я уверен, он не хочет смущать покупателей длинной пробкой из едва помещающихся между кассой и ограждающими перилами широкоспинных охранников.
И мне по-человечески грустно за него. «Наверняка за эти двадцать лет подаренной им нам более-менее безоблачной жизни он так ни разу и не узнал радости принесения домой конфеты по акции для своей дочери».
С другой стороны, этот несомненно выдающийся человек, за столько лет сношений с всевозможными мастерами спорта по финтам ушами, сохранил (уж простите за фамильярность, я так чувствую) практически детскую способность делать открытия в чем-то привычном, как оборот часовой стрелки.
Мы говорим: «Снова выросли цены на бензин и продукты».
А он удивляется.
