В 70–80 годы каждый газетчик знал, о чем можно писать, а о чем нельзя даже намеком

Официально советская цензура именовалась Комитетом по охране государственных тайн в печати. Неофициально — Главлитом, а региональные подразделения — обллитом. Без штампа комитета не выходили даже визитки, афиши. Называлось это — залитовать.

В 70–80 годы я работал в редакциях областных газет ответственным секретарем и ходить в обллит за штампом приходилось мне. У цензоров была куча всяких инструкций для служебного пользования, которыми они руководствовались и которые постоянно обновлялись. Цензор был вправе снять с полосы любую статью, но при этом должен был обосновать свои подозрения соответствующим пунктом перечня или инструкции.

Редактор молодежной газеты Георгий Ремизов коллекционировал книжные знаки — экслибрисы, и время от времени публиковал их в газете. При виде на полосе экслибриса цензор покрывался потом, требовал для сверки оригинал, вооружался лупой и долго изучал прихотливые вензеля и завитушки — искал в них зашифрованную крамолу. Как правило, не находил, но волноваться не переставал. Вдруг проглядел, вдруг злоумышленник так тщательно зашифровал призыв к свержению советской власти, что его не нашел даже цепкий взгляд цензора?

Но в тексты цензура вмешивалась редко — работала предварительная редакторская цензура, самоцензура. Каждый газетчик в общем-то знал, о чем можно писать, а о чем нельзя даже намеком.

Оригинал